Дина Рид - Без боя не сдамся

– Думаешь?

– Уверен. Из туалета ты её по-любому не выкуришь. А дверь ломать я тебе не позволю.

– Боюсь, я с дверью и не справлюсь, – согласилась Маша, – если только у тебя топора нет под рукой…

– Нет-нет, гостям предлагаю только кофе. Топора в ассортименте не имею. Пошли на кухню.

Далан оказался прав. Не успел он поставить чашку под булькающее жерло кофемашины, как из дверей кухни-столовой послышался новый вопль:

– Ты с ума сошёл?! Кофе её угощать?!

Маша обернулась. Вика уже успела облачиться в Даланову футболку и стояла в проходе, растопырив пальцы и не решаясь зайти. Далан поставил перед Машей чашку и грозно приказал:

– Сюда иди и садись.

– Не хочу! Эта психопатка опять на меня кинется! – выпятила нижнюю губу Вика.

– Рот закрыла! – гаркнул на неё Далан.

И Маша отметила, что та боится. Как нашкодившая кошка, которую вот-вот ткнут носом в мокрую лужу. Далан приблизился к Вике. Жёстко схватив под локоть, он подвел её и чуть ли не пинком усадил за стол напротив Маши. Стальным голосом он потребовал:

– Рот чтоб открывала только по моей команде. Сейчас ответишь на все её вопросы. Поняла? Или будешь наказана.

Явно испуганная, Вика только кивнула. Маша поразилась мгновенному преображению фурии в тихую мышку. Она взглянула на Далана: от доброжелательной усмешки мачо и самодовольства любимца публики ничего не осталось – с таким выражением лица хорошо бы в триллере бензопилой орудовать.

– Спрашивай, Маша, – велел Далан.

Она вытащила из сумки распечатку звонков, ткнула пальцем в загадочную переадресацию ростовского номера:

– Объясни, что это? Почему ты получала звонки Алексея? Что ты ему говорила?

Вика не смотрела ни в листки, ни на Машу. С плохо скрываемой ненавистью она процедила:

– Это была идея Юры. Я тут ни при чём. Он очень просил. Я не отказала.

– Юры?! – переспросила Маша. – Григоряна?!

– Не Гагарина же, – презрительно надула губы Вика.

– Зачем?! – не поняла Маша.

– Ты совсем дура, Александрова! Чтобы маньяка-монаха от тебя отвадить.

– А почему он маньяк? – полюбопытствовал Далан.

– Так Колосов же Машку поджечь собирался в лесу, – буркнула Вика. – А потом пошёл и со скалы прыгнул.

– Всё чудесатее и чудесатее, – произнёс Далан и с возрастающим интересом посмотрел на Машу: – Так ты, оказывается, любишь жёстких парней? Которые делают тебе больно?

Вика с беспокойством покосилась на Далана и перевела уничтожающий взгляд на Машу, но, как ни странно, промолчала.

Маша не растерялась:

– Марк, ну что ты?! Нет. У него был аффект и только.

– Ну-ну. – Далан расцвёл загадочной улыбкой. – А ты продолжай-продолжай, если есть ещё что спросить.

Маша спросила:

– Ты Алексею отвечала?

– Нет, только звонки сбрасывала, – облизала губы Вика. – А потом Юра придумал эсэмэску, я её отправила.

– Что вы там написали?

– Не я, а Юра, – негромко огрызнулась Вика. – Я не помню подробно, но что-то типа «ты кретин, ты хотел меня убить, я с тобой боюсь оставаться, не ищи меня, встречаться не будем. Иди в сад…».

Маша схватилась за голову:

– Как же так можно?!

Секунду спустя она поднялась со стула и подхватила сумочку.

– Марк, спасибо за кофе. Вика… Странно, что когда-то ты была мне подругой…

Маша поторопилась уйти отсюда, чуть не плача от осознания собственной неправоты.

