Евгения Перова - Потому что люблю тебя

– Да ну? – Алымов наконец догадался, что Ася шутит. – А я думал, ты одна такая… извращенка…

– Кто я?

Но он не дал ей продолжить. Про вторую новость они так и забыли.

Ночные рыдания Алымова оказались только цветочками – через неделю, когда надо было ехать в больницу, он не смог выйти из дома. Ася услышала из кухни его сдавленный крик и прибежала в прихожую. Сергей стоял, держась рукой за стену, уже одетый к выходу – белый как мел, с ужасом в глазах.

– Мне плохо, – прохрипел он. – Помоги.

Ася засуетилась. Кое-как они дошли до спальни, и Алымов, скинув куртку, упал на постель. Пульс у него зашкаливал, и Ася сказала дрожащим голосом:

– Я «Скорую» вызову!

– Нет. Мне уже лучше. Дай чего-нибудь… успокоительного. Я не поеду. Не могу.

– Конечно, не поедешь! Куда ты в таком состоянии!

Через десять минут у Сергея все прошло, как не бывало, и он радостно играл с Ириской, помогая ей строить башню из кубиков. Ася задумчиво посмотрела на спокойного и бодрого Алымова и влезла в интернет. То, что она там нарыла, ее совсем не обрадовало:

– Ёж, ты знаешь, похоже у тебя на почве стресса развилось что-то вроде агорафобии.

– Это еще что?

– Страх открытого пространства, толпы, боязнь выйти за дверь. Очень похоже. Ты успокоился, как только решил, что никуда не едешь.

– Вот черт! Похоже на правду. Мало покореженной рожи, так еще и это! Замечательная фобия для актера.

– Давай мы попробуем определить, что именно тебя пугает? Шаг за шагом. Ты вышел на площадку… Едешь в лифте… Выходишь из подъезда… Идешь к такси…

– Стоп. Я не могу выйти из подъезда. Точно! Страшно, даже когда думаю об этом. Ну да, тогда я как раз шел к машине… И толпа пугает.

– А чем страшна толпа? Тем, что будут глазеть, обсуждать, показывать пальцами, ужасаться?

– Пожалуй, нет. Ты знаешь, похоже, после реакции Ириски мне это уже не так страшно, как раньше. Толпа пугает потому, что там может кто-то опасный скрываться. Так же как и в кустах, например. Наверно, так. А что глазеть будут… На меня и раньше глазели. Я всегда чувствовал себя как зверь в клетке. Только раньше это был…

– Леопард.

Алымов усмехнулся:

– Ну, пусть леопард. А теперь… шимпанзе какой-нибудь. Ты знаешь, я, наверно, прогневил Бога. Все ныл, что мне не нравится собственная внешность, и зачем я такой прекрасный и как это ужасно. И никто меня по-настоящему не видит и не понимает, всякое такое. А это был дар божий, как и талант. Дар и испытание.

Он вдруг встал и пошел в прихожую, снова надел куртку, ботинки.

– Ёж, ты куда?

– Ася, я должен это поломать. Прямо сейчас. Иначе я так и буду сидеть, башни из кубиков строить. Я думал – инфаркт. Раз нет, я справлюсь. Я знаю как. Так всегда каскадеры поступают: не вышло, упал – быстро встал и еще раз делаешь, пока не получится.

– Сережа, это же не кино. Это не растяжение мышц, это психика. Послушай, я уже договорилась, завтра придет специалист, поработает с тобой!

– Психотерапевт, что ли? Пусть приходит. Он удивится. Не отговаривай меня! Я выйду, обойду вокруг дома и вернусь. Один. Только для первого раза – открой мне дверь, пожалуйста.

Он замотался шарфом, вздохнул, расправил плечи и решительно вышел за дверь. Пока его не было, Ася так и стояла в прихожей, стиснув руки и мысленно представляя себе продвижение Алымова в пространстве. Он вернулся минут через пятнадцать – вошел с улыбкой, поцеловал Асю в губы, скинул куртку и радостно произнес:

– Вот и всё. А ты боялась.

Ася всмотрелась в него, потом медленно сказала:

– Я поняла, как ты это сделал. Кто это был? Какой-нибудь д’Артаньян?

– Сирано. Дорогу свободным гасконцам!

– Я прямо увидела плащ и шпагу. Какой ты молодец!

– Вот и профессия пригодилась. Слушай, а я вполне могу сыграть Сирано, правда? Даже без грима.

– Ой, я совсем забыла! Вторая новость-то! Тебе звонили из киногруппы, спрашивали, сможешь ли ты досняться!

– Из которой? У меня два фильма было.

– «Четвертая пуля».

– Ну да, правильно. В другом фильме я только начал сниматься, могут заменить. А этот почти закончен. И что ты им сказала?

– Что ты вполне можешь поработать, если их не смущает, что ты теперь несколько иначе выглядишь. Ну, и описала как. Зря?

– Нет, почему. Все равно придется выходить в люди. Так даже лучше.

– Ответили, что подумают, потом перезвонили. В общем, они решили, что как-то обыграют это. Уже сценарист работает. Так что – как только господин Алымов будет готов, можно начинать. Ты готов?

– Всегда готов! – Сергей старательно улыбался, хотя выглядел бледно – все-таки выход из дома, даже в образе Сирано, дался ему нелегко: до сих пор дрожали ноги, и сердце колотилось, как сумасшедшее. Он незаметно вытер холодный пот со лба и еще раз улыбнулся Асе, глядевшей на него с состраданием: – Ничего, мы пробьемся, правда?

– Конечно. Я верю в тебя. Ой, телефон! Наверное опять из киногруппы. Ты подойдешь?

Но это оказалась не киногруппа. Когда Ася заглянула к Сергею, тот сидел с трубкой в руках и, моргая, глядел в пространство. Выглядел он совершенно ошарашенным.

– Что? Что случилось? – заволновалась Ася.

Алымов положил трубку и перевел взгляд на жену:

– Ты представляешь? Нет, это невероятно!

– Да что такое? Кто звонил-то?

– Ася, это был Дэвид Конли. Из Лондона. Он предлагает мне роль Ричарда Третьего!

Алымов вдруг захохотал, и Ася нахмурилась: ей показалось, что это истерика. Возможно, так оно и было, потому что никогда, даже в самых смелых мечтах Сергей не надеялся, что когда-нибудь ему доведется сыграть роль этого уродливого злодея и лицемерного честолюбца. Одну из самых ярких ролей шекспировского репертуара. Да еще у Дэвида Конли! В Лондоне!

– Ёж, с тобой все в порядке?

– Да все нормально, не переживай. Просто неожиданно. Вот уж точно: не было бы счастья, да несчастье помогло. Если бы не эта травма, так и играл бы я смазливых качков до скончания века…

– Сереж, это ты зря. Ну что ты в самом деле!

– Ася, это чистая правда! – Он вдруг нахмурился, словно прислушиваясь к себе, потом встал, обнял Асю и сказал, глядя в ее полные слез глаза: – Ты понимаешь, я теперь свободен! От всех своих штампов, от себя прежнего, от тех образов, что мне навязывали окружающие. Я могу вообще об этом не думать. Я – это просто я. И все. Господи, Ричард III! С ума сойти!

И он, неуловимо изменившись, произнес зловещим шепотом – да так, что у Аси мурашки побежали по коже: