Дженни Хан - P. S. Я все еще люблю тебя

О боже! Она ровесница Марго! Ей восемнадцать, а отец Женевьевы целует ее так, будто она взрослая женщина. Он же отец. А она – чья-то дочь.

Мне становится тошно. Как он может так поступать с мамой Женевьевы? И с Джен? Она знает? Так вот через какие семейные проблемы она сейчас проходит? Если бы мой папа так поступил, я бы никогда больше не смогла смотреть на него, как раньше. Я даже не уверена, смогла бы я смотреть на мою жизнь, как раньше. Это ужасное предательство, не только семьи, но и себя самого, своей совести.

Я больше не хочу смотреть. Я наклоняюсь ниже, пока они оба не уезжают с парковки, и уже собираюсь завести двигатель, когда выходит Женевьева, скрестив руки на груди и опустив плечи.

О, мой бог! Она меня заметила. Сузив глаза, она направляется прямо ко мне. Я хочу уехать, но не могу. Она встает прямо передо мной и злобно показывает мне жестами опустить стекло. Я так и делаю, но мне сложно смотреть ей в глаза.

– Ты все видела? – выпаливает она.

– Нет, – мямлю я. – Я ничего не видела…

Лицо Женевьевы багровеет, она знает, что я лгу. На секунду я в ужасе думаю, что она сейчас заплачет или ударит меня. Лучше бы она меня ударила.

– Давай! – говорит она. – Осаль меня. Ты же за этим приехала?

Я качаю головой, и вдруг Джен хватает мои руки с руля и кладет их себе на ключицы.

– Пожалуйста! Ты выиграла, Лара Джин! Игра окончена!

И она бежит к своей машине.

Есть одно корейское слово, которому научила меня бабушка. «Джунг». Это связь между двумя людьми, которая не может быть разорвана, даже когда любовь превращается в ненависть. У тебя остаются старые чувства, и ты никогда не сможешь от них избавиться, в глубине души ты всегда будешь относиться к этому человеку с нежностью. Думаю, в какой-то мере это именно то, что я чувствую к Женевьеве. Из-за «джунга» я не могу ее ненавидеть. Мы связаны.

И тот же самый «джунг» не дает Питеру отпустить ее. Они тоже связаны. Если бы мой папа делал то, что делает ее отец, разве бы мне не хотелось обратиться к единственному человеку, который никогда меня не подводил? Который всегда был рядом и любил меня больше всего на свете? Для Женевьевы такой человек – Питер. Как я могу лишать ее этого?

Мы прибираемся на кухне после беспорядка, который устроили, готовя на завтрак блины, когда папа говорит:

– Кажется, еще у одной из сестер Сонг скоро день рождения.

Он поет: «Тебе шестнадцать, почти уж семнадцать…», и я испытываю острый прилив любви к нему. Как же мне повезло с папой!

– Что это за песня? – вмешивается Китти.

Я беру Китти за руку и начинаю кружиться с ней по кухне. «Мне шестнадцать, почти уж семнадцать, я знаю, что я наивна. Парни смотрят мне вслед, говорят, я мила, и я им охотно верю».

Папа забрасывает полотенце через плечо и начинает маршировать на месте. Глубоким баритоном он поет: «Тебе нужен кто-то старше и мудрее, кто скажет тебе, что делать».

– Какая-то сексистская песня, – говорит Китти, когда я ее опускаю.

– И правда, – соглашается папа, шлепая ее полотенцем. – И парень, если подумать, был вовсе не старше и мудрее. Он был начинающим фашистом.

Китти отбегает от нас обоих.

– О чем вы вообще говорите?

– Это же «Звуки музыки», – отвечаю я.

– Ты о том фильме про няню? Я его не смотрела.

– Как ты могла смотреть «Клан Сопрано», но не видеть «Звуки музыки»?

– Китти смотрела «Клан Сопрано»? – встревоженно спрашивает папа.

– Только рекламу, – спешит заверить его Китти.

Я продолжаю петь одна, кружась по кругу, как Лизль в беседке. «Мне шестнадцать, почти уж семнадцать, я знаю, что я наивна… Парни смотрят мне вслед, говорят, я мила, и я им охотно верю…»

– С чего ты так охотно веришь первому встречному парню, которого даже не знаешь?

– Это же песня, Китти! А не я. Боже! – Я перестаю крутиться. – Хотя Лизль и правда была дурочкой. Можно сказать, что это из-за нее всех чуть не поймали фашисты.

– Я бы рискнул сказать, что это была вина капитана фон Траппа, – выступает со своим мнением папа. – Рольф и сам был ребенком, он собирался их отпустить, но потом Георг его испортил, – он трясет головой. – У Георга фон Траппа была мания величия. Слушайте, надо устроить вечер «Звуков музыки»!

– Конечно! – восклицаю я.

– Какой-то ужасный фильм, – морщится Китти. – И что за имя такое, «Георг»?

Однако ее вопрос так и остается без ответа.

– Сегодня? Я приготовлю такос аль пастор! – Спохватывается папа.

– Не могу, – отвечаю я. – Мне надо в Бельвью.

– Ну а ты, Китти? – спрашивает папа.

– Мама Софи будет учить нас готовить картофельные оладьи, – говорит Китти. – Ты знал, что если сверху положить яблочное пюре, получается просто объедение?

Папа опускает плечи.

– Да. Я знал. Что ж, придется резервировать вас за месяц вперед.

– Или пригласи мисс Ротшильд, – предлагает Китти. – Ей по выходным тоже одиноко.

Он смотрит на нее с насмешкой.

– Уверен, у нее есть масса куда более интересных дел, чем смотреть «Звуки музыки» с соседом.

– Не забывай про такос аль пастор, – быстро вмешиваюсь я. – Это настоящая приманка. И ты, разумеется. Ты приманка.

– Ты точно приманка! – вскрикивает Китти.

– Девочки… – начинает папа.

– Погоди, – перебиваю я. – Дай мне только одно сказать. Тебе нужно ходить на свидания, папа.

– Я хожу на свидания!

– Ты ходил на два свидания за всю жизнь! – говорю я, и он замолкает. – Почему бы не пригласить мисс Ротшильд? Она милая, у нее хорошая работа, Китти ее обожает. И живет она рядом.

– Вот именно поэтому мне и не стоит ее приглашать, – возражает папа. – Нельзя встречаться с соседями или коллегами, потому что потом вам придется видеться, даже если ничего не получится.

Китти спрашивает:

– То есть, как говорится: «Не сри там, где ешь»?

Папа хмурится, и Китти быстро поправляется:

– В смысле: «Не какай там, где ешь». Ты об этом, да, пап?

– Да, именно это я и имел в виду, но, Китти, мне не нравится, когда ты выражаешься.

– Прости, – раскаивается она. – Но я все же думаю, тебе нужно дать мисс Ротшильд шанс. Если ничего не получится, то не получится.

– Я просто не хочу внушать в вас ложные надежды, – говорит папа.

– Такова жизнь, – отвечает Китти. – Не все всегда получается. Посмотри на Питера и Лару Джин.

Я бросаю на нее возмущенный взгляд.

– Ну, спасибо тебе.

– Я просто пытаюсь донести смысл, – говорит она.

Китти подходит к папе и обнимает его за талию. Похоже, она серьезно настроилась добиться своего.

– Просто подумай об этом, папа. Такос. Няни. Фашисты. И мисс Ротшильд.

– У нее наверняка есть планы, – вздыхает он.

– Она мне сказала, что, если ты ее пригласишь, она согласится, – выпаливаю я.

– Правда? – поражается папа. – Ты уверена?