Татьяна Тронина - Паиньки тоже бунтуют

И солнце, много солнца…

– Твое окно выходит на южную сторону, – деловито заметила Тугина. – Это, конечно, минус. Значит, летом всегда будет пекло, хоть тут и кондиционер уже есть, встроенный.

– Почему минус? Я люблю, когда солнце… – пробормотала я, подойдя к окну. За окном открывался вид на двор и на одну из сторон нашего дома. «Довольно далеко, кстати, и не разглядишь, что там в окнах напротив», – машинально подумала я.

– Оно, конечно, тут все есть – вселяйся и живи. Но окна самые простые, и плита тоже, и в ванной сантехника тоже не люксовая, не итальянская… – вещала Тугина, прохаживаясь по периметру комнаты. – Но, милочка моя, не надо наглеть, дареному коню в зубы не смотрят. По сравнению с нашим гадюшником… – Она сделала многозначительную паузу. – Нет, если ты хочешь чего-нибудь более… э-э… роскошного, то, пожалуйста, делай ремонт, никто тебе не мешает!

– Алевтина Антоновна, я разве недовольна чем-то? – возразила я. – Это кто-то другой, помню, возмущался, что его заселят в многоэтажное гетто.

– Это хорошо. Ты-то, Лид, адекватный человек. А вот нашего Германа буквально трясет: он выискал здесь кучу недоделок и недостатков. То откосы не так расположены, то у окон толщины не хватает… Фасад в таком доме, говорит, непременно должен обрушиться, хех!

– Я никогда не видела Германа довольным.

– Вот и я о том. По сравнению с нашим гадюшником это просто дворец. А ты видела, еще когда сюда заходили, что везде пандусы? Инвалидам и мамочкам удобно… – вздохнула Тугина. – Только вот от метро мы теперь дальше. Но! Зато промзон никаких рядом нет… А то ведь пугали, что на выселках окажемся, посреди труб и ангаров.

– И звукоизоляция тут получше, наверное? – заметила я, постучав по стене.

– Обои, кстати, прямо под покраску, – немедленно подхватила Тугина.

Я опять засмеялась, но в этот раз смех у меня вышел каким-то невеселым.

– Ты что, не рада?! – удивилась Тугина.

– Рада. Вот только думаю, заслужила ли я все это… – Произнеся эту фразу, я схватилась за голову. – Да что же я за ерунду такую говорю… Но, правда, все слишком хорошо, чтобы я могла в это поверить. Сначала у меня почти все отняли, а потом вдруг вернули… Чем я это заслужила? И заслужила ли?

– Ой, начались страдания… на пустом месте! – скривилась Тугина. – Лид, ну ты это… совсем уже.

– Это просто шок, – немного придя в себя, покачала я головой. – Ладно, ерунда, пройдет.

– Чего уж там. И у меня шок, – вздохнула Тугина. – Тоже пока не пойму отчего. Я же, сколько себя помню, всегда на Павла могла положиться. Даже когда мы с ним в разводе были, я знала, что не одна. Дочь… ну что дочь, она там, далеко, за океаном, быстро ко мне не прибежит. А Павел, вот он, всегда готов прийти на помощь.

– Ну вы же не беспомощный ребенок, Алевтина Антоновна…

– Да я знаю, знаю. Только чего-то грустно одной…

Мне вдруг стало жалко эту нелепую, странную женщину, и я сказала, уж не знаю зачем, наверное, из желания ее хоть как-то утешить:

– Вы, Алевтина Антоновна, теперь богатая невеста. С приданым. Со своей жилплощадью, которая только в вашем распоряжении.

Миг – и Тугина вдруг преобразилась. Встрепенулась, подтянулась, заблестели глаза.

– А что, Лид, ты права, – неожиданно окрепшим голосом произнесла она. – Я теперь невеста с приданым.

Она, сложив руки на груди, сделала очередной круг по комнате, внушительно топая по новому ламинату. Затем продолжила:

– Неприкаянных мужиков в возрасте – полно. Поразводились, пооставляли все свои пожитки и квадратные метры своим бывшим супружницам, а самим и приткнуться-то некуда, на новое жилье в таком возрасте уже не заработаешь. А тут я. Конечно, не принцесса, но, что главное сейчас, квартира у меня своя имеется. Конечно, я в ловушку к мошенникам лезть не собираюсь, тут уж извините, своего не отдам, но приютить одинокого холостяка – это запросто.

– Вот именно, – серьезно сказала я. – И вообще, вы и молодая еще, Алевтина Антоновна, и симпатичная вполне. Вы достойны счастья.

Я нисколько не шутила и не иронизировала: порозовевшая от надежд Алевтина и вправду смотрелась сейчас неплохо.

Она повернулась ко мне. Улыбнулась и произнесла все так же веско, уверенно и твердо:

– Хорошая ты девочка, Лида, вот что я тебе скажу! Да, это… Тебе вроде звонил на городской кто-то из твоих ухажеров, только, кто именно, не помню.

Позже, уже вернувшись домой, я размышляла над своей реакцией: почему я испугалась своей радости при осмотре новой квартиры, подавила бурные эмоции, стала осторожничать: а достойна ли я, а нет ли подвоха… А достаточно ли я хорошая, чтобы получать подарки от судьбы?

Но мысль свою я не успела развить, поскольку раздалась трель мобильного. Артем.

– Алло? – отозвалась я.

– Привет, детка. Я уже знаю, что ты в Москве.

– Привет, Артем, – ответила я и замолчала, не зная, что ему сказать. Интересно, это он обо мне спрашивал у Алевтины или Леша?

– Поужинаем где-нибудь? – тем временем предложил Артем.

Я задумалась. Ну надо же, надеялась, что за эти недели как-нибудь сумею привести в порядок свои мысли и желания, а, получается, запуталась еще сильнее!

– Я заеду за тобой через пару часов, ладно? – спросил он настойчиво, с напором.

Помявшись, я сказала:

– Ладно.

Я приняла душ, высушила волосы феном, особо никак и не укладывая их. Надела платье – серенькое, простенькое, но милое. Купленное как раз в последнем командировочном вояже. Сверху накинула темный, приглушенно-свекольного оттенка плащ. Вдела в мочки серьги с аметистами, нанесла на лицо легкий тональный крем и блеск на губы. Туфли выбрала нейтральные, цвета беж, в тон колготкам.

Вертясь перед зеркалом, я поняла, что очень нравлюсь себе в этом образе. Впрочем, я вдруг вспомнила Виолу, всю такую гламурно-сложносочиненную. Артем выбрал меня, но все же, получается, его так же тянуло и к ярким женщинам? Меня же невозможно было назвать яркой.

Опять звонок. Артем, мой бывший суженый. Или не бывший?

– Детка, ты готова? Спускайся, я уже внизу.

Я подхватила сумочку, сбежала по ступеням и вышла из подъезда. Было еще светло, но сиреневая дымка уже опустилась на город; притихли воробьи, до того шумевшие в кустах сирени, на которой еще только распускались листья. Птичий гомон я слышала днем, он отчетливо доносился снизу, залетая в открытое окно.

Артем стоял возле своей машины – невероятно чистой, блестящей, будто бы лакированной, держа букет роз. В строгом темном костюме и идеально выбритый.

– Я соскучился, детка. – Он наклонился, деликатно поцеловал меня в щеку. От Артема едва заметно пахло каким-то мужественным, с нотками кедра, одеколоном. – Очень рад тебя видеть.

Он открыл передо мной дверцу, помог сесть.