Виктория Борисова - Кольцо богини

Но иногда… Иногда случалось настоящее чудо.

Чувство полета сквозь черную пустоту, так пугавшее меня вначале, скоро стало знакомым и привычным. А когда тяжелые ворота, окованные медью, распахивались предо мной и я вступал в пределы милого моему сердцу Золотого города (так я называл его про себя, настоящего же названия не знаю и по сей день), каждый раз сердце замирало восторженно и сладко, и хотелось почему-то плакать от радости.

Целыми часами, кажется даже — ночами напролет бродил я по улицам, вымощенным розоватым камнем. Я видел прекрасные каменные здания, крытые черепицей, храмы и дворцы… Их украшали стройные колонны, богато декорированные капители и статуи из бронзы и мрамора, бюсты царей и неведомых мне героев. На стенах домов я видел чудесную роспись, изображающую то мифических животных (потом я узнал, что они называются сфинксами и грифонами), то сцены охоты хищных зверей на оленей и лосей.

Лошади в изукрашенной сбруе, покрытые узорными чепраками, цокали копытами по булыжникам мостовой. Только они, кажется, и замечали мое присутствие — фыркали и пятились назад.

Видел я и людей. Женщины в длинных расшитых платьях с лицами, чуть прикрытыми нежно-золотистой вуалью, в высоких головных уборах, увешанные золотыми украшениями, проходили плавной походкой, и все они казались мне прекрасными. Мужчины по большей части были высоки ростом и крепки, широкоплечи. Почти все ходили вооруженными — с луками и колчанами за спиной, с длинными ножами, привешенными к поясу, и боевыми топориками — небольшими, но очень острыми. Грозно выглядело их оружие, но лица — округлые, бородатые, с большими мягкими носами картошкой — до странности напоминали лица тульских и калужских мужиков. Словно деревенские знакомцы мои вдруг нацепили на себя диковинные одежды, распрямили спины, согнутые годами рабства и тяжелого труда, и уже не исподлобья, а взглядом гордым и зорким смотрят на мир.

Я видел их, но они не замечали меня. Я ходил среди них, неузнанный и невидимый, каждый раз открывая что-то новое…»

Хмурым осенним вечером Саша сидел «у себя» — в антресолях маленького, но уютного особнячка на Пречистенке, где семья его жила всю зиму. В доме — тишина, все давно уснули, даже сестрички Катя и Оля нашушукались, нахихикались всласть, обменялись всеми секретами и затихли в своей комнате — одной на двоих. Никак не соглашаются жить порознь, хотя и предлагал папенька каждой устроить собственную комнату по своему вкусу… В гимназии Потоцкой, где они учатся теперь, их отличают только по цвету ленточек в косах (у Оли — красная, у Кати — голубая), и сестренки обожают разыгрывать подруг и учителей, пользуясь своим сходством.

Унылый холодный дождь монотонно стучит по крыше, и лампа с синим стеклянным абажуром освещает письменный стол. Стенные часы показывают половину двенадцатого, хочется спать, и от зевоты сводит скулы, но нельзя — к завтраму задан длиннейший латинский перевод из «Истории» Геродота. Непонятно, зачем вообще следует изучать мертвый язык, на котором давным-давно уже никто не говорит, но латинист Самарин — Сашин классный наставник, желчный и придирчивый, в форменном сюртуке с обвислыми плечами и неизменных синих очках — никогда не упустит случая вкатить нерадивому школяру единицу.

Перо скрипит, и слова ложатся на бумагу — привычно, механически, почти без участия разума. По латыни Саша — первый ученик в классе, иностранные языки вообще даются ему легко. Мысли его блуждают далеко отсюда. Золотой город стал занимать так много места, что другая жизнь — обыденная, представляется ему серой и скучной, словно запыленная театральная декорация.

«Что же до скифских обычаев, то они таковы. Скифы почитают только следующих богов. Прежде всего — Гестию, затем Зевса и Гею (Гея у них считается супругой Зевса); после них — Аполлона и Афродиту Небесную, Геракла и Ареса. Этих богов признают все скифы, а так называемые царские скифы приносят жертвы еще и Посейдону. На скифском языке Гестия называется Табити, Зевс (и, по-моему, совершенно правильно) — Папей, Гея — Апи, Аполлон — Гойтосир, Афродита Небесная — Аргимпаса, Посейдон — Фагимасад. У скифов не в обычае воздвигать кумиры, алтари и храмы богам, кроме Ареса.

Гею же они почитают в облике Апи, которую изображают в виде полуженщины-полузмеи и поклоняются ей в особых „пещерных“ храмах…»

Дойдя до этого места, Саша вздрогнул всем телом, словно внезапно пробудившись от сна. Расслабленное, полудремотное состояние как рукой сняло. Он вскочил с места, с грохотом отодвинув стул, и принялся прохаживаться взад-вперед по комнате, заложив руки за спину. На ходу почему-то лучше думалось… Точно так же делал и папенька, если волновался или напряженно работал над чем-то важным, но сейчас Саша не отдавал себе в этом отчета.

Нервное возбуждение распирало изнутри, требовало выхода, не давало спокойно усидеть на месте. Полуженщина-полузмея? Не может быть! Ведь совсем недавно он уже видел нечто подобное! Саша изо всех сил старался припомнить все до последней детали, не упуская ни одной мелочи.

Прошлой ночью он увидел удивительный храм, в котором никогда не бывал раньше. Странное он произвел впечатление — пугающее и в то же время притягательное, манящее… Не на площади, не в окружении дворцов помещался он — в уединенной пещере у моря.

Перед глазами возникает пустынный берег, залитый солнечным светом. Оказавшись у входа в пещеру, Саша почувствовал необъяснимый страх. Словно холодом — сырым, промозглым, леденящим тело и душу — веяло оттуда. На миг захотелось закрыть глаза и бежать без оглядки. Но и не войти он не мог. Часть его разума знала точно, что там, под низкими каменными сводами, увидит он что-то важное.

Когда глаза немного привыкли к темноте, он сумел разглядеть странную фигуру на высоком постаменте. Тело прекрасной женщины ниже пояса переходило в длинный змеиный хвост, покрытый гладкой и твердой зеленоватой чешуей, отливающей перламутром в полумраке. И казалось, что она живая, дышит и вот-вот пошевелится…

Он еще раз сверился с оригиналом, потом проверил в словаре… Да, все верно! Скифы называли свою богиню Апи-змеедевой и почитали ее как праматерь царского рода.

Так неужели Золотой город — не морок, не фантазия, не плод больного воображения? Неужели он и вправду существует — или, по крайней мере, существовал в древние времена? А значит, по немногим свидетельствам, по остаткам, по собственным озарениям возможно восстановить, разгадать его тайну?

В ту ночь Саша так и не смог уснуть. Он лежал в постели, слушал, как дождь барабанит по крыше, — и улыбался.

«Следующие полгода я трудился как одержимый. Днями просиживал в библиотеках, посещал публичные лекции в университете, от корки до корки прочел труды античных авторов, выискивая малейшие зацепки, которые могли бы привести меня к Золотому городу.