Как ни пыталась оправдать Алёшу Зарина, Штальманн и администрация концертного комплекса его поступка не оценили. Получив суровый нагоняй за испорченную дверь, Алёша всё равно был доволен: к изумлению Штальманна, он набрал рекордное за историю конкурса количество зрительских голосов.

Конкурсанты вернулись на базу далеко за полночь. Едва добравшись до постели, Алёша отключился, но через пару часов проснулся от нестерпимой боли в спине. Он попытался найти удобное положение, но, увы, такого не существовало. Алёша дотянулся до рюкзака и, пошарив рукой, достал пластиковую баночку с анальгетиками. Решив не мелочиться, проглотил сразу три таблетки. Но уснул не скоро, только когда небо за окном начало сереть. Благо завтра выходной.

Разбудил Алёшу яркий свет дня – солнце било в глаза. Он недовольно прикрыл их ладонью и вдруг понял, что не чувствует ног. Их как будто не было. Ленивая паутина сна слетела в мгновение ока. Алёша похолодел и попробовал подняться на руках. Одеревеневшая поясница ответила режущей болью, но сесть позволила. Алёша подтянулся к изголовью кровати, с ужасом наблюдая, как волочатся за туловищем ноги, словно принадлежат не ему, а тряпичному Петрушке. От страха захотелось заорать, но Алёша стиснул зубы.

«И это всё? Неужели на этом всё закончится? Так нелепо и быстро? Потерять мечту? Из-за неосторожности? Из-за какой-то двери?! Нет, не может быть!» Алёша принялся бить себя по бёдрам, щипать, колоть ногтями, пытаясь почувствовать хотя бы боль… Тщетно. Резко повернувшись, он сбросил ватные ноги на пол. «Не сдаваться! Только не сдаваться!» – умолял себя Алёша, сопротивляясь отчаянию.

В дверь кто-то осторожно постучал. Показалась кудрявая голова Славы:

– Лёха, ты тут?

– Тут.

– А мы тебя потеряли. Уже три часа дня, а ты не показываешься. Неужто дрых столько?

– Да.

Слава подошёл и протянул руку для пожатия:

– Я тебе спасибо сказать хотел: ты вчера меня здорово выручил. Не только меня – всю постановку!

– Пожалуйста. – Алёша пожал ладонь, пытаясь выглядеть спокойным.

– Ой, да ты ледяной! – вздрогнул Слава. – Слушай, там в холле девушка из подтанцовки тебя спрашивает, рыженькая такая. Красивая.

– Что? – сглотнул Алёша. – Маша?

– Угу, она. Ты выйдешь, или подсказать ей, где твой номер? – подмигнул Славик.

Алёша не ответил. Он прикрыл на мгновение глаза, чтобы не выдать себя: «Господи, только не сейчас! Не хочу! Я снова буду для неё только жалким калекой! Лучше потом… потом…»

– Лёх, ты шо? Ты в порядке?

Алёша открыл глаза:

– Не совсем. Слушай! – Он схватил Славу за кисть. – Я тебя вчера выручил, сделай мне одолжение сегодня! Как друга прошу! Сделаешь?

– Конечно, – с готовностью ответил Славик.

– Скажи ей, что меня увезли куда-нибудь… продюсер или… да кто угодно! Ничего в голову не лезет, придумай, пожалуйста!

– Ладно.

– Но как она уйдёт, приди ко мне, хорошо?

– Не вопрос.

Слава скрылся за дверью, а Алёша затаил дыхание и не шевелился, сидя на краю кровати, словно боялся, что, проходя мимо комнаты, Маша может его услышать. Глядя в окно, он начал молиться: « Не остави мене, Господи, Боже мой, не отступи от мене; вонми в помощь мою, Господи спасения моего… [23]Хоть я и изгой, прости меня, Господи! Не наказывай так. Помилуй!» Исступлённую молитву прервал Славик. Он влетел в комнату без стука и с лукавым видом сообщил: