et Jk Светлая - Почти понарошку (СИ)

И чем больше она говорила, тем сдержанней он отвечал. Снежным комом нарастало раздражение. Дашей, Юлькой, собой. Собой особенно. Он понимал, что не хочет тащиться на другой конец города из-за чужого компьютера. И знал, что потащится. Потому что там Юлька, потому что он Юльку любит, и потому что Юлька решила вернуться.

Окончание обеда не освободило Германа от Дашиного участия. Она будто наверстывала упущенное время, пока пряталась от него между «дружбами». Даша появлялась на пороге его комнаты каждые пять минут с советами и пожеланиями. Надеть следовало рубашку в мелкую светло-бежевую полоску, поехать на такси и надушиться Дзенья, которые ей больше всего нравились.

Герман больше не отвечал. Лишь кивал. И, в конце концов, скрылся от нее в душе.

- Даш! – крикнул он перед самым уходом.

Она показалась в коридоре с нарисованной на лице улыбкой и окинула его взглядом. Он был в кроссовках, рваных джинсах и ярком реглане горчичного цвета. По шее закручивались кольцами мокрые отросшие волосы, лицо напротив – гладко выбрито. Дашка улыбнулась еще шире. Ее пушистые завитушки весело подпрыгнули, и она произнесла:

- Так тоже круто! Удачи вам!

- Спасибо! – буркнул Герман, взял с тумбочки ключи от машины и вышел.

А спустя час звонил в дверь квартиры Юлиных родителей, куда она перебралась от него. Откуда он когда-то перевозил ее к себе. И где он не был, кажется, тысячу лет.

***

Юлька открыла почти сразу. Будто только и ждала под дверью. Это было совсем на нее не похоже. Она любила заставлять томиться. Наверное, это тоже было в прошлой жизни.

Улыбнулась, поправила и без того идеально лежавшую над ухом прядку. Новая стрижка на длинные волосы – волосок к волоску. Видимо, тоже только сегодня побывала в салоне. В квартире пахло ею. Запах духов и легкий сигаретный, который она унесла от него сюда, которого совсем не осталось в комнате, куда он поселил Дашу.

- Проходи, пунктуальный мой, - зазвенел ее голос, когда она открыла дверь шире. Чтобы он мог лицезреть короткую джинсовую юбку, открывающую ноги, и блузку, завязанную на животе и оставлявшую под узлом тонкую полоску обнаженной кожи. – Лазанью привезли пять минут назад.

- А комп где? – спросил Герман.

Легко ориентируясь в квартире, он прошел в зал, где на столе был приготовлен обещанный Юлей ужин.

- В моей комнате валяется. Признаков жизни не подает. Но я в тебя верю.

- Ты мне льстишь, - усмехнулся Герман.

- Да нет. Я всегда старалась воспринимать тебя объективно. Правда, к сожалению, иногда была слишком самоуверенной в своем восприятии.

- Каждый имеет право на собственное мнение, даже самоуверенное.

Юлька кивнула и указала ему на диванчик:

- Я многое пересмотрела. Два месяца – приличный срок, чтобы прийти в себя.

- И как оно? – поинтересовался Герман, усаживаясь.

- Если ты хочешь, чтобы я посыпала голову пеплом и молила о прощении, то этого не будет, - рассмеялась она. – Да, я жалею о том, что тебя бросила. Я тебе сделала больно. Но дело в том, что больно я сделала и себе. Это как по-живому отдирать, Гера. Я переусердствовала. Наверное, ждала от тебя чего-то, что заставит вернуться, а ты – женился. Но это не значит, что я не хочу вернуться.

- И чего ты ждешь от меня теперь?

- Тебя, - прошептала Юлька и села возле него, совсем близко. – Потому что я ни за что не поверю, что ты разлюбил меня, потому что я знаю, что того, что между нами было, нельзя забыть. Мы – это было по-настоящему. Все остальное в эти месяцы – только с оглядкой друг на друга.

С этими словами она приблизила свое лицо к его и закусила губу, как часто делала, когда ждала, что он ее поцелует. А потом сама приникла к его рту своим. Герман зло захватил ее губы, которые он помнил до сих пор. Их вкус, мягкость, все, что они умели. Рука его крепко прижалась к коже, заметной между поясом юбки и блузкой. Кожа была прохладной, почти сразу покрылась мурашками от его прикосновения. И Юлька глухо застонала, пересаживаясь на его колени и не останавливаясь – поцелуй захватил все ее существо. Она любила целоваться и делала это так, что у партнера сносило голову, и продолжение было неминуемо.

Продолжая целовать, Герман прижимал ее к себе все крепче. Но вдруг, словно обжегшись, одернул руку и отстранился. Юлька, не понимая, в чем дело, стала покрывать быстрыми поцелуями его лицо, спускаясь по шее к вырезу реглана. Царапала ногтями ткань, пробиралась пальцами ниже, к застежке джинсов.

Герман перехватил ее руку, сжав в ладони, и зашептал:

- Юль, все. Все. Перестань. Все, что было, прошло. Совсем.

- Что? – только и спросила она, чуть отдалив свое лицо от его. – Не глупи, ты же хочешь…

- Это не имеет никакого значения.

- Господи, ты о чем? – хохотнула Юлька и недвусмысленно двинула бедрами. – Ты хочешь, я хочу…

- Не хочу.

- Как это?

- Обыкновенно.

Юлька сглотнула и скатилась с его колен назад на диванчик.

- И что это значит?

- Только то, что все навсегда закончилось.

Она поморщилась, соображая, а потом ее красивое лицо исказилось усмешкой.

- Понимаю, - протянула она. - Тебя все еще мучит история с абортом. Да, это единственное, в чем я виновата перед тобой так, что не отмыться… но если я кого-то и вижу отцом своих детей, то только тебя.

- Да неважно все это, правда.

- Неважно? – ее брови взметнулись вверх. – Неважно? Это то, что я тебя люблю, неважно? Твое желание отомстить идет так далеко, что тебе плевать? Ведь ты же тоже любишь меня!

- Не люблю. Больше не люблю, - легко произнес Герман. Так, будто понял это очень давно, а не только сейчас, когда Юлька заявила ему обратное.

Она огорошенно смотрела на него, ничего не понимая. И, когда вопрос с ее губ все-таки сорвался, он прозвучал, почти как если бы она была обиженным ребенком:

- Тогда зачем ты приехал? Ты же знал, зачем я тебя зову. Ты не мог не знать. Мы оба понимали, что будем мириться, а потом трахаться. Ты все бросил, оставил жену и примчался сюда ко мне! Зачем?

Герман пожал плечами.

- Не знаю. Попытался дружить, как ты предлагала.

Сказал и мысленно выругался. Порочный круг дружбы, навязанный ему повсеместно, пора было решительно разрывать.

- Господи! Я два месяца таскалась к тебе пить чай – по-твоему, потому что дружила? Я Эгембердиева у тебя на глазах соблазняла, чтобы ты прочувствовал, каково мне смотреть на тебя и эту твою! Ну не могу я без тебя!

- Между прочим, Руслан – нормальный мужик. Присмотрелась бы, а?

- Это ты мне сейчас советуешь? Гера! С тех пор, как мы разошлись, не было у меня никого, слышишь? И я даже почти перестала ревновать тебя к твоей жене – вот, до чего я дошла! Мне просто больно и… И я рассчитывала на то, что она – временное явление.

- Знаешь, мне кажется, мы оба в чем-то просчитались… Я пойду. Ты права, мне не нужно было приходить. Но так уж получилось.