Наталия Миронина - В ожидании Синдбада

– Спасибо тебе, – вдруг сказала Ника, опустив вилку.

– Я же не готовил это мясо, за что же мне спасибо? – рассмеялся Кочетов.

– Не притворяйся, ты знаешь, за что!

– Знаю. Но благодарность не по адресу. Если бы не ты – все это не имело бы значения. Этого не было бы. Поверь мне.

– Я – верю, – честно призналась Ника.

– Вот и хорошо.

Этот ужин был странным. Они больше молчали, оба смотрели в это волшебное окно, где две жизни – внешняя и внутренняя – сливались в одну, но не перемешивались. Их картинки накладывались друг на друга и становились более выпуклыми и притягательными. Сидя здесь, в тепле, в мягких креслах, среди бежевых абажуров, хотелось на улицу – темную, синюю, загадочную. С улицы мир тепла, красивых предметов и белоснежных скатертей казался не менее заманчивым. А еще им обоим хотелось уюта. Не интерьерного, не того, который определяется диванными подушками, коврами, скатертью. Им хотелось уюта душевного и телесного, смысл которого заключается в понятии «ты у меня есть». Так, в зрелом возрасте, когда позади все всполохи сильных желаний, где безрассудство уступило место рассудительности, где появился страх ошибок, в этом возрасте с особенной силой ценишь близость, доверительную, откровенную и всепрощающую. В возрасте, когда нет нужды притворяться, ценишь доверие другого человека и вверяешь ему собственные изъяны.

– Поехали ко мне, – Кочетов посмотрел на Нику.

– К тебе? – удивилась она.

– Да, я остановился в квартире друзей. Я всегда у них останавливаюсь, когда приезжаю сюда.

– А где сами друзья?

– Они за городом живут. Квартиру сдают иногда. Знакомым. В крайнем случае, знакомым знакомых.

– Не любят чужих?

– Не любят делать ремонт. Они люди очень педантичные и аккуратные. Не терпят грязи и беспорядка.

– Хорошее место, – промолвила Ника.

– Поехали в это хорошее место.

«И почему не поехать? Он ведь мне нравится. Он – хороший. И что еще я могу о нем узнать за эти оставшиеся несколько дней? Вопрос дурацкий, но я сама себе его задаю. И сколько можно быть одной?» – Нике стало грустно. Какое бы решение она сейчас ни приняла, она все равно о нем пожалеет. Только позже, когда жизнь вернется в привычное русло. И уж тогда она найдет тысячу и одну причину сожалеть, ругать себя, стыдиться своего поступка. Но это будет потом.

– Поехали к тебе, – ответила она и увидела, как в лице Кочетова отразились разом радость и страх.

Ехали они на такси – Питер внезапно залился дождем, словно слезами. Ника в своих туфлях по дороге к машине старательно обошла все лужи, но все равно ноги промочила. Таксист домчал их до Малой Охты, где в массивном послевоенном доме на четвертом этаже гостил Кочетов. Войдя в подъезд, Ника ахнула – таких широких пространств она давно не видела.

– Не удивляйся, этот дом строили для Академии наук. Тут все не так, как обычно. Огромные площади просто для того, чтобы они пустовали.

– А мне нравится. Я терпеть не могу клетушки.

Ника вспомнила их новый дом в Славске. Квартиру они получили, потому что Калерия Петровна была директором музея, заслуженным человеком. Но квартира считалась небольшой, а уж лестничные площадки походили на ульи. Ника с матерью сначала радовались – ремонт в частном доме оказался делом затратным и у них вечно что-то подтекало, что-то не горело, что-то стучало и хлопало. Но зато у них имелся сад, большая терраса и не было соседей.

– Я так жалею, что мы согласились переехать. У нас тоже был свой дом, – неожиданно сказала она.

Кочетов посмотрел на нее.

– Я тебя понимаю. Это тяжело. Как будто ничего не оставили. Все забрали, даже старые пуговицы.

– Вот-вот, – кивнула Ника, удивленная, как он быстро и верно ее понял.

– Ничего. Неизвестно, как еще в жизни все повернется.

– Почему-то иллюзий на этот счет нет, – грустно улыбнулась Ника.

Они стояли в прихожей. Кочетов помог снять ей пальто, провел в гостиную. Ника огляделась и с облегчением вздохнула – она так боялась обшарпанных обоев, грязных плинтусов и вытертых полов – всего, что может превратить встречу во что-то нечистоплотное. Ей так не хотелось ощутить брезгливость от запахов чужого жилья, от вида старых тапочек, от давних газет и журналов, сваленных в прихожей. Но, к счастью, квартира оказалась чистой, недавно отремонтированной, с хорошим ламинатом, светлыми обоями. Полукруглые окна, на которых висели светлые плотные шторы, надежно скрывали шум Заневского проспекта. Обстановка была лаконичной и современной, отчего добавлялось воздуха и пространства.

– А здесь хорошо! – Ника улыбнулась, а Кочетов с облегчением вздохнул. Он волновался не меньше ее. Для Виктора Андреевича эта встреча была настолько важной, что он даже боялся себе в этом признаться. Несколько лет подряд он наблюдал за этой женщиной, они общались как коллеги, и вот уже несколько лет он понимал, что влюблен в нее. «Но что же можно сделать? Она живет в другом городе! Мы встречаемся только по случаю. Это же невозможно – в нашей ситуации не может быть отношений!» – думал Кочетов каждый раз при расставании. Но в этот раз все повернулось неожиданным образом, и теперь, даже не задумываясь о будущем, Кочетов отчаянно оберегал настоящее.

– Да, здесь хорошо. Поэтому я и останавливаюсь.

– Ты этих людей давно знаешь?

– Очень давно. Мы учились вместе. Они поженились сразу после института.

– Это же надо – как люди долго могут вытерпеть в семье, – пошутила Ника.

Это была неудачная шутка, но в голову больше ничего не пришло. Вообще она не знала, как себя вести. Они оба, взрослые, умудренные опытом, знали, зачем пришли в эту квартиру. Их отношения подвели к этому порогу. Но в них не чувствовалось страсти. Было влечение, интерес, уже пришла боязнь потерять другу друга, но страсть не появилась. Не было этой «помощницы-подсказчицы», поэтому оба чувствовали себя неловко.

– Слушай, давай я заварю чай. После острого хочется пить. А еще у меня есть мармелад. Я только вчера купил его в кондитерской на Восстания. Очень вкусный, похожий на лимонные дольки.

– Хорошо, ты ставь чай, а я…. Я пойду в ванную, выдавай полотенце, – Ника посмотрела Кочетову прямо в глаза.

Тот покраснел, метнулся в другую комнату, вышел оттуда со стопкой полотенец и большим халатом.

– Не волнуйся, все чистое, а халат – мой.

– Вот и отлично! – улыбнулась Ника. – Я в этом своем нарядном платье окоченела, если честно.

– Давай быстро в горячий душ! – скомандовал Кочетов и загремел на кухне чашками.

Потом они пили чай – с мармеладом, копченой колбасой, булочками с маком. Кочетов выложил на стол все, что было в холодильнике, и чаепитие Ника завершила куском чуть подсохшего сыра.

– Ты мне объясни, пожалуйста, почему после ресторанов всегда так хочется есть?! Даже не есть – жрать! Да простят мне музейные культурные боги мое сквернословие. Нет, серьезно?! Я же ела мясо, салат, этих самых креветок в соусе из авокадо. Потом мы пили кофе с пирожными. А еще пунш и вино. В нормальной жизни я столько не съем! И вот, придя сюда, я лопаю колбасу, сыр, булки и конфеты.