Наталия Миронина - В ожидании Синдбада

– Я не знаю, почему так. Только я рад, что у тебя такой аппетит. – Кочетов подлил ей чаю. – Ты давай пей, а теперь моя очередь в душ. Скоро буду!

Кочетов исчез, а Ника допивала чай, заглядывая в книгу, лежавшую на кухонном столе. Потом она, заложив пальцем нужную страницу, понесла ее в спальню. Там Ника нашла большую постель, разобранную с одной только стороны. Она решительно забралась под одеяло. «А он пусть с той стороны. Мне неохота с покрывалом возиться», – сонно подумала она и уже очень скоро крепко спала. Питер, судя по всему, забирал все силы.

Кочетов, вернувшийся из душа, аккуратно снял покрывало и лег, положив руки под голову. Ему ужасно хотелось обнять Нику, но та по-детски сопела, и он не решился это сделать. «Ладно, пусть спит. Как бы не заболела, в таких туфлях да по такой погоде. И платье тоже – тряпочка, а не платье!» – подумал он подтыкая одеяло Нике под спину.

Все случилось под утро, когда Ника открыла глаза, и ее застал врасплох Кочетов. Он смотрел на нее не отрываясь.

– И что? Так всю ночь следил за мной? – пробормотала она, отчаянно гадая, не храпела ли во сне. Мама даже иногда смеялась над ней.

– Я спал. Как и ты. Вот только проснулся, потому что ты стянула с меня одеяло. Тебе одного, видимо, мало.

– Мало, – подтвердила Ника, – мне было холодно.

– Неужели холодно – пробормотал Кочетов, придвигаясь к ней ближе и стараясь как можно крепче обнять.

– Я не сбегу. Я уже не сбегу, – прошептала Ника.

Все, кто участвовал в работе «форума», отправились на экскурсию в один из пригородов. Ника и Кочетов в это время садились завтракать.

– Как ты думаешь, против нас санкции не введут? – спросила она Кочетова.

Тот резво передвигался по кухне, одновременно заваривая кофе и жаря яичницу.

– Какие?! Бог с тобой! Думаю, они даже не заметят, что нас нет.

– Это ты зря. Все всё замечают. Между прочим, когда ты в Суздале водил ту высокую блондинку смотреть монастырь, я это заметила.

– И даже запомнила, – рассмеялся Кочетов.

– Еще бы. Блондинка была красивой.

– Без комментариев, – оглянулся на Нику Виктор Андреевич.

– Это ты джентльмена изображаешь? Или не хочешь касаться дорогих тебе воспоминаний? – Ника криво улыбнулась. Она вдруг почувствовала ревность – может быть, этот самый мужчина точно так же завтракал с той блондинкой. И вообще, может, он только с виду такой простак и немного мямля? А на самом деле очень даже сообразительный, практичный и знающий себе цену тип.

– Ника, ты что это вдруг?

– Не знаю, я засомневалась, правильно ли поступила вчера.

Кочетов бросил возиться с кофе.

– Ты это о чем?

– Обо всем. Можно было погулять, поговорить, а вот это все… – Ника указала в направлении спальни, – это все было лишним.

– Что это с тобой?

– Не знаю. Я вспомнила про эту блондинку, и мне теперь кажется, что ты со всеми женщинами ведешь себя так…

– И как я могу оправдаться сейчас? – очень серьезно спросил Кочетов.

– А зачем тебе оправдываться? Тебе и так хорошо!

– Я и не скрываю – мне хорошо. И я в отличие от тебя не сожалею о случившемся. Более того, я думаю, как сделать так, чтобы мы могли встречаться с тобой. Понимаешь, я думаю, как можно быть ближе к тебе. А ты ерунду какую-то несешь про блондинку.

Ника поджала губы. Надо бы признаться, что заревновала, что стало страшно, что очень хочется, чтобы это все имело продолжение. Но как это сказать?! Как это сказать и не дать лишний козырь в его руки?!

– Послушай, я же все понимаю. Еще несколько дней, и нам придется расстаться. И непонятно, что думать, когда будем далеко друг от друга. И подозревать, и ревновать, и сомневаться. И никуда не деться от этого. Но все равно давай попробуем? У меня нет готового рецепта, я даже правильных слов не подберу. Но, повторяю, давай попробуем. Ты мне так давно нравишься. Я же все про тебя знаю – все это время я был внимателен к тебе. И еще, – Кочетов помолчал, – понимаешь, нам уже много лет. И разводы за плечами. Жизнь вряд ли будет нас ждать. А, Ника?

Ника посмотрела на его «чеховское» лицо. Оно было честным и трогательным. «Господи, дура я какая!» – подумала она, а вслух сказала:

– Не обращай внимания! Это я так. Просто прицепилась! Знаешь, давай эти дни проведем вместе? Появимся завтра на семинаре, а потом займемся своими делам.

– Может, ты переедешь сюда? – Кочетов посмотрел на Нику.

Та растерялась – вот прямо сейчас переехать… Ника задумалась. Она привыкла быть одной. Совсем одной. И даже мама, Калерия Петровна, знавшая это, не трогала дочь.

– Понимаешь…

– Все, понимаю. Тебе удобно так. Без вопросов. Это, по сути, ведь ничего не меняет! – Кочетов сгреб ее в охапку и поцеловал. – Завтра после семинара пойдем опять бродить по городу. А там – как получится!

– Ты все понимаешь!

– Я – не понимаю. Я люблю тебя. Очень люблю, – сказал он, разжимая объятия.

Как они опять оказались в спальне, Ника не поняла. Вернее, предпочла не вспоминать, как сама стала целовать Кочетова и как халат ее оказался на полу, а они сами на разобранной постели.

После они лежали рядом и наслаждались тем, что случается с каждой парой. Есть такой момент, когда утолены желания и усталость диктует покой. В это время вдруг наступает минута искренности, когда каждый вдруг рассказывает о себе, о своей жизни, в чем-то признается и понимает, что будет понят и, в случае необходимости, прощен.

– У меня были отношения после развода. Это естественно, – сказал Кочетов.

– Я понимаю, – Ника легла к нему на плечо.

– Хорошие, ровные отношения. Долгие.

– И что с ними стало?

– Они исчезли. Вообще. Просто растворились. Мы оба даже не заметили как.

– Так не бывает. Одна из сторон всегда хочет продолжения.

– А у нас так не случилось. Сам гадал потом, но так и не понял.

– Старики говорили, что «не судьба». Кстати, ты не думал о браке?

– Нет. Во всяком случае, пока не повстречал тебя.

– Не ври. Мы с тобой только-только узнаем друг друга.

– А я не вру. Мы давно знакомы. У меня была возможность присмотреться к тебе. И в какой-то момент я понял, что семья с тобой – это то, что мне надо.

Ника помолчала, а потом осторожно заметила:

– Мы живем в разных городах. Мы оба работаем, занимаем определенное положение. Нам есть что терять в наших городах. Кто же из нас должен пожертвовать своей жизнью?

– Если ты так рассуждаешь, значит, тебе это не настолько надо, – улыбнулся Кочетов.

– Так нельзя говорить. Я так рассуждаю, чтобы потом не было расставаний из-за смены привычной обстановки. Неужели ты сам это не понимаешь?!

– Понимаю. Знаешь, после сорока у меня появилось чувство скорости.

– Какое чувство?

– Чувство скорости. Мне кажется, что время мчится и нужно успеть все, что задумал. Поэтому я позволяю себе что-то не замечать, к чему-то относиться философски.