Анна Михайлова - Дочь для монстров

— Могу, девочка, — понизив голос, продолжил он. — Я ведь после той ночи на заводе осмотрел тебя полностью. Вениамина интересовало, не обидел ли тебя кто-то по его недосмотру. Я не сказал ему, что ты больше не девственница, потому что понял, что к заводу сей факт отношения не имеет, сберег другу нервы и твою чистоту в его глазах. Понимаешь, к чему я веду?

Мужчина замолчал, привалившись спиной к двери. Низенький и неказистый, он производил удивительно сильное впечатление.

Девушка нервно кусала губы, стараясь не смотреть в так неожиданно потемневшие и ставшие колючими глаза Бориса. От жестокой несправедливости доктора хотелось плакать.

— Я не виновата! Я не хотела! — под пронзительным взглядом Авиценны нервы окончательно сдали, а голос сорвался до высокого, «пищащего» крика. — Хуже всего от этого мне было! Я Вениамина люблю! Люблю, понимаете! Люблю!

Лера спиной вперед дошла до дальней стенки и безвольно по ней сползла. Борис ничегошеньки не знал. Как же легко судить, не зная!

— Ладно, не плачь, успокойся, — Виценн вновь превратился в «доброго доктора» и, с шумным выдохом присев перед девушкой на корточки, погладил её по голове. — Не злись на старика, но я не могу позволить тебе рисковать.

— Хватит уже, садист! — На пороге стоял Писарь, так и не расставшийся со своим любимым ножом. — Артур, как самый худой, залезет в вентиляцию. Девчонку Виталик сейчас до Болдыревой хаты подкинет. Будет нашему педофилу подарок по возвращении. Пойдем, покажешь мне приют, а Меченый тут успокоительные работы проведет.

Борис все же ушел, и Лера была по-человечески благодарна Писарю за внезапную помощь. От состоявшегося диалога её всё еще трясло, а доктор больше не вызывал никаких симпатий.

— Готова ехать? — В комнату зашел хмурый и серьёзный Виталик.

От его присутствия сразу стало легче. Девушка смахнула слёзы, поднялась на ноги и молча кивнула.

Зек разговоров разводить не стал. Подойдя вплотную, приподнял Леру над полом и поцеловал в затылок.

— Совсем ничего не весишь, то, что надо. Старая вентиляция тебя-то с трудом выдержит, не что Турыча, не унывай, едешь с нами, если не передумала, конечно.

— А Борис Платонович? — дрогнувшим голосом спросила Лера.

— Мы решили, Виценн останется тут и ничего не узнает, — в кабинет заглянул слегка растрепанный Артур. — Ты вроде любительница лазать по всяким верхотурам, если так, добро пожаловать в команду!

Качели

— Там есть соединение с центральным коллектором, после него начинаются обитаемые помещения.

Лера загипнотизированно смотрела на корявый волосатый палец Писаря, медленно чертящий невидимые линии на хрупком грязно-желтом листе плана. Ей всего через несколько часов предстояло пролезть по этому пути, проникнуть в настоящую узкую и пыльную вентиляционную шахту, толкая перед собой тяжёлый мешок с газовым баллоном.

На улице зарядил дождь, быстро переросший в ливень. Прибитый к земле ненавистный аллергикам тополиный пух мокрой стремительно сереющей ватой собирался в грязных лужах, только редкие белые комочки продолжали упрямо лететь вверх.

Ребятня, до этого шумно игравшая во дворе, разбрелась по корпусам, под надзор бесстрастных комендантов и пожилых уборщиц. В пустом дворе, подметаемом злыми стегающими землю струями, какая-то малышка раскачивалась на новеньких ярких качелях, все быстрее взмывая ввысь. Воспитательница, скрывшаяся от стихии под чёрным терзаемым ветром зонтом, пыталась воззвать к разуму девочки, не в силах сдернуть её с набравших скорость качелей. Малышка не слушала, хотела урвать момент, кусочек своего личного счастья, ведь в хорошую погоду на этот недавно установленный комплекс набегали все приютские дети. Взрослые, сильные и жестокие дети…

— Лера, ты меня слушаешь? — Писарь довольно деликатно постучал по столу, вынуждая девушку отвести взгляд от окна.

— Простите, я задумалась.

Девочка все-таки упала. Она вылетела вперед, ухнув лицом в собравшуюся под качелями лужу. Воспитательница грубо схватила ребенка под локоть и потащила в здание.

За любое удовольствие приходиться платить, будь то мытьё в пустой душевой, жизнь в богатом доме, любовь или простое, невинное желание покататься на так давно вожделенных качелях.

— Продолжайте, я через пару минут подойду. — Виталик кивнул Писарю и покинул кабинет.

— Куда поперся, мать твою растак!? — Уголовник подавился рвущейся наружу крепкой руганью и сердито махнул рукой. — С вами каши не сваришь. Кому тут, спрашивается, больше всего надо?

— Я все поняла. Давайте еще раз вслух проговорю? — нерешительно спросила Лера.

Её очень волновало состояние упавшей девочки, а еще наказание, которое непременно выдумает злая вымокшая воспитательница, но это не значило, что можно позволить всем разбрестись, а Писарю разозлиться и бросить дело. Тем более Виталик тоже всё это время смотрел в окно…

— Ладно, не кипиши, — уже спокойнее произнес мужчина. — Все еще сто раз на месте поменяется. Сейчас Меченый вернётся, и двинем, пока Борис не накрыл.

В кабинете, распространяясь вместе с сигаретным дымом, повисла тишина. Оба мужчины нещадно чадили. Писарь дешевую, отдающую мылом* дрянь, вроде бы даже из пачки Виталика, Артур тонюсенькие дамские папироски.

— Что, девочка, не хватает мне лоска? — рвано ухмыляясь, вдруг спросил Писарь. — Не дотягиваю до Болдыря?

— Хватит, Стас, — приподнимаясь из кресла, хмуро сказал Артур. — Не наезжай на девчонку.

Лера стыдливо отвела взгляд. Забылась и слишком уж пристально изучала некрасивый, похожий на боб череп мужчины и его непропорционально длинные руки в гнезде псивой борцовки, забитые синими кривыми татуировками.

«Стас, надо будет запомнить», — подумала Лера, тоскливо поглядывая на дверь. Рядом с Виталиком было значительно спокойнее, чем без него.

— Ладно, шмакодявка, не трусь, — досадливо глянув на Артура, произнес Писарь. — У тебя тут Рыцарь под боком, защитит от любой напасти.

Рыцарь — прозвучало как-то по-особенному, не оскорбительно, однако с немалой толикой издевки.

Артур сразу поутих и снова устроился в кресле, старательно смотря в сторону входной двери.

— Не похоже, чтобы вы все крепко дружили, — слова сами сорвались с языка, о чем Лера незамедлительно пожалела, мельком поймав помрачневший взгляд Писаря.

— Не похоже, чтобы это имело для тебя какое-то значение, — раскуривая новую сигарету, грубовато передразнил мужчина.