Франческа Заппиа - Я тебя выдумала

К шкафчикам мы подошли одновременно. Не обращая на него внимания, я отперла свой и взяла учебники.

И тут они выпали из обложек, словно внутренности рыбьих тушек.

– Похоже, кто-то поработал над их переплетами, – равнодушно сказал Майлз.

Да что ты говоришь, засранец. Пошел он на фиг. Кто бы он ни был – Голубоглазый или нет, я не собираюсь мириться ни с чем подобным.

Подобрав растерзанные учебники, я сунула их в сумку и с шумом захлопнула дверцу шкафчика.

– Похоже, их придется склеивать. – Сказав это, я направилась к спортивному залу, прекрасно понимая, что не смогу избавиться от этого типа.

Такер ошибался, когда говорил, что название Клуба поддержки спортивных объектов школы Ист-Шоал придумал Майлз. Это сделал директор Мак Кой, который сам сказал об этом, объясняя мне и маме, какие у меня будут общественные обязанности в школе.

Теперь я направлялась в главный спортивный зал, и Майлз шел за мной по пятам. Его кошачий взгляд сверлил мою спину, прямо промеж лопаток. Я остановилась в дверях зала и незаметно огляделась – вертеться вокруг себя я не стала, боясь показаться чокнутой.

Спортивный зал был более старым и обшарпанным, чем в Хилл-парке; а я-то ожидала, что он окажется под стать отвратительно дорогому футбольному стадиону Ист-Шоал. Рядом со входом стоял стол с пультом управления табло. Баскетбольные щиты были задраны под потолок, и это давало мне возможность просмотреть зал насквозь вплоть до счетного табло на задней стене. «Средняя школа Ист-Шоал» было выведено огромными зелеными буквами, прямо над табло.

Майлз похлопал меня по плечу. Всего-то легкие удары указательным пальцем, а я подпрыгнула как ошпаренная.

– Не заставляй их ждать. – Он проскользнул мимо меня.

У счетного табло стояли пятеро учеников и дружно смеялись. Среди них я увидела девочку, с которой мы были на английском. Из ее растрепанного светлого пучка волос торчала пара карандашей. Двое парней рядом с ней были похожи как две капли воды. Их невозможно было отличить друг от друга. Еще двоих учеников я прежде не встречала, оба они подтянулись, когда к ним подошел Майлз.

– Это Алекс, – представил он меня, ни с кем не поздоровавшись. – Алекс, это Теофилия, – он показал на девушку с урока английского.

– Просто Тео, – сказала она, глядя на него.

– …а это ее братья, Иван и Ян. – Он кивнул в сторону неразличимых парней, тут же улыбнувшихся в унисон.

– Во избежание недоразумений – мы тройняшки. – Тео очень по-деловому протянула мне руку. – И, пожалуйста, не зови меня Теофилией.

– Без проблем. – Я смотрела на ее руку. Чувство вины заставило меня обменяться рукопожатием с Майлзом, но с какой стати мне прикасаться к ней? – Мои родители хотели двух сыновей и назвали меня в честь Александра Великого, а мою сестру – в честь Карла Великого, – зачем-то сказала я, но руку ей пожимать не стала.

Тео не обиделась на мой отказ и лишь рассмеялась.

– Мои родители тоже хотели мальчиков. А вместо этого заполучили двух идиотов и девочку.

– Эй! – одновременно крикнули братья. Она отбросила блокнот в сторону и сделала вид, будто хочет ударить их в промежности кулаками. Мальчишки отпрянули. Я чуточку разбираюсь в генетике. Даже однояйцевые близнецы не бывают такими похожими, как братья Тео.

Пальцы сжали фотоаппарат.

Майлз шутливо округлил глаза и продолжил:

– А это Джетта Лоренк и Арт Баброу.

Джетта лукаво улыбнулась Майлзу, отчего у нее на щеках появились ямочки, тряхнула гривой курчавых черных волос и перебросила ее через плечо.

– Рада познакомиться. – Она тоже протянула мне руку с таким видом, будто собиралась ждать до упора, пока я все-таки не пожму ее. Я сделала вид, что не заметила и спросила:

– Ты француженка?

– Oui !

Ага. Иностранная шпионка. Какой-то период во время Второй мировой войны французская Коммунистическая партия действовала в соответствии с указаниями Сталина. Французская шпионка-коммунистка.

Хватит, хватит, хватит.

Я повернулась к Арту, чернокожему парню на полтора фута выше меня. Его грудные мышцы, казалось, вот-вот порвут футболку и кого-нибудь съедят. Я поставила ему отметку два по своей шкале галлюцинаций. Не нравилась мне его мощная грудь.

– Привет! – прогрохотал он.

Я слегка помахала ему в ответ.

– Это и есть наш клуб, – сказал Майлз, обводя рукой собравшихся. – Так, Тео отвечает за киоск с едой. Иван и Ян – за трибуны.

– Есть, босс! – отсалютовали тройняшки и пошли приступать к своим обязанностям.

– Джетта, за тобой сетка и мячи. Арт, принеси шесты.

Когда все разошлись, я слегка расслабилась, хотя рядом со мной оставался Майлз. Он повернулся лицом к табло и забыл обо мне.

– А я чем займусь? – спросила я.

Он не ответил.

– МАЙЛЗ.

Тут он обернулся и выгнул свою волшебную бровь.

– Что мне делать? – еще раз задала я свой вопрос.

– А ты отправишься туда, – он показал на пустые трибуны, – и заткнешься.

Существует ли закон, по которому можно засудить за удар в лицо законченному засранцу обеими ногами в прыжке? Наверное. Всегда найдутся законы, запрещающие необходимые действия.

– Нет, – спокойно возразила я. – Я лучше сяду вон там. Чуть дальше. – И прошествовала к выбранному месту. Села, скрестила на груди руки и оставалась в этой позе до тех пор, пока он не отвел взгляд. Затем вытряхнула из сумки изуродованные книги, сложила их стопкой и приступила к домашнему заданию. Когда в зале появилась волейбольная команда, я прервалась и сделала несколько фотографий: Джетта и Арт профессионально натягивают волейбольную сетку; Тео суетится у киоска с едой; Иван и Ян подметают трибуны; и, вообще, волейбольная команда в красивой форме смотрится очень даже впечатляюще.

Один лишь Майлз куда-то подевался. По всей вероятности, кружит где-то, стирая с лица земли деревни и набивая золотом свое логовище в горах.

Я снова склонилась над математическими вычислениями. Домашние задания были для меня сущей мукой, особенно учитывая то обстоятельство, что с этого года мне придется делать их в промежутках между школой, работой и общественной деятельностью. Не говоря уж о том, что я буду продолжать попытки получить стипендию и заполнять бесчисленные формы для этого. Да еще чертов врач два раза в неделю.

Но я должна делать все это. Именно сейчас. Никаких перерывов в лечении, хотя мне все это уже порядком надоело. У меня нет времени беспокоиться о том, что думают обо мне люди, но если я буду производить впечатление безумного человека, параноика, то никто не примет в расчет, какие у меня оценки. Если кому-то придет в голову, что я ненормальна или опасна, значит, мне придется распрощаться со светлым будущим и сказать привет психушке.