Нора Флайт - Порочные наслаждения

— Это ужасно! — Выдохнула Бренда. Я не заметила, что она приблизилась, и ее рука с маникюром неожиданно опустилась на мое плечо. Ожесточившись, я старалась не отталкивать ее. — Ты не сделала ничего плохого, без сомнений кто-то должен был осознавать, что ребенка наказывали совершенно беспричинно? Никто не сделал этого?

— Городишко осуждал мою мать за скандал, но все они вымещали все это на мне- учителя, бизнесмены, мои собственные родители- все, кроме Шона. — Я мысленно представляла усмешку своего брата. — Он был тем, кто вмешивался, когда надо мной издевались. — Я не любила эти воспоминания о том, как меня толкали, вырывали волосы и крали одежду. — Шон всегда приходил мне на помощь.

Нет. Не всегда.

Момент, когда все разлетелось на части. Когда те девчонки взяли мою гитару и сломали ее. Сжатые Брендой, мои пальцы сочувственно дрогнули. Моя первая гитара так много значила для меня. Она досталась мне после Шона, но на была моей.

А потом они сломали ее.

А потом их сломала я.

Кровь, выбитые суставы, кровь в моих венах бежала, напоминая тот день, когда я наконец сорвалась и дала отпор. Тот день, когда я встала на свою защиту и рискнула потерять все.

И Шона там не оказалось, чтобы помочь. И потом его тоже не было. Где он был в тот день? Почему его не было рядом со мной, когда я … когда я …

Ее рука снова сжала меня. — Твое лицо снова поменяло выражение от абсолютного счастья до полнейшего поражения.

На этот раз я ненавидела ее проницательность. Я сомневалась, рассказывать ей о том, как я практически попала под содержание под стражей для несовершеннолетних, что свершилось какое-то чудо, которое для меня до сих пор непонятно, что удалось убедить родителей не втягивать меня во все это. Они, как никто другой, лелеяли идею о том, чтобы упрятаться меня подальше.

Нет, ей не нужно знать эту часть моего прошлого. — Этот разговор начался потому что ты хотела знать, почему я привыкла к тому, что люди меня ненавидят. — Мое тело отпрянуло от нее, я ненавидела то, как грусть расцвела у нее в глазах. Я не хотела, чтобы кто-нибудь еще испытывал грусть по этому поводу. Вот как обстоит дело. Я не привыкла к этому, не совсем. Я никогда каким-то магическим образом не приспосабливалась к ненависти. Я просто затаилась внутри себя, создала раковину, нашла что-то, чтобы … чтобы отвлечь себя от всего.

Нашла путь, чтобы чем-то заменить боль.

Вздрогнув, я провела пальцем по внутренней части своей правой руки. Я могла почувствовать небольшие зазубрины старых шрамов, они формировали границы стен замка на моей татуировке.

Рыжая подняла на меня свой взгляд, а потом плавно, словно сироп патоки стекающий по стенке, опустила взгляд на мою татуировку. Она не озвучила это, ее подозрение, обвиняющая вспышка жалости на ее лице, говорила о том, что она знала.

Бренда знала, о чем я говорила.

Хорошо, эгоистично подумала я. Теперь, я не должна говорить об этом вслух. Да, Бренда. Я была из тех девочек, которые занимались членовредительством. Моя ладонь сдавливала мое же запястье до тех пор, пока кожа не побелела. Но нет.

Больше такого не будет.

— Что изменилось? — Неожиданно спросила Бренда, затихая, как будто я была оленем, который мог сбежать.

Моргающая, потерявшаяся в своих мелькавших мысля, я сосредоточилась на морщинках, собравшихся над ее бровями. Она так за меня беспокоилась. И я, загонявшая себя в этот шар одиночества и вины. Осознание этого заставило меня усмехнуться.

Рот Бренды исказился от шока, подталкивая меня еще дальше, пока я не начала утирать слезы с глаз. — Что это, Лола?

— Извини, извини. — Стресс отступил, когда я осознала не ее вопрос, а свой ответ. — Ты спросила меня, что изменилось. — Протянув руку, я накрыла ее пальцы своими. Радостное удивление в ее глазах вызвало у меня волнение. — Ответ может заставить тебя посмеяться.

Ее язык пробежался по нижней губе.

— Расскажи мне.

Что произошло, что заставило меня измениться? Что тогда перевернуло мою жизнь? На моей молочной коже татуировка была выжжена моей памятью.

— Я слушала Four and a Half Headstones.

Место сбора — бар, известный как «Belly Up», был окружено нетерпеливыми поклонниками. Я мог видеть их через окно автобуса. Однако, я был уверен, что они не могли увидеть меня, но многие очень старались.

— Хочешь пойти туда?

Это сказал Кольт, я не удосужился посмотреть на него. — Я хочу, чтобы Бренда сняла свой долбанный телефон, вот, что хочу.

Он низко пригнулся, так, что его пирсингованное ухо было перед моим лицом, он уже больше не носил повязку после драки с Джонни в баре. — Она не отвечает по какой-то причине.

— Да что ты говоришь, — пробормотал я. — Эта самая «причина» очень меня беспокоит.

— Ты пробовал позвонить Лоле?

Пальцы находят твердый очертания телефона у меня в кармане. Три долбанный раза. Я звонил ей снова и снова, она не отвечала.

— Да, — это все, что я ответил.

Находясь в ауре моего мрачного настроения, Кольт выстукивал ногтями неизвестный ритм. Какое-то время это было единственным, что нарушал тишину, это и приглушенный рев толпы. — Послушай, — начал он, обращаясь больше к окну, чем ко мне, — ты не можешь здесь сидеть и переживать. С ними все в порядке, просто они опаздывают. Бренда была зла на тебя до этого, так? Держу пари, что она берет трубку из-за этого.

Я задумчиво посмотрел на него. — А Лола? Какая у нее причина?

— Я … послушай, Дрез, — он тяжело вздохнул. — Я не знаю. Может, она просто занята, или, возможно, Бренда не разрешает ей отвечать. Такое же возможно, правда?

Отстранившись от окна, я слегка нахмурился. Бренда могла сделать это, зная ее и как ей нравится следовать своим «пунктикам» и остальному дерьму. Когда я посмотрел на Кольта, я понял, что он с триумфом ухмылялся мне. — Поскольку наш внимательный менеджер так и не появился здесь с продуктами, то не хотел бы ты что-нибудь перекусить до саунд-чека? — Спросил я.

— Да, черт возьми! — Открыто смеясь, Кольт поднялся, и я хлопнул его по спине. — Эй, Портер! — Басист высунул голову из своей комнаты. — Давай, пойдем перекусим что-нибудь. Я голодный.

Вместе мы вышли из автобуса. Этот мир приветствовал нас волной криков, охрана сдерживала толпу металлическими заборами. Девушки размахивали плакатами, которые говорили об их любви к группе или конкретно ко мне.

Портер и Кольт были более щедры на ответные улыбке, чем я. Даже под шквалами обожания фанатов, мои мысли были зациклены на том, где могла быть Лола. Неизвестность отравляла мне кровь. Она проникла так глубоко, что не давала мне спокойно вздохнуть.

Обогнув угол, мы скрылись за зданием. Трейлеры и фудтраки заполняли стоянку, знакомый караван, который ознаменовывал собой наше турне. Соблазнительные, приятные запахи смягчили собой мои переживания. Я был жутко голоден, может удовлетворение одной из моих основных потребностей немного бы успокоило меня, пока Лола не вернулась.