Алиса Лунина - Просто была зима…

Когда Степан привел промокшую под дождем Ольгу к себе, он первым делом вручил ей свой свитер и отправил переодеваться. В ванной, разглядывая себя в зеркало (свитер смотрелся на ней как туника), Ольга с улыбкой отметила: все-таки у Степана явный комплекс отца! Но его забота была ей приятна.

Вернувшись в гостиную, Ольга увидела, что Тришкин за это время разжег камин и открыл бутылку вина. Степан объявил, что к вину полагается ужин, приготовлением которого он сейчас займется, и ушел. Ольга расположилась на диване, блаженно откинулась на мягкие подушки: за окнами бушевал дождь, а здесь, в доме, оказалась тепло и уютно. Степан часто выглядывал из кухни, улыбаясь, что-то рассказывал ей, и всякий раз, видя его улыбку, Оля чувствовала радость.

Как странно, раньше она была уверена в том, что ей, для того чтобы влюбиться по-настоящему, без тормозов, надо встретить какого-то необыкновенного человека. Именно необыкновенного. Уникального. Красоты неописуемой, силы былинной, интеллекта недюжинного. Вот, скажем, ежели взять внешность Алена Делона, добавить богатырскую удаль Ильи Муромца, интеллект Эйнштейна и все это соединить в образе принца, то такого претендента на ее руку и сердце Ольга бы, пожалуй, согласилась рассмотреть. А что оказалось? Приморский прынц Степа Тришкин пришел и без особенных усилий (нет, он не бился с драконом, не побеждал Кощея Бессмертного, не совершал открытий, за которые дают Нобелевскую премию! Да у него даже полцарства нет, и вообще – нос картошкой!) завоевал ее сердце. И чем это, интересно, он ее покорил? Что в нем такого необыкновенного? Неужели на деле ей, московской принцессе Несмеяне, оказалось достаточно только того, что вот этот самый Степа Тришкин – нос картошкой – настоящий мужик?! Да, оказывается, настоящей женщине одного этого вполне достаточно, чтобы такого мужика полюбить (привет Делону, Муромцу и всем нобелевским лауреатам!)

Тем временем Степан вернулся в гостиную и сел рядом с девушкой на диван. Ольга как бы увидела себя и Степана со стороны (огонь в камине, два бокала с вином – обстановка такая, что хоть эротические сцены снимай!) и подумала, что вот сейчас произойдет то, что должно произойти. То, что, собственно, происходит из века в век между мужчиной и женщиной, если их влечет друг к другу. И Ольга как-то настроилась на это волнующее событие, постаралась выглядеть «красиво», сексапильно – облокотилась о спинку дивана, театрально выставила обнаженную ногу вперед (ноги у нее что надо!), словно позировала для журнала. Однако далее случилось совсем не то, чего она ожидала. Когда Степан протянул ей бокал с вином, в дверь позвонили. У Ольги вытянулось лицо: «Ты кого-то ждешь?!»

Смущенный, Степан пожал плечами:

– Извини, я сейчас вернусь. Пойду посмотрю, кто там…

Руки на морозе мгновенно заледенели. Вокруг – на сто верст – никого не было, и обнимавшая Татьяну со всех сторон тьма казалась зловещей. Только тишина, лес и сугробы. Интересное кино о снежинках получается! – она едва не заревела. Снег за ее спиной вдруг захрустел. «Волк, – с тоской предположила девушка. – Или медведь». Но это оказался не волк и не медведь, а Жданов в своей дурацкой мохнатой шапке и с обычным невозмутимым выражением лица.

Увидев его, Татьяна отвернулась. Мужчина нагнал ее:

– Подождите…

Она упрямо потопала куда глаза глядят, главное, в противоположную от него сторону. Тогда он схватил ее и силой развернул к себе:

– Ну куда вы отправились? До Москвы далеко, пешком точно не дойдете!

– Уж лучше заночевать в лесу, чем остаться с вами в одном доме и слушать гадости, которые вы беспрестанно говорите!

Андрей вздохнул:

– Простите меня. Я виноват, да. Уж такой я грубый человек. Ладно, обещаю, что больше ни одного обидного слова вам не скажу, вообще буду молчать. Если нарушу обещание, можете меня ударить топором, я вам его выдам, когда вернемся в дом. Ну? Идем в дом?

Татьяна молчала. Жданов взял ее за руку и повел за собой.

В доме он закутал девушку в свою куртку (еще бы свою дурацкую шапку на нее нахлобучил!), заставил выпить горячий чай и, взяв Танины руки в свои ладони, принялся их отогревать: с ума вы сошли, не иначе, разве можно так, вон руки как ледышки!

– А зачем вы меня все время обижаете?! – по-детски пожаловалась Татьяна.

Ладони у Жданова были сильные и горячие.

– Обижаю? – смутился Андрей. – Ну так давно пора понять, что я вздорный, малоприятный тип, и не обращать на меня внимание!

Татьяна покачала головой, скажете тоже! Не обращать на вас внимание может только человек с отмершими нервными окончаниями, хотя вы и мертвого достанете до самых печенок!

– А что случилось, Андрей, отчего вы стали таким… колючим, как еж? – поинтересовалась Татьяна, потихоньку высвобождая руки. – Я слышала, вы рассорились с режиссером, с которым снимали свои фильмы, и после этого ушли из кино? – Спрашивая, она сжалась, от Жданова всего можно ждать, сейчас разозлится – в лучшем случае закричит: не ваше дело! в худшем – запустит в нее железной кружкой или вообще топором, но нет, сосед не разозлился, вздохнув, стал рассказывать…

…С режиссером Михаилом Седовым они познакомились еще в институте, знакомство быстро переросло в дружбу; закончив институт, они вместе сняли свой первый короткометражный фильм, потом первый полнометражный, и дальше у них все уже было на двоих: фильмы, фестивали, премии, новые амбициозные проекты. Их «дружба – не разлей вода» длилась пятнадцать лет, но три года назад сломалась из-за одной некрасивой истории, в которой Седов повел себя не так, как ожидал Жданов (Андрей, не терпящий никаких компромиссов, обвинил Седова в беспринципности). Седов вспылил, в итоге друзья рассорились и отказались от съемок запланированного совместного фильма. Жданов считал, что Седов вообще не будет снимать без него, однако тот вскоре начал съемки с другим оператором: «А что вы думали, товарищ Жданов, незаменимых людей нет!»

Он, конечно, переживал случившееся и даже решил уйти из кинопроизводства: вот стану на свадьбах снимать счастливые пьяные лица или вообще уйду в телеоператоры – да мало ли! Пока думал, куда податься, запил – у русского человека свой метод преодоления депрессии (жена с таким методом не согласилась, хотя и не спорила, она просто ушла). В общем, все в его жизни разладилось, словно какой-то разлом появился, трещина – не склеить, не выправить.

– Вот я и стал таким колючим, – усмехнулся Жданов, отхлебнув чай из железной кружки, – битым жизнью, тертым. Но ты не думай, я не давлю на жалость (он и сам не заметил, как перешел с Татьяной на «ты»), тем более что потом у меня все выправилось. Я ушел в документалку, ездил по всему миру (путешествия – как способ убежать от себя), снимал, что хотел, а потом неожиданно для всех, и главным образом для себя самого, получил приз за свой документальный фильм. Кстати, первым, кто меня поздравил, был как раз мой бывший друг. Седов прислал – какая прелесть – поздравительное эсэмэс!