Елена Ларина - Диктофон, фата и два кольца, или История Валерии Стрелкиной, родившейся под знаком Льва

Он подошел ко мне, обнял и тотчас, без всяких вступлений, принялся страстно целовать. И вскоре все происшедшее на работе показалось мне мелким и незначительным. Я чувствовала, как приятная теплая волна обволакивает мое тело, как я вся целиком отдаюсь его ласкам. Но неожиданно он остановился.

— Я соскучился по тебе, Белка, — полушепотом произнес Макс. — Однако чайник сейчас взорвется…

— Я тоже. — И, немного помолчав, добавила. — Очень, очень. Хорошо, что ты пришел.

Взгляд Макса стал очень пристальным и внимательным. Цепким взглядом художника он ухватил и осунувшееся лицо, и заметно проявившиеся круги под глазами.

— У тебя неприятности?

— Неприятности — это когда колготки некстати рвутся. У меня дела покруче.

— А кому сейчас легко? — перебил он меня. — Я тоже сижу в полном дерьме. Но… ты мне все расскажешь, и я буду тебя успокаивать.

Он погладил меня по волосам, точно я была маленьким ребенком. А я и правда чувствовала себя пятилетней девочкой, которая еще пять минут назад была до смерти напугана, а теперь пришел взрослый, сильный дядя, погладил по головке и сказал, что отныне у нее все будет хорошо. А может быть, наконец-то у них все будет хорошо. И девочка успокоилась. Я невольно усмехнулась. Эта зарисовка почти верна, исключение составляет лишь один момент. Макс мне ничего не говорил и… ничего не обещал. Более того, он несколько раз довольно твердо давал понять, что связывать себя какими-то серьезными обязательствами он не намерен. И я должна была с этим смириться. Или не смириться. Это уже на мое усмотрение.

…Я смотрела, как он разливает чай. Высокий, красивый и до умопомрачения сексапильный, Макс мог вполне рекламировать мужской одеколон. Внешность у него была более чем подходящая, а уж обаяния… Этого добра хоть отбавляй. Одна улыбка чего стоила. Именно она и сразила меня два года назад, когда я пришла на выставку, посвященную памяти отца, без которого к тому моменту жила уже пять лет.

В небольшом зале Дома журналистов горели прожектора, было много журналистов и телевизионщиков. Люди, которые хорошо знали отца, говорили подобающие случаю слова. О том, какой талант потеряла наша страна, о том, какой широкой, светлой души был человек, ушедший от нас. Я стояла в черном платье, стараясь сохранить на лице подобающее выражение. Дело в том, что ни я, ни отец терпеть не могли официальных собраний с их почти всегда фальшивыми речами. В этот момент ко мне подошел красивый молодой человек.

— Я Максим Шацкий.

— Очень приятно, — ответила я.

— Я хорошо знал вашего отца и преклоняюсь перед его талантом.

Я улыбнулась ему. Он улыбнулся в ответ, слегка наклонив голову, и я вдруг увидела, как в его ярко-зеленых глазах запрыгали чертики. А сама улыбка была точь-в-точь как у отца. И я почувствовала, как сердце ухнуло куда-то вниз. Окружающие меня предметы растворились и стали ирреальными. Все как-то потускнело и отдалилось, кроме лица мужчины рядом со мной и его улыбки.

— Мы с ним довольно часто общались, — тем временем продолжал Максим. — Я даже считаю его в какой-то степени своим учителем.

— Он был открытым человеком и охотно делился тем, что знал сам, — услышала я свой голос.

— Простите, а вы тоже?.. — Максим не закончил фразу, но я отлично поняла, что он хотел спросить.

— Нет, Бог миловал. Я журналист. Конечно, я рисую, но именно рисую. Исключительно для себя.

— Понятно, — кивнул Максим и вновь улыбнулся. — Хуже нет доли, чем быть ребенком известного человека и пойти по его стопам.

— Вот именно.

В этот момент, я увидела высокого и очень полного человека, который направлялся ко мне. Это был Карпыч, старый друг отца. Карпыч небрежно кивнул Максиму и хозяйским жестом взял меня под руку.

— Белка, идем, мне нужно с тобой поговорить.

«Надо же, как не вовремя», — подумала я и посмотрела на Максима. Он стоял, не сводя глаз с меня и Карпыча, и едва заметно улыбался.

— Извините, — я набралась храбрости снова посмотреть в зеленые глаза.

— Ничего, — ответил он. И нерешительно добавил: — Я надеюсь, что мы еще встретимся?

Я ласково кивнула и ушла с Карпычем. Как я и предполагала, ни о чем важном речь не шла. Карпыч посвятил меня в некоторые подробности предстоящего издания книги об отце. Точнее, воспоминаний тех, кто его хорошо знал. Я внимательно его выслушала, сказала, что мне все нравится, и поспешила вернуться к Максиму. Но его уже не было.

Да… Его самого уже на выставке не было… Зато весь вечер его лицо, его улыбка стояли перед моими глазами. И я решила сыграть с собой в одну игру. Я позволю себе сегодня мечтать об этом мужчине столько, сколько моей душе будет угодно. А вот завтра… Завтра я стану умненькой и благоразумненькой и не буду думать о несбыточном.

Но назавтра в десять часов утра раздался телефонный звонок. И, к своему удивлению, я, услышала голос Макса.

— Лера, это Максим. Прошу прощения, за столь ранний звонок. Я вас не разбудил?

— Нет, все нормально. Я рано встаю.

— Просто я подумал… Может быть, у вас еще нет планов на сегодня?

Я засмеялась. Планы… Это почти, как в детском мультике: «Есть ли у вас план, мистер Фикс?» — «О! У меня множество планов!» Так и у меня. Множество планов. По воскресеньям я убираю свою небольшую квартиру, занимаюсь всякими домашними делами, а потом сажусь за компьютер и стараюсь поработать, создать задел на следующую неделю.

Правда, бывают исключения из этого правила, которые только подтверждают его. Иногда по выходным я встречаюсь с приятельницей, и мы с ней идем в недорогую кофейню, чтобы выпить по чашке кофе с пирожным. А иногда с ребятами со студии отправляемся бильярдную, чтобы сразиться в нескольких партиях и пропустить по кружечке пива. Но все эти встречи бывают совсем не часто. И именно это воскресенье должно было пройти по плану. Уборка, стирка, готовка. Я молчала и не знала, сразу ли мне сказать о том, что никаких планов у меня нет, или выждать паузу. Максим заговорил первым.

— Но, может быть… у вас вечером найдется время?

— Может быть, — ответила я.

— Мы могли бы сходить куда-нибудь…

И опять молчание, которое он опять прервал первым.

— Вы любите японскую кухню?

— Люблю.

— Тогда давайте встретимся в семь.

— Хорошо, договорились.

И мы встретились. И продолжаем встречаться по сей день. Но чего я не могу понять до сих пор, так это почему Макс запал на девушку с такой заурядной внешностью. Впрочем, Макс художник. А с художниками никогда не угадаешь, какой типаж им понравится.

— Так что у тебя случилось? — прервал он мои мысли.

— Да так… Ничего особенного.

Макс выжидательно смотрел на меня, потом пожал плечами.

— Не хочешь, не говори.

— А почему ты пришел? Ведь сегодня не наш день.