Дина Рид - Без боя не сдамся

И вдруг из комнаты раздался голос, заставивший Алёшу вздрогнуть. Мужской. Бархатистый. Альт. Сердце заколотилось, а подсознание выплеснуло предчувствие опасности! И боли. Долгой, бесконечной. Боже! Там Маша! Одна! Он стремглав бросился из ванной.

Маша как ни в чём бывало сидела в одеяле, а рядом, упираясь руками в поясницу и выпятив круглый живот, стояла высокая молодая женщина в тёплом оранжевом халате. На журнальном столике красовался поднос с домашним печеньем и тарелка с котлетами.

– Где он?! – выкрикнул Алёша.

– Кто он? – удивилась Маша. – Тут только Катька. Познакомься. Моя лучшая подруга. Хотя вы уже виделись. Ещё в Залесской, у колодца.

– Ты не сказала, что он здесь, – укоризненно произнесла очень низким, почти мужским голосом побледневшая Катя. – Я лучше пойду…

По Алёшиной спине пробежал холодок: сомнений нет, голос тот же! Его ни с чем не спутать. Чуть хриплый, с бархатистыми полутонами. Не альт, а контральто. Голос тёмной фигуры, столкнувшей его в пропасть. В голове эхом всплыли слова: «Да, отморозок, девушек обижать нехорошо. У них есть друзья…»

Сторонясь и стараясь не встречаться взглядом, Катя прошла к выходу мимо оторопевшего Алёши, и дверь за ней захлопнулась. Он сорвался следом.

На площадке Катя дрожащими руками пыталась попасть ключом в дверной замок. Алёша схватил её за предплечья и развернул к себе:

– Убегаешь? А ведь это была ты! Я вспомнил.

Она зло посмотрела на него и процедила:

– Да, я.

– Зачем?

– За Машу. – Катя сощурила глаза. – За то, что ты, сволочь, с ней делал. Жаль, что ты выжил. Маше всю жизнь испортил и продолжаешь портить. А она, дурочка, ведётся. Надеюсь, поймёт когда-нибудь, что такие отморозки, как ты, хорошего не заслуживают.

Алёша не выдержал и, схватив за плечи, прижал её к двери:

– Кем ты себя возомнила?! Ты не Господь Бог и не тебе решать чужие судьбы! Жаль, что я выжил, да? Мне тоже было жаль. Долго. А ты знаешь, какой звук издают кости, когда ломаются? Отвратительный, страшный хруст. А потом ты просто видишь, как они торчат наружу. Эти обломки в крови и мясе. А ты вдохнуть не можешь, потому что от боли скрутило всё! Просто лежишь и умираешь. – Алёша задыхался от гнева и возмущения, выплёвывая слова Кате в лицо. Та жмурилась и вжималась в стену, пытаясь отдалиться от него, но он был слишком близко и орал вне себя от ярости: – А попробовать не хочешь?! Нет? Конечно, не хочешь! А знаешь, как это – просыпаться от того, что кости болят, будто их только что сломали?! И снова, и снова, и снова?! Каждый день! Что такое учиться ходить заново?! Говорить?! Жрать, блин, как все люди, а не через трубку?! А ты знаешь, как это – не понимать, кто ты такой? Не помнить ни хрена?! Под себя срать, потому что ты дерьмовый овощ, жалкий никчёмный кусок дерьма… И всё при девушке, перед которой виноват до смерти… Которую любишь?! Да я даже тебе этого не пожелаю! Ни хрена ты не знаешь! Жалко ей… Вот пусть полиция разберётся, насколько тебе жалко!

Катя не шевелилась, но вдруг Алёша почувствовал, как что-то бьёт его из выпяченного вперёд живота, толкается. Ребёнок? Алёша убрал руки и добавил:

– Страшно подумать, что ты будешь матерью.

– Вы чего это? – послышался испуганный Машин голос. – Алёш? Кать?

Он обернулся – Маша стояла кое-как в дверях в том же платьице, что и вчера, наспех надетом. Он подошёл к ней и взял под локоть:

– Я отвезу тебя к родителям. Здесь оставаться не стоит.

– Зачем к родителям?

– Твоя соседка опасна.

– Да ладно! Это же моя Катька! Мы лучшие подруги! – не понимала Маша.

– Маше я ничего не сделаю, – буркнула Катя, не поднимая головы. – А ты… поступай как знаешь. Полиция так полиция. Скрываться не буду.

Она попала наконец ключом в скважину и, быстро провернув его, юркнула в квартиру. Заперлась.

Опираясь на Алёшу, Маша поковыляла в комнату, продолжая недоумевать:

– Что ты там говорил? Почему? Почему Катя? Объясни! Я ничего не понимаю!

Мрачный, Алёша проговорил:

– Потом скажу. Мне надо подумать. Как вызвать такси?

Маша автоматически назвала номер и запротестовала:

– Нет, ну как это: такая разборка, а я ничего не понимаю? Что случилось? Она нахамила тебе? Не обращай внимание! Нервная, беременная. На тебя злится… из-за меня…

– Ты не всё знаешь.

– Так расскажи мне!

– Позже.

Алёша вызвал такси. Маша всплеснула руками:

– Нет, что же это такое?! Ни одного дня спокойного! Я же вас обоих люблю, а вы так ругаетесь! И был бы повод…

– Он есть.

– Так, я сейчас Катьке позвоню. Пусть она скажет, раз ты такой молчун.

Он забрал из её рук телефон:

– Погоди. Узнаешь. Чуть позже. Тебя это не касается… Одевайся.

– Я никуда не поеду! – Маша скрестила руки на груди и надула губы.

– Тебе нужен уход. И безопасность, – хмуро сказал он и протянул кофту с кресла.

Несмотря на всё возмущение Маши, на расспросы и требования, он заставил её одеться и доставил к родителям. Их приезд вызвал переполох: Машина мама засуетилась, бабушка запричитала, увидев Машу на руках таксиста, которому за это вдвое приплатил Алёша. Когда та была усажена на диван в гостиной, Алёша попросил таксиста подождать и велел ей:

– Будешь здесь, – а затем обратился к маме и бабушке: – Позаботьтесь о ней, пожалуйста.

– Ну, разумеется. Маша, почему ты не сказала, что у тебя с ногами так серьёзно? Молодой человек, спасибо! – вежливо улыбнулась мама и протянула руку: – А я Машина мама, Елизавета Сергеевна.

Алёша растерялся, не зная, что делать с холёной рукой, выставленной к самому носу, неловко пожал её, только потом сообразив, что надо было поцеловать:

– Очень приятно, Алексей Колосов. Вы извините, мне надо ехать.

– Возможно, вы останетесь с нами на завтрак? Вызовете другую машину, – сказала мама.

«Графиня Палинская», – выдало ассоциацию подсознание, хоть Алёша и не помнил, кто такая эта графиня. Внешность, речь и манеры Машиной мамы напоминали дворянку, а не ударницу труда. Алёша смутился ещё больше и произнёс:

– Нет, мне нельзя опаздывать на съёмки. Ещё раз извините!

– Алёша, позвони, когда решишь, что можешь мне всё рассказать, – потребовала Маша. – И просто позвони.

– Я позвоню. – Он быстро чмокнул Машу в макушку и ретировался, уже на пороге расслышав мамино восклицание: «Тот самый Алёша?!»

Алёша был наивен: конечно, Маша не успокоилась. Едва ей удалось отбиться от расспросов мамы и бабушки, как она достала из сумочки телефон и набрала Катю. Та долго не отвечала, но наконец произнесла гнусаво:

– Ну, чего тебе?

– Катька! Что за шоу вы устроили? – возмутилась Маша. – Я переживаю!

– Он тебе ничего не сказал?

– Не сказал. Молчит, как пень. Только: «Скажу позже, надо подумать»… Секретный агент, блин.