Джейми Каейн - Инструкция на конец света

Он нахмурился, как будто не понял вопроса, и эта неопределенность

в его глазах пугает. Обычно он выглядит самоуверенно, а тут он

показался мне даже хиловатым и как будто постаревшим. Я даже вижу

проблески седых волос на голове и глубокие морщины вокруг рта и глаз.

Раньше я этого не замечала.

– Я собираюсь уехать на некоторое время, вам придётся побыть

одним, – говорит он.

Мне нужно время, чтобы осознать сказанное. А пока я молчу. Не

знаю, что ответить.

– Куда ты собираешься?

– Искать маму.

– И сколько ты будешь её искать?

– Столько, сколько потребуется.

– И мы с Иззи будем здесь одни?

У нас ведь даже нет телефона или интернета. У отца был план жить

за счет солнечных батарей, но мы их еще не установили.

Хорошо, что хоть электричество есть.

– Да. Здесь достаточно еды, я оставлю вам немного денег. И ружье.

– Но... – вырвалось у меня, прежде чем я успела подумать. Это самое

нелюбимое его слово.

Отец строго смотрит на меня.

– Все будет нормально.

В моей голове тысяча вопросов, но пока я их формулировала, отец

дал мне какую-то книгу. Я вижу что это «домашняя» книга, где он

записывает все, что считает связанным с семьей.

Это какой-то неясный документ, который он написал для мамы,

сестры и меня пару лет назад. В него мы, собственно, никогда не

смотрели, зато отец к этой книженции обращался при каждой

возможности.

Я беру книгу в руки и сжимаю так крепко, как будто я тону, а книга

может меня спасти.

Значит, я и Иззи одни в этом разбитом доме, в самой глуши. Звучит

ужасно. Но отца это не волнует, он хочет, чтобы я доказала, что смогу

выжить в этих обстоятельствах.

Я вглядываюсь в небо, как будто там что-то может быть написано.

Существует миллион причин, почему оставить нас тут вдвоем –

плохая идея, но отец просто не сможет сидеть и ждать.

– Где ты будешь ее искать? – наконец спрашиваю я.

– Тебя это не должно волновать, – по его взгляду видно, что он

считает, что я «недалекая».

Еще больше вопросов возникает, если подумать о том, что что-то

может случиться, ведь мне даже позвонить некому. У отца нет телефона,

он думает, что в них нет необходимости. К тому же по нему

правительство легко может отследить наше передвижение. Телефон есть

у сестры, но связь тут почти не ловит.

– Вы двое продолжайте работать по списку, если все сложится

удачно, я вернусь максимум через неделю.

«Если всё сложится удачно...»

Надо постараться не говорить ничего Иззи.

Может и получится, но как я проживу с ней наедине целую неделю?

Или даже больше, чем неделю.

Даже не хочу об этом думать.

Папа не из тех людей, с которыми можно спорить, даже если ты его

дочь. Он настолько уверен в собственной правоте, что любые слова,

противоречащие его убеждениям, для него так же достоверны и

убедительны, как и жужжание летающей вокруг головы мухи. Это всего-

навсего мелкая помеха, от которой надо отмахнуться, а в идеале –

раздавить.

Я знаю это столько, сколько себя помню, но выразить свою мысль

словами я смогла лишь недавно.

– Где Изабель? – спрашивает он, стремительно проходя мимо стола и

беря в руки чемодан, который, я только сейчас это замечаю, стоит возле

двери.

– В комнате, наверно.

– Изабель, – кричит он в глубину коридора, – спускайся сюда.

Иззи неторопливо спускается по лестнице, на ногах у неё фиолетовые

шлёпанцы с ремешком между большим и указательным пальцами, одета

она в джинсовые шорты и слишком открытый топ, так что папа такое

точно не одобрит.

Она молча окидывает нас взглядом.

– Я еду искать маму. Твоя сестра за старшую пока меня нет. Ты

должна делать все, что она скажет, поняла?

Иззи открывает рот и в ужасе спрашивает:

– Что?

– Ты меня слышала. Я не потерплю никакой дерзости.

– Я тоже хочу поехать, – просит она.

– Ты останешься здесь и будешь ремонтировать дом. Я оставляю вам

список дел, которые надо сделать, так что, когда мы с мамой вернёмся,

всё должно быть готово.

Не могу представить, что он имеет в виду, говоря о ремонте дома. Мы

что, должны закрыть глаза на пятна на стенах и потолке, на сломанные и

склеенные изолентой окна, на жуткую атмосферу дома, в котором будто

обитают призраки, и просто вести тут хозяйство, словно всё в порядке?

Или мы должны проявить талант мастеров на все руки, которого у нас

нет, и всё починить?

Он ничего не объясняет, только говорит: «Итак, всё ясно» и идёт по

коридору к двери с чемоданом в руке.

Мы с Иззи следуем за ним настолько потрясённые, что нам нечего

сказать.

Я стою на крыльце и смотрю, как он уезжает, как его грузовик

оставляет за собой облако пыли на иссушенной грунтовой дороге, но я

всё ещё надеюсь, что он передумает, осознает, какое это безумие

оставить двух девочек-подростков одних в этой глуши на всё время

своего отсутствия. Но вот только, когда он о чём-то передумывал?

Почти никогда.

Я оборачиваюсь и смотрю на выражение лица Иззи. Она уже сейчас,

как я могу предположить, прокручивает в мыслях, в какие неприятности

ввяжется со своей новоприобретённой свободой.

– Мы остаёмся ровно на этом месте, – говорю я, и эта фраза звучит

чудаковато, потому что у нас нет машины, чтобы куда-нибудь поехать, а

до города миль пять.

И куда бы мы поехали?

Она пожимает плечами.

– Как хочешь, но почему бы и нет, если мы здесь одни? Я собираюсь

выяснить, как развлекаются местные.

– Нет, не собираешься. Ты остаёшься здесь, как сказал папа, и

помогаешь мне.

Послушав себя со стороны, я понимаю, что выгляжу самой большой

тупицей в мире, но что мне ещё сказать?

Правда в том, что у меня вообще нет способов контроля над Иззи.

Всю свою жизнь она бушует сильнейшим ураганом, с которым мне надо

жить, постоянно опасаясь, какие разрушения он может за собой повлечь.

Она драматично округляет глаза:

– И что с того?

– А то. Если ты не будешь делать, как сказал папа, я ему сразу же

расскажу, как ты себя вела, пока его не было.

– Ты расскажешь папе, а я устрою тебе такую жизнь, что ты об этом

пожалеешь, – воркует она фальшивым приторным голосом, потом

разворачивается и идёт обратно в дом.

Впервые я скучаю по маме. Мы не самые дружные мама с дочкой, и я

знаю, что разочаровываю её, когда встаю на сторону папы, но всё-таки.

Как она могла оставить нас тут, вот так, без объяснений, без прощаний –

без ничего?

Зуд в пальцах призвал взять дневник и ручку, чтобы записать всю эту

головоломку, изложить её на бумаге, на которой я могу построить и

перестроить свои мысли, пока они не раздавили меня. Мне кажется, что