Франческа Заппиа - Я тебя выдумала

Приезжая домой, он привозил всякую всячину: большую часть нашего нынешнего имущества, мебель и даже какую-то одежду. Мама распихивала все это по подходящим углам, и тогда переставало казаться, что в доме пусто.

Я старалась не думать о том, что перевозка вещей через океан должна влетать в копеечку.

Помню, еще перед тем, как мне поставили диагноз, я лежала в кровати, и мои артефакты разговаривали со мной и друг с другом. Я слушала эти разговоры, пока не проваливалась в сон.

Теперь артефакты со мной не разговаривают. По крайней мере, когда я сижу на таблетках.

Выключив свет, я перекатилась на другую сторону кровати, потянув за собой простыню. Маленький мальчик у аквариума с лобстерами терял свои очертания – и я напомнила себе, что даже если он существовал в действительности, чего не было, то он и Майлз не обязательно один и тот же человек.

Это было десять лет тому назад. С тех пор я его ни разу не видела. Вероятность новой встречи просто смехотворна.

Я долго не могла заснуть. Лежала и ждала, когда мама пройдет мимо моей комнаты и закроет дверь в свою спальню (Чарли закрыла дверь где-то полчаса назад), затем вылезла из-под одеяла, натянула кофту, старые кроссовки и взяла из-под кровати алюминиевую бейсбольную биту. Посмотрев в окно, я прислонила ее к стене.

Я не часто разъезжаю на велосипеде в темноте, но ходить люблю. Бейсбольная бита ударяла о кроссовки, ночной ветерок гладил ноги, я миновала задний двор и вышла в лес Ганнибалз-Рест. Впереди журчал ручей. Я сделала последний поворот и оказалась перед мостом Красной ведьмы.

У меня не было необходимости оглядываться и осматриваться, потому что здесь встречались миры. Всем казалось, будто они видели или слышали в этих местах что-то странное, и мне не приходилось скрывать, что и я подвержена этому. Я засмеялась, вспомнив, как Такер упомянул этот мост. Красная ведьма? Та, что потрошит путников, купается в их крови и вопит как банши? Нет, я ее не боюсь. Кошмар мог перевернуть и вывернуть наизнанку действительность, напугать до смерти кого угодно, но только не меня. Бейсбольная бита брякала по асфальту, а я приближалась к мосту Красной ведьмы.

Сегодня ночью здесь не было никого страшнее меня.

Эйнштейн говорил, что безумие – это многократное повторение одних и тех же действий в ожидании разных результатов. Я продолжала фотографировать все подряд, надеясь, что однажды посмотрю на один из этих снимков и пойму, что это была галлюцинация.

Я продолжала совершать свои осмотры по периметру, мечтая оглянуться вокруг, не будучи охваченной паранойей. Целыми днями думала о том, что кто-нибудь когда-нибудь скажет мне, что я пахну лимонами.

Если я и не была безумной по чьему-то еще определению, то эйнштейновскому соответствовала на все сто.

На следующий день после случая на парковке я попыталась отыскать грузовичок Майлза. Ржавый, небесно-голубой Джи-Эм-Си 1982 года, выглядевший так, будто его вытащили из кучи металлолома. Грузовичка на месте не было. Прекрасно. Далее мне следовало разобраться с замком на шкафчике Майлза. Я поспешила в школу, проверила, нет ли кого поблизости, выяснила, что камер наблюдения тоже не имеется, и стала рыться в сумке в поисках суперклея. Два тюбика плюс семнадцать палочек для мороженого – и шкафчик Майлза был надежно замурован. Выбросив улики в ближайшую урну, я достала из своего шкафчика нужные мне книги (большинство из них продолжали выпадать из обложек) и отправилась за формой.

Помещение уборщика располагалось по соседству с кабинетом химии. Я постучала, внутри раздался какой-то шум. Потом дверь со скрипом отворилась, образовалась небольшая щелка, и в ней появилось знакомое лицо в очках.

– О, Алекс, привет. – Такер приоткрыл дверь пошире. Его взгляд был устремлен в коридор позади меня.

– Ч-что ты здесь делаешь?

– Э… Мне сказали, что я могу получить у уборщика форму.

– Ах да. Их здесь несколько… подожди сек…

Он исчез за дверью, и до моих ушей донеслась приглушенная, сердитая ругань. Вернулся он с формой.

– Она может оказаться тебе слегка велика, но другой нет. Все остальные желтые.

Я взяла форму.

– Спасибо, Такер. А что ты делаешь здесь? – Я посмотрела ему за спину, но ничего не разглядела.

Он слабо улыбнулся мне:

– Все в порядке. – И закрыл дверь.

Я с трудом удержалась от того, чтобы не фотографировать, – это был Такер, и он не галлюцинация, даже если ошивается в каморке уборщика – и пошла в ближайший туалет, чтобы переодеться. Такер порядком преуменьшил, сказав, что форма будет мне «слегка велика». Придется заняться плаванием, чтобы носить ее.

На пути к кабинету, где должен был состояться следующий урок, я, пересекая широкий коридор, увидела змею. Ее голова болталась между потолочными плитами, сдвинутыми по какой-то причине в сторону. Я подпрыгнула на месте. Питонов я прежде видела только в зоопарке, за стеклом – но скоро первый шок уступил место раздражению.

Это была галлюцинация. Я даже не стала доставать камеру. Свешивающаяся с потолка змея – коронный номер моего мозга. Я высунула язык и зашипела на питона.

Идя в кабинет мистера Гантри, я надеялась избежать встречи с Клиффом, или Селией, или, боже упаси, Майлзом. Окружающие все еще таращились на меня – эти волосы, ох уж эти волосы! Почему они такие чертовски красные? Но я игнорировала любопытные взгляды.

Тео стояла на коленях в коридоре перед дверью класса и смешивала в банке с завинчивающейся крышкой какие-то приправы, специи, травы, а Майлз высился рядом с ней со скрещенными на груди руками. Когда я проходила мимо, по моему позвоночнику пробежала дрожь, но я постаралась придать лицу самое что ни на есть безразличное выражение. Он меня не заметил, а если и заметил, то не подал виду. Я мельком взглянула на отвратительную смесь, которую сварганила Тео. Маринад, горчица. Что-то вроде обрезков перца, сметана? Хрен. Все то, что ты смешиваешь в тринадцатилетнем возрасте, желая ввести младшего брата или сестру в вызванную рвотой кому (Чарли так и не простила мне подобной проделки).

Я села на свое место, не выпуская их из поля периферийного зрения, пока, как обычно, делала рекогносцировку местности. Тео взяла стеклянную банку в руки, потрясла ею и вручила Майлзу. Тот около секунды смотрел на клубящееся, закручивающееся в водоворот содержимое, затем поднес к губам и в один присест вылил его себе в горло.

Я одной рукой зажала рот, а другой натянула воротник на нос. По иронии судьбы воротник уже вонял блевотиной, и я опустила его. Майлз лениво прошествовал в класс и плюхнулся на стул перед моей партой, не отрывая взгляда от белой классной доски.