Кэти МакГэрри - А тебе слабо?

– Давай-ка пойдём домой.

Мама улыбается, не замечая, что я не ответила на её вопрос. Иногда мне снится ночью, как она улыбается. Она была счастлива, когда отец жил с нами. А потом я разрушила её счастье.

Мама встаёт из-за стола, и у неё тут же подгибаются колени, но идти она может. Сегодня хорошая ночь.

– Ты куда? – спрашиваю я, когда она делает шаг в сторону бара.

– Заплатить за выпивку.

Ого! Она при деньгах.

– Я заплачу. Стой здесь, сейчас я отведу тебя домой.

Но вместо того, чтобы дать мне денег, мама прислоняется к задней двери. Отлично. Теперь мне придётся за неё платить. Хорошо, что парень из «Тако Белл» купил мне поесть и у меня есть чем рассчитаться с Дэнни.

Я расталкиваю толпу перед баром, Дэнни кривится при виде меня.

– Забери её отсюда, крошка.

– Уже забрала. Сколько она должна?

– Всё оплачено.

Кровь застывает у меня в жилах.

– Когда?

– Только что.

Нет.

– Кто это сделал?

Он отводит глаза.

– А ты как думаешь?

Вот чёрт. Я разворачиваюсь и несусь обратно, натыкаюсь на людей, расталкиваю их. Он уже ударил её. И сделает это снова. Я пулей вылетаю через заднюю дверь на улицу, но там пусто. В темноте – никого. И в свете уличных фонарей – тоже. Только сверчки стрекочут вокруг.

– Мама!

Со звоном разбивается стекло. Потом – ещё одно. Жуткие вопли эхом отлетают от маминого дома. Боже, он её убивает. Я точно знаю.

Сердце так страшно колотится в рёбра, что трудно дышать. Меня всю трясёт: руки, ноги. Перед глазами встаёт душераздирающая картина того, что мне предстоит увидеть на парковке: мама в луже крови, а над ней стоит её ублюдочный приятель. Горячие слёзы разъедают глаза, я сворачиваю за угол и падаю, в кровь обдирая ладони об асфальт. Плевать. Я должна её найти. Мою маму…

Мама замахивается бейсбольной битой и вдребезги крушит заднее стекло какого-то старого «Шевроле Эль Камино».

– Что… что ты делаешь?

Где, чёрт возьми, она раздобыла биту?!

– Он, – она размахивается и разбивает ещё одно стекло. – Он мне изменил!

Я моргаю, не зная, чего мне хочется больше – обнять её или прибить.

– Так брось его!

– Ах ты дрянь!

Из переулка между двумя домами на нас выбегает мамин приятель и с размаха отвешивает ей оплеуху. Удар его ладони по её щеке дрожью отзывается на моей коже. Бейсбольная битва выпадает из маминых рук и три раза подпрыгивает на асфальте. Каждый сухой деревянный стук бьёт мне по нервам. Наконец бита окончательно приземляется и катится к моим ногам.

Мамин ухажёр орёт на неё, материт на все корки, но его слова сливаются для меня в сплошной монотонный гул. В прошлом году он меня избил. Он бьёт маму. Но больше он нас не тронет.

Он заносит кулак. Мама выбрасывает вперёд руки. Пытаясь закрыть лицо, падает перед ним на колени. Я хватаю биту. Делаю два шага вперёд. Завожу биту за плечо и…

– Полиция! Брось биту! Лечь на землю!

Нас обступают трое копов в форме. Чёрт! Сердце тяжело колотится в груди. Я должна была это предвидеть, но не подумала, и эта ошибка дорого мне обойдётся. Знала же, что копы регулярно патрулируют этот жилой комплекс.

Ублюдок тычет пальцем в меня.

– Это она все устроила! Эта чокнутая дрянь разбила мою машину! Мы с её матерью пытались её остановить, но она совсем с катушек слетела!

– Брось биту! Руки за голову.

Я настолько ошеломлена этой наглой ложью, что забываю о бите, которую всё ещё держу в руках. Деревянная рукоять – шершавая на ощупь. Я роняю биту и опять слышу звонкий стук, с которым она отскакивает от асфальта. Завожу руки за голову, смотрю в упор на маму. Жду. Жду, что она всё объяснит. Жду, что она нас защитит.

Мама стоит на коленях перед своим ублюдком. Она слабо качает головой и одними губами шепчет мне: «Пожалуйста».

Пожалуйста? Что пожалуйста? Я делаю большие глаза, умоляя её объяснить.

И тогда она беззвучно произносит два слова: «Условный срок».

Полицейский ногой отшвыривает биту в сторону, быстро обыскивает меня.

– Что произошло?

– Это сделала я, – отвечаю я. – Я разбила его машину.

Пот капает у меня с головы, течёт по лбу, так что приходится снова и снова снимать бейсболку и вытирать его. Вечернее солнце печёт так, будто меня в аду жарят на сковороде. В августе играть хуже всего.

Ладони потеют. Бог с ней, с левой: она всё равно в перчатке. Зато правую, бросковую, приходится то и дело вытирать о штаны. Сердце грохочет в ушах, я подавляю приступ головокружения. От запаха подгорелого попкорна и хот-догов, наплывающего от ларьков, у меня судорожно сводит желудок. Напрасно я вчера засиделся допоздна.

Взглянув на табло, вижу, что температура поднялась с девяноста пяти до девяноста шести градусов [3] То есть с 35 °C до 36 °C. . А по ощущениям наверняка не меньше сотни. Теоретически при ста пяти градусах судья должен прекратить игру. Но это теоретически.

По правде говоря, будь оно хоть ниже нуля, мне было бы не легче. Желудок всё равно крутило бы. И руки так же потели бы. Это всё из-за напряжения, оно всё растёт и растёт, сводя мне всё внутри.

– Давай, Рай! – кричит Крис, наш шорт-стоп [4], со своего места между второй и третьей базами.

Его одинокий боевой клич подхватывают остальные игроки: и те, кто на поле, и сидящие на скамейке запасных. Впрочем, «сидящие» – это я зря. Они все стоят, вцепившись в ограждение.

Идёт вторая половина седьмого иннинга [5] Иннинг (англ. inning ) – период бейсбольного матча, в ходе которого обе команды по разу играют в защите и нападении. Как правило, матч состоит из девяти иннингов. , у нас один ран [6] Ран (англ. run ) – очко, заработанное командой нападения. , два аута [7], а я уже успел лохануться и позволил бегущему достичь первой базы. Проклятый кручёный мяч. С этим отбивающим я уже заработал один страйк [8] Страйк (англ. strike ) – штрафное очко. и два бола [9]. Так что больше ошибаться мне нельзя. Ещё два страйка и игра закончена. Два бола – и отбивающий займёт первую базу, выведя свою команду вперёд.

Зрители тоже включаются. Они хлопают, свистят и подбадривают меня. Но мой отец кричит громче всех.

Крепко сжимаю мяч, делаю глубокий вдох, потом завожу правую руку за спину и наклоняюсь вперёд, ожидая сигнала Логана. Напряжённое ожидание броска. Все хотят выиграть эту игру. Но я хочу этого сильнее всех.

Я не проиграю.

Логан занимает позицию позади отбивающего и вдруг делает нечто неожиданное. Он стягивает маску на затылок, опускает руку между ног и показывает мне средний палец.

Вот скотина.

Логан широко ухмыляется, отчего у меня инстинктивно расслабляются плечи. Это всего лишь первая игра осеннего сезона. Практически тренировочный матч. Я киваю, Логан натягивает маску на лицо и дважды показывает мне «пацифик».