Елена Ларина - Муж мой - шеф мой? или История Мэри Блинчиковой, родившейся под знаком Тельца

— Машка, ну скажи хоть что-нибудь, — словно прочитав мои мысли, сказал Сашка. — Я безумно рад тебя видеть. А ты?

Держался он естественно, легко и просто. Куда-то ушла его прежняя суета, движения обрели цельность и значимость. Полуспортивный стиль — джинсы и мягкий пуловер — необычайно шли ему.

— Я? Я тоже рада.

— Куда ты едешь, если не секрет? — деликатно спросил Сашка.

— Не секрет, — засмеялась я. Волнение потихоньку отпускало. — К родителям, в деревню. Вот, голосую, но все какие-то придурки останавливаются. Ой!..

Сашка громко искренне расхохотался:

— Придурки вроде меня? Здорово, ты в своем репертуаре!

— Саша, я не хотела…

— Я понял, Маш! Женская непосредственность очень тебе к лицу. Как, впрочем, и все остальное, — многозначительно добавил он, внимательно меня разглядывая.

От этой «Машки» встал ком в горле. Я постепенно заливалась краской. Дурацкое свойство — краснеть в самых неподходящих ситуациях. Хотя он сказал, что непосредственность мне к лицу… Вспомнилась бабуля, которая всегда учила меня: «Машенька, завсегда будь собой, как сердце велит, так и поступай… И своих чуйств (бабушка, деревенская душа, так и говорила: “чуйств”) не стесняйся ни бога ради».

И еще бабуля всегда говорила, что плохие люди — не краснеют. Остается порадоваться хоть этому, играла-играла в стерву, а осталась хорошим человеком!

При мысли о бабушке мне сразу стало легче, я просто улыбнулась Сашке. Сейчас мы попрощаемся, он заберется обратно в свою элегантную махину и помчится в дальние дали, а я спокойно поплетусь на платформу и буду ждать электричку…

— Машка, я могу предложить отвезти тебя? — мягко спросил Сашка и машинально провел рукой по лбу, там, где всегда болталась непослушная прядь.

— А что, ты не занят?

— У меня есть дела, конечно, но для тебя…

В общем, до пятницы, — он наклонил голову набок, как всегда перед тем, когда хотел отпустить какую-нибудь хохму, — я совершенно свободен. Это очень далеко?

— Едем!

Откуда у Сашки такой автомобиль? Может, одолжил у знакомых? Вряд ли, такими машинами не разбрасываются. Даже господин Беседовский присвистнул бы от удивления. К тому же Сашка смотрелся очень органично в светлом кожаном салоне. Машину он вел спокойно и уверенно.

Свободной рукой Сашка потыркал какие-то кнопочки на почти самолетной панели, и блаженные звуки Вивальди наполнили салон. Насколько мне помнится, Таланов всегда был равнодушен к музыке.

— Ты любишь классику? — удивленно спросила я.

Сашка усмехнулся и быстро взглянул на меня поверх очков.

— Да не то чтобы люблю… Так, на всякий случай, — неопределенно ответил он.

Сашка уже не походил на того нескладного угловатого парня, каким я его помнила. Казалось, он открыл в себе некую правильную линию, гармонию, делавшую его движения — уверенными и точными, а слова — значимыми и важными. Но веселый, с хитринкой взгляд в ореоле пушистых ресниц остался прежним… Заметив, что я щурюсь, Таланов стянул с носа очки.

— А ты?

— Нормально, — махнул он рукой. — Машка, а помнишь гриль-бар возле университета, где мы курицу ели? Ты еще боялась, что у меня зубы сломаются?

Я кивнула.

— Тут такое дело, я помещение выкупил, сейчас там ремонт. Все голову ломаю над названием — может, подскажешь?

— Я подумаю.

Ничего себе, дела. Меня потрясло не то, что Сашка заделался таким крутым, что смог купить бар, а то, как он об этом рассказывал — как о чем-то обыденном и не стоящим особого внимания. Таким бы тоном я, например, объяснила, что в булочной не было хлеба и пришлось взять батон. Но, похоже, он не рисовался и не хотел меня поразить, а просто советовался.

Мы быстро неслись по трассе. Разговор не клеился. Оба чувствовали себя натянуто и по кругу перебирали ничего не значащие темы: чудесную погоду, мою учебу в университете, здоровье родителей и место их теперешнего обитания. Услышав, что папка превосходно себя чувствует, Сашка широко и радостно улыбнулся и сразу же переменил тему.

Ощущение скованности не покидало меня. Неожиданно я разозлилась. Два взрослых (ну или почти взрослых) человека встретились, поговорили и разошлись снова. «Я встретил вас, и все такое», — пришла на ум студенческая присказка. Проще надо быть, проще! И вечером, сидя за чашечкой ароматного чая, набрать Аришкин номер и с эдакой ленцой поведать:

— Представляешь, кого я сегодня видела? Ни за что не угадаешь. Таланова. Какого Таланова? Ну бывшего, помнишь, он разбил мой аквариум, а я ему — сердце…

Но Таланов совсем не был похож на человека, имеющего какие-либо проблемы с сердцем. Скорее даже наоборот, оно у него работало отменно, потому что вид он имел здоровый, я бы даже сказала — цветущий. Конечно, душа человека — потемки, но Сашка производил впечатление человека, вполне довольного жизнью и главное — знающего, чего он от жизни этой хочет. У него, наверно, невеста — ноги от ушей и далее по списку, а я тут сижу в старых кроссовках и о чем-то еще мечтаю. Спросить или не надо? Я настолько убедила себя в мысли о невесте, что заранее расстроилась. И зачем я села к нему в машину? Мы не виделись сто лет, у него давно своя жизнь, у меня своя… Сейчас бы спокойненько тряслась в электричке, читала бы Мопассана и горя бы не знала.

— Маш, что-то случилось? — тревожный Сашкин голос оторвал меня от грустных дум. Неужели у меня все на лице написано?

— Да нет, я так, о своем, о девичьем… Не обращай внимания.

— Извини меня за бестактный вопрос, но можно я спрошу…

С наигранным смехом я воскликнула:

— Да что мы все обо мне да обо мне? Ты сам давай говори, чем занимаешься?

— Компьютерной техникой занимаюсь, — хмуро буркнул Сашка.

— Техникой?

— Да, но тебе это скучно, Машка. Я все расскажу, но прежде ты мне ответь…

— Нет-нет-нет, ты первый, давай, начинай!

Господи, о чем он хочет спросить? И вид такой недовольный, тоже нервничает. Брови нахмурил, у него смешная всегда такая физиономия была, когда он так сердился. Что это у меня, ностальгия?

Но занудства, конечно, у Таланова тоже поубавилось. Потому что он весело встряхнул головой — уже без длинных черных кудрей — и начал рассказывать историю превращения Сашки — второкурсника Финэка в удачливого молодого предпринимателя Александра Игоревича Таланова. Я изображала внимание, но из-за шума в голове почти весь сказ про Польшу, таможню, накладные и какие-то суперкомпьютеры пропустила мимо ушей.

— …Так что теперь у нас — планов громадье! И в карманах наконец что-то забренчало, — сказал Сашка и довольно рассмеялся. — И знаешь, что самое удивительное — деньги сами по себе меня не интересуют, возбуждает сам процесс. И такое чувство, что горы можешь свернуть…

У нас?!