Дж. Уорд - Доля дьявола

— Под деревом магнолии. Я собирался забрать вещи, но потом решил дождаться тебя.

Он равномерно вытягивал глянцевые фотографии восемь на десять из конверта.

На них была она и Самюэль Ти. в Jag на кладбище: он держал ее за руку, и они смотрели друг другу в глаза, это было как раз перед тем, когда он повернул ее руку, показав ей ее собственное обручальное кольцо. А потом они уехали. Здесь были и другие — они выходили из его пентхауса после того, как занимались любовью.

Но большинство фото были удачными, конечно, но было одно, когда Самюэль Ти. помогал ей сесть в Jaguar. Она схватила его за черный галстук и притянула к себе, чтобы поцеловать.

— Знаешь, что еще пришло вместе с этими фотографиями? — спросил Ричард голосом, в котором вибрировала дикая ярость. — Приглашение репортера прокомментировать их. Они будут напечатаны в завтрашним Charlemont Courier Journal … Каким идиотом ты пытаешься меня выставить перед всеми!

Она пригнулась прямо перед тем, как он попытался ее ударить, а затем развернулась и с силой потянула ручку входной двери. Гром с ревом прокатился по небу, она же пыталась открыть слишком тяжелую дверь, но Ричард поймал ее за волосы и потянул назад.

— Ты шлюха! Ты трахалась с ним, не так ли? И ты сбежала с ним! Ты не отвозила свою чертовую дочь в школу… ты поехала…

Джин крутанулась, ее волосы были достаточно длинными, поэтому она смогла повернуться кругом. Лицо Ричарда было искажено яростью, и она подумала, что это конец. Он убьет ее прямо здесь, и ее кровь прольется на черно-белый мраморный пол, и возможно ее тело обнаружит брата или невеста Лэйна.

Слава Богу, она успела обеспечить Амелию, поменяв бриллиант из обручального кольца на золотые слитки, и все спрятав в сейф.

И слава Богу, что она сказала ювелиру и менеджеру банка, что если она умрет, то от рук Ричарда.

И, наконец, слава Богу, что она все рассказала Самюэлю Ти., по крайней мере, у Амелии хотя бы останется один родитель.

И с чего она вдруг составляет свой прощальный список? Пошел ты, Ричард.

Даже не понимая, что делает, она схватила его за предплечья… и с такой силой двинула ему коленом прямо между ног, что даже сама ощутила свой удар, встряхнувшись всем телом.

Пфорд сложился пополам и отпустил ее, схватившись за свое мужское достоинство, она тут же развернулась на каблуках, желая поскорее выбраться из дома, пытаясь снова открыть дверь. На этот раз порыв ветра бился о переднюю часть дома, поэтому стоило ей повернуть ручку, как дверь сама широко распахнулась.

Она помчалась к «Мерседесу», ветер и дождь хлестали ей в лицо, скользя на своих шпильках по мокрой дороге и застревая между плитками. Она оказалась внутри машины, захлопнув дверь водителя, заблокировав все двери одновременно. Ее руки так тряслись, что ей не удавалось нажать на кнопку зажигания…

Бум, бум, бум!

Ричард колотил с ее стороны в окно, пытаясь разбить кулаком стекло…

— Оставь меня в покое! — закричала она.

«Мерседес» ожил с едва уловимой дрожью, и она повернула руль, вдавливая педаль, под своим весом автомобиль резко свернул в сторону Ричарда, сбив его с ног. Она даже не взглянула не серьезно ли его ударила, глядя только вперед, начиная спуск с холма, она переключила скорость и вдавила на газ.

В зеркальце заднего вида, ей показалось в какой-то момент, что Пфорд вскочил на ноги и ударил ее по багажнику, прежде чем он снова сбила его с ног, дав назад.

Джин удерживала машину на дороге, несмотря на то, что гравитация от скорости увеличивалась и лобовое стекло заливал дождь, видимости было почти ноль. Держась обеими руками за руль, она не осмелилась включить дворники, потому что боялась ослабить хоть на минутку свою хватку.

У подножия холма, она ударила по тормозам, машина юзом пошла по скользкому асфальту, подъезжая к воротам. Она была не прочь просто протаранить их, но побоялась, что «Мерседес» этого не выдержит…

Взглянув в зеркало заднего вида, она стала молиться, чтобы на дороге не показались фары машины Пфорда.

Тем не менее, она боялась, что Ричард последует за ней…

Но ворота почти были открыты, она могла проехать, как только двойные столбы остались позади, она свернула на вершине холма, рванув вниз сломя голову.

В фермерском доме Самюэля Ти. кухня выходила на тот же луг, что и заднее крыльцо, и он наблюдал, как молнии отражались в венецианском окне над раковиной. Вернее, наблюдал он со своей бутылкой Family Reserve. И когда кубики льда растаяли в стакане, он не удосужился их заменить, просто продолжал пить теплый бурбон.

Стоя перед окном и наблюдая за разверзшейся стихией, слышал раскаты грома и зигзагообразными молниями, на ум ему приходили случайные мысли, страхи и сожаления. Он не тешил себя надеждами, это слишком было опасно…

Зазвонил его сотовый в кармане сброшенного пиджака, но он не ответил. Он не хотел ни с кем разговаривать.

Боже, молнии были так прекрасны, раздирая сердитое, темно-фиолетовое небо, дождь лил как из ведра, создавая шторы от неба до земли, гром топал по небу, как невидимый гигант.

Но он вернулся к своим мыслям, пытаясь вспомнить любой момент, когда видел Амелию, смутно он припомнил, что впервые увидел ее, как только она родилась. Он вернулся домой в Чарлмонт, и у Брэдфордов был очередной вечер, на который он пришел исключительно, чтобы поприсутствовать на скандале, случившимся в Истерли — Джин Болдвейн прямо в школе родила ребенка от профессора.

Ему пришлось придумать оправдание, чтобы подняться в комнату Лэйна, а потом как бы «заблудиться».

Джин не было дома. А няня в униформе оказалась приятной и очень заботливой.

Амелия выглядела… как выглядит любой новорожденный. Ее пеленали в розовое одеяльце, и над ее головой висел мобильный телефон с плюшевыми игрушками. Да, он вспомнил… с белой луной, тремя желтыми звездами, небесно-голубой коровой и дояркой в розовом кружевном платье.

Ему показалось совершенно неуместным, что он больше помнил тот гребаный мобильный телефон, чем своего собственного ребенка.

Или… Возможно его малышка больше походила на него.

Он тщетно попытался вспомнить детское личико Амелии, какие у нее были волосы или глаза, но громадность всего, что Джин изменила ему, стала тогда для него по-настоящему очевидной, пока он смотрел на этого ребенка, по крайней мере, тогда, а сейчас она лишила его тогда первого момента, когда отец берет на руки своего ребенка. Она отказала ему в захватывающей дух, впечатляющей, душераздирающей встречи, когда ты можешь прижать младенца к груди и поклясться заботиться о ней всю свою жизнь.

Самюэль Ти. почувствовал что-то на лице, смахнув, он удивился, ощутив мокрое на кончике пальца.

Конечно, Джин также лишила его родителей увидеть свою новорожденную внучку. С тех пор, как умер брат Самюэля Ти., он стал единственным сыном, оставшимся в семье. И он знал, что его родители ждут и надеются, что он когда-нибудь угомонится и продолжит их род Лодж.