Руби Джексон - Помаши мне на прощанье

Она заставила себя сосредоточиться на содержимом шкатулки. Неужели недостаточно знать имен родителей и бабушки с дедушкой? Наконец после всех скорбных лет сознания собственного ничтожества, которое внушила ей сестра, она знала не только имя матери, но и какой она была. Могла держать часы, которые принадлежали ей и бабушке. Маргарет Харди официально вышла замуж за Джона Патерсона. Даже ее родители, люди, жившие по строгим правилам и принципам, посчитали брак законным.

Но Грейс ходила в школу, где над незаконными детьми издевались взрослые школьники и учителя, где любой ребенок в необычной ситуации считался недостойным. По крайней мере ее редко дразнили, опасаясь Сэма, который всегда расправлялся с ее обидчиками. Если кто-то и ранил ее, так это Меган, Меган, которая все эти унизительные годы прятала от нее прекрасные часы и, что всего важнее, ни разу не упомянула о них девочке, отчаянно желавшей хоть какой-то стабильности.

Нет, она не могла заснуть. Нужно взглянуть на старые фотографии и, возможно, прочитать пару писем.

Она выскользнула из постели. Прислушалась к сонному дыханию девушек и прокралась к комоду по скрипучему деревянному полу. Было слишком поздно, чтобы читать письма при естественном освещении.

Поэтому Грейс пробралась к двери, молясь, чтобы она не скрипнула. На цыпочках прошла к ванной. Открыла дверь и скользнула внутрь. Только бы никто из девушек не вздумал посетить это на удивление современное заведение!

Закрыв дверь, Грейс включила недавно проведенное электричество.

Наверное, это стоило Уайтфилдзам целого состояния! И плата за свет тоже огромная!

Точно Грейс не знала, но решила, что, возможно, так и есть, и потому собралась прочитать всего несколько писем.

Она уселась на толстое дубовое сиденье унитаза и стала просматривать фотографии в надежде увидеть маленькую Грейс. Но детей не было ни на одном снимке. Она решила, что фотографии принадлежат в основном Меган и ее семье и, следовательно, неважны и неинтересны для нее.

«Но у нас один отец»! – подумала она. Значит, родственники со стороны Патерсона – и ее родные тоже! Поэтому она решила изучить фотографии позднее.

Письма. В письмах могут найтись какие-то указания на ее прошлое. Пока что ни одно не пролило свет на личную историю Грейс.

Холод медленно просачивался в кости. Что она здесь делает? Сидит на унитазе, вместо того чтобы давно спать. Она почти решила вернуться в спальню, но взяла письмо, и в глаза бросились следующие строки:

Она родила ребенка. Герт, девочка. Много хорошего он им дал, как же! Занимается сбором урожая в Англии, Сомерсет, Кент… и она повсюду следует за ним. Он настолько глуп, что не понимает: наши кузены…

Это все, что было на листочке хрупкой бумаги. Достаточно, чтобы уничтожить всякие надежды на блаженный сон этой ночью.

– Я этот ребенок, – сказала она себе, – и Герт, которая в то время была жива, – мать Меган.

Ей было так нехорошо, что она с громким стуком захлопнула шкатулку. Если кто-то чутко спит, наверняка проснется.

Она вдруг осознала, что очень, очень замерзла. Потому что в комнате холодно или из-за прочтенного письма?

Она не знала.

«Никаких записей о разводе», – промелькнуло у нее в голове.

Это значит, что я незаконнорожденная.

Грейс, с трудом встала, как очень старая и больная женщина, потушила свет и вернулась в спальню. Судя по ровному дыханию и похрапыванию, ее друзья спали. Она осторожно убрала шкатулку, прежде чем устроиться в постели. И думала не о себе, а о матери. Как, должно быть, та любила Джона Патерсона, если следовала за ним через всю страну.

Последней связной мыслью перед тем, как сон одолел ее, было: если бы Меган выжила, рассказала бы правду?

Эта мысль все еще сверлила мозг следующим утром, когда она плеснула холодной водой в лицо, пытаясь немного освежиться. Выглянула в окно и с удивлением увидела легкий покров снега. Как это прекрасно! Ее маленький мирок был белым и чистым: никаких следов птиц, или животных, или амбарного кота. Ничто не портило снежное покрывало. Подумать только, сейчас почти апрель. Правда, она хотела смотреть на цветы, обещавшие обильный урожай фруктов…

Остальные тоже проснулись, сонные и ворчливые. Умылись и оделись, напялили резиновые сапоги и пальто, поспешили вниз выпить первую освежающую чашку чая. Никто не разговаривал, если не считать тихих «спасибо» в сторону миссис Лав. Все спешили на работу.

И по-прежнему не разговаривали, когда вернулись к обильному завтраку. Но как только молодые здоровые аппетиты были удовлетворены, началась болтовня.

– Ева учит новую песню, – объявила Катя.

Девушки быстро поняли, что голос Евы был больше чем просто приятным. Он был совершенно необычным. Она пела на польском, а иногда на итальянском. На нем она не говорила, но начала изучать до войны. Они также знали, что, не будь захвата Польши, Ева изучала бы музыку в знаменитой Краковской консерватории. Даже Конни слушала ее, хотя, в отличие от всех, никогда не хвалила.

– Какую песню? – спросила Грейс. – Народную, оперную арию, любовную вроде «Не сиди под яблоней»?

– Нет, куда лучше, – строго пояснила Катя. Она еще не выучила все слова. – Давай песню Картошки Пита [15] Персонаж английского мультфильма времен Второй мировой войны, смешной человечек-картофелина. .

Даже миссис Лав рассмеялась:

– Молодец, Ева. Настоящая патриотка! Когда выучишь слова, я приготовлю на ужин что-нибудь из кулинарной книги Пита.

Поскольку картофель и морковь в изобилии росли на огородах, Картошка Пит и Доктор Морковка появились на экранах, чтобы убедить британских хозяек использовать их в различных блюдах. Миссис Лав уже попробовала готовить морковь с карри вместо обычной вареной, но с переменным успехом.

– Пожалуйста, не готовьте морковь или картофель на завтрак, – умоляла Лиз. – Ваша овсянка просто идеальна.

– У меня есть рецепт морковного джема. Как насчет овсянки с большой ложкой джема?

– Пора на работу, девушки, – вмешалась Грейс. – Миссис Лав шутит, Лиз. Правда, миссис Лав?

– Может, да. Может, нет.

Направляясь вместе с остальными на поиски Хейзела узнать, что тот скажет по поводу неожиданного снегопада, Грейс вдруг осознала, насколько проще и ближе стали ее отношения с миссис Лав. Напряжение, копившееся между ними в первые дни пребывания здесь Грейс, растаяло так же быстро, как этот снежок. И какова бы ни была причина оттепели, она была ей рада.

Поскольку Грейс, Лиз, Сьюзи и Катя работали в заросших высокой травой лугах далеко от дома, им дали с собой сэндвичи, фрукты и воду, и они вернулись в дом только в сумерках.

– Если повезет, ванная будет свободна, – вздохнула Грейс. – Лиз самая маленькая. Позволим ей искупаться первой?