Стефани Перкинс - Анна и французский поцелуй [litres]

– Думаешь, я не знаю? Поосторожней с такими вещами.

Пока Мередит варит горячий шоколад на нагревательной плитке, я вдруг осознаю, что она такая же старшеклассница, как и я, и играла в футбол все лето не только потому, что в школе на тот момент не было занятий, но и потому, что до этого училась в Массачусетсе. Она ведь из Бостона. А значит, как мне кажется, олицетворяет собой футбол. Думаю, в этом что-то есть. И похоже, ее совершенно не раздражает, что я засыпаю ее вопросами и роюсь в ее вещах.

Комната Мередит просто восхитительна. Помимо развешанных по стенам штучек тут есть и китайские чайные чашки, заполненные блестящими пластиковыми колечками, серебряными кольцами с янтарем и стеклянными колечками с запаянными внутри цветами. Такое ощущение, что она живет здесь уже много лет.

Я примеряю кольцо с резиновым динозавриком. Стоит на него нажать, и тираннозавр тут же начинает мерцать красными, желтыми и голубыми огоньками.

– Хотела бы я, чтоб у меня была такая же комната.

Мне здесь нравится, но я слишком помешана на чистоте, чтобы устроить нечто подобное у себя. Мне нужны чистые стены, порядок на столе и чтобы все лежало на своих местах.

Мередит кажется польщенной.

– Это твои друзья? – Я кладу динозаврика обратно в чашку и показываю на прикрепленную к зеркалу фотографию.

Темный снимок напечатан на толстой глянцевой бумаге. И от него за версту несет школьной фотостудией. Перед гигантским полым кубом стоят четверо, стильная черная одежда и продуманно взъерошенные волосы явно указывают на то, что Мередит принадлежит к артистической среде. Честно говоря, я удивлена. Конечно, ее комната свидетельствует о художественном вкусе, у нее полно колец на пальцах и в носу, но в остальном нет ничего необычного: сиреневый свитер, мятые джинсы, тихий голос. Есть еще, конечно, футбол, но парнем в юбке ее назвать сложно.

Она широко улыбается, и кольцо в носу ярко сверкает.

– Да-да. Элли сделала ее в Ла-Дефанс [6] Ла-Дефанс – современный деловой и жилой квартал в ближнем пригороде Парижа. Считается самым большим деловым центром Европы, его также называют парижским Манхэттеном. . Это Джош, и Сент-Клэр, и я, и Рашми. Познакомишься с ними завтра во время завтрака. В общем, все, кроме Элли. Она закончила учиться в прошлом году.

Мой желудок начинает потихоньку приходить в норму. Могу ли я считать это приглашением сесть вместе?

– Но я уверена, что скоро вы встретитесь, потому что она встречается с Сент-Клэром. И еще она учится фотографии в Школе искусств и дизайна Парсонс.

Я никогда не слышала о такой школе, но киваю так, будто однажды собираюсь туда поступать.

– Она по-настоящему талантлива. – Напряжение в голосе Мередит говорит об обратном, но я не собираюсь возражать. – Джош и Рашми тоже встречаются, – добавляет она.

Ах! У Мередит никого нет.

К несчастью, я могу ее поддержать. Дома мы встречались с моим другом Мэттом пять месяцев. Он был высокий, забавный и с красивой прической. Один из тех случаев, когда «поскольку на горизонте никого нет, а не повстречаться ли нам?». Единственное, на что нас хватило, это поцелуи, и то ничего особенно приятного в них не было. Только много слюны. Все время приходилось вытирать потом подбородок.

Мы порвали перед моим отъездом во Францию, но разрыв оказался очень спокойным. Я не рыдала, не посылала ему слезливые имейлы и ключи от маминого автомобиля. Теперь он встречается с Черри Миликен, которая поет в хоре, и волосы у нее как из рекламы шампуня. И даже не вспоминает обо мне.

Нет, правда.

Но наш разрыв предоставил мне прекрасную возможность переключиться на Тофа, моего коллегу по мультиплексу и фантастически привлекательного парня. Не то чтобы он был безразличен мне раньше, когда мы встречались с Мэттом, и тем не менее. Это заставляло меня испытывать чувство вины. Все, что у нас намечалось с Тофом, к концу лета окрепло. Однако Мэтт – единственный, с кем я встречалась по-настоящему. Однажды я сказала ему, что встречалась в летнем лагере с парнем по имени Стюарт Систлбэк. У Стюарта Систлбэка были темно-рыжие волосы, он играл на бас-гитаре, и мы по уши втюрились друг в друга, но он жил в Чаттануге [7] Чаттануга – город в США, штат Теннесси. , а у нас тогда еще не было водительских прав.

Мэтт догадывался, что я все это выдумала, но был слишком тактичен, чтобы озвучивать свои сомнения.

Я собираюсь спросить Мередит, какие предметы она посещает, когда ее телефон выдает первые ноты «Земляничных полян» [8] «Земляничные поляны навсегда» (Strawberry fields forever) – песня «Битлз». «Земляничными полянами» назывался детский приют, по соседству с которым жил в детстве Джон Леннон. . Глаза ее округляются, и она отвечает на звонок:

– Мама, здесь сейчас полдень. Шесть часов разницы, помнишь?

Я смотрю на будильник Мередит в форме желтой подводной лодки и с удивлением отмечаю, что она права. Я ставлю пустую кружку на комод.

– Мне пора идти, – шепчу я. – Прости, что задержала тебя.

– Подожди секунду. – Мередит прикрывает трубку рукой. – Я рада была познакомиться с тобой. Увидимся за завтраком?

– Да-да. Увидимся. – Я стараюсь произнести это равнодушно, но внутри меня так трясет, что, когда я выхожу, едва не врезаюсь в стену.

Уупс. Не в стену. В парня.

– Уф! – Он отшатывается назад.

– Прости! Мне так стыдно, я и не знала, что ты здесь.

Он растерянно качает головой. Первое, что бросается мне в глаза, – это его волосы. Впервые я обращаю внимание на что-то подобное. Они темно-коричневые, и непонятно, то ли длинные, то ли короткие. И то и другое одновременно. Это прическа свободного художника. Прическа музыканта. Прическа мне-будто-бы-все-равно-но-на-самом-деле-нет.

Красивая прическа.

– Все нормально. А я тебя раньше не видел. Ты сама-то в порядке?

О боже! Он англичанин.

– Ээ… Здесь ведь живет Мер? – Парень улыбается.

Серьезно, я не знаю ни одной американской девчонки, которая могла бы устоять перед английским акцентом.

– Мередит Шевалье? Такая высокая девушка? С пышными кудрявыми волосами? – в растерянности спрашиваю я.

Теперь парень смотрит на меня так, будто я сумасшедшая или полузомби, типа моей Нанны Олифант. Нанна всегда улыбается и качает головой, о чем бы я ни спросила, будь то: «Какую салатную заправку предпочитаешь?» или «Куда ты положила вставную дедушкину челюсть?»

– Прошу прощения. – Парень делает крохотный шажок назад. – Ты ведь шла спать.

– Да! Мередит живет здесь. Мы просто посидели вместе пару часов. – Я заявляю это с апломбом Шонни, заметившего на лужайке перед домом нечто отвратительное. – Я Анна! Я новенькая!

О боже. Что это. И с чего вдруг такой энтузиазм? Мои щеки краснеют, и это ужасно унизительно.