Елена Заремба - Китти. Следуй за сердцем

Каспер молчал, глядя в сторону и крепко стиснув челюсти. Потом посмотрел прямо на меня и тем же спокойным тоном поинтересовался:

– Китти, а тебе-то что? Мы же с тобой вообще…

Я захлебнулась криком. Действительно… Действительно… С третьей попытки я сумела произнести это вслух:

– Действительно… Какое мне дело? Даже странно, почему я так разволновалась… – Мой голос звучал хрипло и безжизненно. Каспер хотел было что-то сказать, но я его перебила: – Удачи тебе на экзаменах, Каспер! И удачи тебе с Алицией!

И прервала звонок. Выключила планшет, телефон, а если бы знала, как это сделать, то вырубила бы и электричество в квартире. Затем подошла к окну, сняла оттуда вазон с геранью и с размаху швырнула его на пол. Горшок разлетелся на глазированные осколки, герань обиженно смотрела на меня, лежа на темных досках, вся в земле. Я опустилась на колени рядом с разбитым горшком, потрогала порванные корешки и горько расплакалась.

Больше всего почему-то было стыдно перед геранью. Она вообще никакого отношения к этому не имела. Я вытерла слезы, размазав землю по лицу, поднялась с пола, нашла в шкафу пластиковое ведерко из-под мороженого и пересадила в него многострадальный цветок. Конечно, не факт, что он переживет такую встряску. Но тогда я просто куплю себе собаку и назову ее Геранью, как Маркус и советовал. Давно пора.

Что ж, кажется, я теперь свободна. Свободна от обязанности ждать переезда Каспера в Брюгге, свободна от Каспера в принципе, а значит, могу общаться и встречаться с кем угодно. Даже хотя бы с тем же Маркусом! И пусть уже он выпрашивает у меня эксклюзивность!

Разумеется, я размышляла об этом в гневе, пока заканчивала собирать чемодан, благо большая часть вещей уже была уложена для поездки в Остенде. Просто находиться здесь не было никакой возможности. И к дяде ехать не хотелось – слишком близко к дому. Пусть меня никто не трогает, пусть оставят меня в покое. Мне нужно подумать.

Каким-то чудом я собрала вещи и, кажется, даже ничего не забыла. Наверное. Я очнулась только в Брюссельском аэропорту, не имея понятия, как сюда добралась. Посмотрела на расписание ближайших рейсов: Тиват, Черногория. Ну что ж, там тоже есть море. И, главное, меня там не знают.

Пройдя контроль безопасности, я купила в аптеке какое-то успокоительное. Таблетки были ужасно горькие, и мне не с первого раза удалось их проглотить. Какое-то время я слонялась по магазинчикам дьюти-фри, затем дождалась посадки, и только в кресле самолета меня немного отпустило. Я опять повторяла свой путь: сбегала от проблем куда глаза глядят. В Брюгге я, конечно, все равно вернусь. Сомневаюсь, что найдется еще один такой город, в котором я могла бы спрятаться от своих сердечных травм. Да и ситуации, откровенно говоря, неравноценные: как можно сравнивать предательство Стивена и то, что Каспер, с которым у меня и так все было очень туманно, захотел снова сойтись со своей бывшей девушкой? Или не захотел, но на мое положение это практически никак не влияло.

Первое гнетущее впечатление от размолвки с Каспером прошло. Это даже трудно ссорой назвать – так, повздорили, не поняли друг друга. Может быть, все еще наладится. А может, я вернусь домой и узнаю, что Каспер передумал переезжать в Брюгге и вообще сделал Алиции предложение. Все может быть. Но я устала ждать и мучительно раздумывать, что там и к чему. Я ужасно сердилась на саму себя: если бы не трусость, я могла бы уже давно расставить все точки над «ё» и не жила бы несколько месяцев в таком кошмарном напряжении! Нет смысла откладывать боль на потом: только отравляешь себе «сейчас».

Если Каспер ко мне безразличен, я все равно не сумею его удержать. Я могу себя уговаривать, что нужно просто потерпеть, нужно дождаться, когда он переедет, нужно отвадить от него Алицию, – но все это чушь. Уйдет Алиция, появится какая-нибудь Йоганна, Агнесса, Клеопатра – да кто угодно. Просто пора уже осознать, что я ничего не контролирую. И что на самом деле это к лучшему.

Тиват встретил меня удушающей жарой. Я вышла из прохладного салона самолета, и она обрушилась на меня со всех сторон одновременно. Сначала мне показалось, что я вот-вот задохнусь, но вскоре легкие приспособились к горячему влажному воздуху, и я двинулась к терминалу. Рядом с выходом ожидал какой-то рейсовый автобус. Я спросила у водителя, куда он направляется, но ни одно название населенных пунктов вдоль маршрута ни о чем мне не поведало, поэтому я только уточнила, есть ли там где-нибудь море. Водитель только сдавленно хихикнул и подтвердил, что море там есть везде.

Из окна автобуса виднелась изнывающая от жары растительность. Справа от меня раскинулось море, слева – горы, а между ними находилась я, словно запертая в духовке утка. Оглушительно трещали цикады или что тут у них в Черногории трещит.

Я вышла на автостанции в каком-то маленьком городке, зажатом между пляжем и горами в чрезвычайно узкой долине. Наверное, если бы я жила в крайней верхней точке горного хребта, то постоянно боялась бы во сне скатиться прямо в море. Городок был вкривь и вкось исчерчен узкими крутыми улочками, крупный автобус пробирался по ним словно бы на ощупь.

Интуиция или, скорее, даже чувство самосохранения потянуло меня вниз, ближе к морю и более плоской местности. На глаза попался супермаркет «Voli» с вывеской, испещренной сердечками. Слоган «Voli vas voli», что означает «Воли вас любит», показался мне хорошим знаком – хоть кто-то меня здесь любит, а это, знаете ли, приятно.

Сомнения относительно чувств супермаркета ко мне растаяли, как только я ступила под его крышу: действительно любит, и любовь эта, похоже, уже взаимна: здесь работали кондиционеры, да так мощно, что я не отказалась бы накинуть какую-нибудь кофточку. Затариваться всерьез пока не было смысла, поэтому я только взяла пакетик сушеных бананов и бутылку воды и, воспользовавшись отсутствием других посетителей, поинтересовалась у кассирши, как называется этот город и можно ли здесь у кого-нибудь снять комнату. Девушка округлила глаза, но послушно ответила: город называется Петровац, снять комнату вообще не проблема, нужно только поинтересоваться у торговцев на рынке либо послоняться по городу и посмотреть на вывески. Вежливо ее поблагодарив, я покинула освежающую прохладу и снова окунулась в кипящее марево петровацких улиц.

Искать рынок под испепеляющим солнцем совершенно не хотелось, поэтому я наметила извилистый маршрут к морю, надеясь, что моя судьба сама меня найдет. Так и случилось: я заметила небольшой частный домик, утопающий в зелени. Тесный дворик был огорожен невысоким деревянным забором с облупившейся бирюзовой краской, во дворике под живым навесом из переплетенных лоз киви и винограда ютился кованый столик со стеклянной столешницей и несколькими коваными же стульями. К сиденьям стульев прилагались подушечки с веселеньким огуречным принтом. Я имею в виду не орнамент «огурец», а действительно крупные, желтобрюхие, колючие на вид огурцы. Из открытой двери как раз вышла дородная мадам с не очень приветливым выражением лица, неся в руках большую садовую лейку. Я уж было засомневалась в своем выборе – мадам посмотрела на меня отнюдь не гостеприимно, – но вдруг заметила на внешнем подоконнике фарфоровые чашечки с посаженными в них анютиными глазками. Ну не может человек, выращивающий цветы в чашках, быть плохим!