Федерико Моччиа - Прости, но я люблю тебя

— Хорошо. — Алессандро вдруг задумывается: — И ответила на зваонок?

— Я же пошутила... Но только потому, что никто не звонил...

— Дурочка. И ты ничего не повторила по учёбе?

— Ох, ты похож на мою мать!

— С завтрашнего дня я стану хуже твоей матери. Напоминаю, что у тебя выпускные экзамены, я буду с тобой всё время, как твоя тень, я заставлю тебя учиться. Я уже школу закончил. Теперь твоя очередь.

— Блин, а я-то надеялась на ещё одну поездку!

— После экзаменов.

— Но после экзаменов я уезжаю с Волнами.

— И когда вы вернётесь?

— Как только, так сразу... Что такое, не собираешься меня ждать? Эй, ведь эта победа не изменит тебя, не вскружит тебе голову этим международным успехом, нет?

— Успех ничего не значит, если тебе не с кем разделить его.

— Отлично, тогда раздели его со мной. А сейчас мне нужно ехать домой.

— Не подождёшь меня?

— Нет, не могу. Ты сказал столько всего красивого, что я хочу сохранить в себе всю эту ночь.

— Но...

— Ничего мне больше не говори, а то всё испортишь! — вешает она трубку.

Алессандро замирает, глядя на телефон. Ники и её магическое безумие. Ники и её юная красота. Ники и её сила, Ники и её поэзия. Ники и её свобода. Ники, жасминовая девчонка. Ники и ЛаЛуна. Затем он вспоминает, что должен дать другие указания для плакатов и рекламной кампании. Он начинает делать рабочие звонки. Но это неоспоримый факт. Ничего не происходит случайно. И даже успех может превратиться в проблему.

104

Позже. Алессандро смотрит на свои часы. Половина девятого вечера. Как же летит время... Когда тебе хорошо, когда ты счастлив, оно пролетает в одно мгновение. И наоборот, иногда оно и знать не хочет, как двигаться дальше. Ладно, хватит. Я сегодня переработал свою норму. К тому же, худшее уже позади. Мы победили, а самое главное – я остаюсь в Риме. Алессандро собирает свои бумаги, кладёт их в папку, а её – в свой портфель. Он выходит из своего кабинета, пересекает коридор. Прощается с каким-то коллегой, который всё ещё работает.

— Пока. Доброй ночи. Поздравляю, Алекс.

— Спасибо!

Он вызывает лифт. Тот приходит, Алессандро входит, жмёт на кнопку первого этажа. Но прежде, чем двери успевают закрыться, внутрь просовывается рука.

— Я тоже вниз.

Это Марчелло. Он входит в лифт и занимает своё место.

— Привет, — Алессандро снова жмёт на кнопку и двери закрываются.

— Ну, поздравляю, Алекс... Ты сделал это.

— Ага. Я даже не надеялся.

— Ох, не знаю, верить ли тебе... Ты всегда казался мне таким уверенным. Или ты просто пытался заставить меня поверить в это?

Алессандро смотрит на него. Конечно... Всегда нужно быть спокойными, уверенными, держать ситуацию под контролем. Даже когда у тебя земля уходит из-под ног. Он улыбается ему.

— Тебе решать, Марчелло.

— Я ждал такого ответа. Иногда работа – как партия в покер. Или у тебя есть карты, или ты заставляешь других думать, будто они у тебя есть. Самое важное – уметь блефовать.

— Ага, или всё делать наоборот и притворяться, что у тебя нет хороших карт. Это и есть настоящий покер.

— Да, тебе очень повезло.

— Нет, мне жаль, Марчелло. Но везением называют успехи других. Я сменил карты и выиграл партию. Мне не везло, это сделал я сам.

— Знаешь, я прочитал одну очень красивую фразу Симона Боливара: «Искусство победы познаётся поражениях».

— А я – Черчилля: «Успех – это движение от неудачи к неудаче без потери энтузиазма». Ты кажешься мне молодым и всё ещё не растерявшим свой энтузиазм.

Марчелло хранит молчание. Затем смотрит на него и улыбается.

— Ты прав. Ты сделал всё сам и выиграл эту партию. Но, возможно, я выиграл другие. Я уезжаю в Лугано. К тому же, Рим дал мне столько, сколько мог дать. И всё, что у меня здесь было, начинает мне надоедать.

Они приезжают на первый этаж и двери лифта открываются. Алессандро протягивает руки вперёд, стараясь выйти первым.

— Как странно: я, когда проигрываю в футболе, всегда думаю, что это остальные не шевелятся. Проблема в том, что и остальные думают то же самое обо мне. На самом деле, всё совсем не так. «Иногда победитель – это просто мечтатель, который никогда не сдавался». Джим Моррисон. До встречи, Марчелло.

Алессандро уходит. Улыбаясь и оставляя его позади себя с меньшим количеством прожитых лет за спиной и на одно поражение больше.

105

Последующие дни наполнены радостью. Это счастье, которое заставляет почувствовать баланс жизни, чувствовать себя спокойными, не искать большего.

Алессандро и Ники учатся вместе, читают книги, обсуждают, анализируют. Алессандро вдруг оказывается в школе и понимает, что не помнит ничего из того, что так упорно изучал в юности. Затем он спрашивает её и удивляется.

— Значит, это была правда, когда ты говорила, что сидишь дома и занимаешься.

— Ну, конечно! Я тоже хочу быть взрослой.

— Как я?

— Да, как когда ты падаешь с дерева...

Они смеются и шутят, теряются в сексе и вновь находятся в любви.

Сидя на диване, он работает за ноутбуком, она с маркером, что-то подчёркивая...

Спокойные ужины и музыка. Алессандро идёт к музыкальному центру и ставит балладу номер один соль-минор опус 23 Фредерика Шопена. Ники идёт, убирает диск и ставит Бейонсе. Алессандро возвращается из кабинета и вновь ставит классику. Ники снова ставит Бейонсе. В конце концов, они встречаются перед музыкальным центром, чтобы примириться.

— Ладно, Ники, не будем спорить. Сделаем вот что: послушаем это, — он ставит Transfiguration Генри Джекмана.

— Эх, ну что древность, Алекс... Похоже на то, что ты всё время слушаешь... на Баха?

А потом DVD, фильм, который они пропустили, или уже смотрели, но не вместе, но который всё равно нравится им обоим. «Гладиатор», «Свидание на одну ночь», «Ноттинг Хилл», «Трудности перевода», «Знакомьтесь, Джо Блэк», а ещё «Таксист», «Последнее танго в Париже», «Близость» и «Красотка». От великого до смешного. И не нужен определённый порядок.

Потом забавный коктейль, безумный десерт, новый придуманный ими салат... цикорий, кукуруза, фуа-гра, орехи, бальзамический уксус. И ещё один, более сумасшедший, с кусочками сицилийских апельсинов, изюмом, укропом и листьями салата. Вместе с охлаждённым вином – случайно выбранным совиньоном, которое они поставили на час в холодильник, и теперь оно идеальное, как часы любви. И каждая прошедшая секунда – это поцелуй, который указывает на время, это заметка, чтобы запомнить, что это мгновение не потеряно.

Учёба по ночам, дни, проведённые с подругами, пока он занимается кампанией в офисе. Потом они обедают в Пантеоне, говоря по-английски, как двое молодых туристов, которым любопытен Рим, но у которых нет времени на музеи, памятники и церкви. Но у них нет ни малейших сомнений касательно этого вопроса: «Извините, так вы меня любите или нет?»