Уинтер Реншоу - Ройал

Я смеюсь. Это шутка? Это должна быть шутка. Ройал всегда подкалывает людей. Сейчас он выскочит из-за угла и удивит меня дюжиной красных роз и двумя билетами на бродвейскую постановку « Отверженных ». Он всегда меня удивляет. Вот почему я так сильно его люблю.

— Что ты имеешь в виду, говоря , что он не вернется ? — я отхожу назад, пока не врезаюсь в стену.

Никто не улыбается. Никто не смеется.

Далила и Дерек смотрят в свои пустые тарелки. Дафна вертит вилку между двумя пальцами.

— Что случилось? Он в порядке? Что-то случилось с ним? — слова вылетают так быстро, но мои губы ощущаются, как желе. — Где он?

Отец откашливается, поднимаясь из-за стола.

— Ты и Ройал расстались, Деми. Это все, что тебе нужно знать. Он не вернется сюда. И ты не увидишь его снова. Это понятно?

— Роберт, — мамин голос срывается. Оттуда, где я стою, вижу ее сцепленные на груди руки и покачивание головой, хотя она стоит спиной ко всем нам. Я уверена, что она хочет, чтобы папа передал это сообщение с немного большим состраданием, но нет никакого деликатного способа сбросить бомбу.

— Нет. Нет, нет, нет, нет… — мой голос затихает. Я повторяю это слово снова и снова, пока мое горло не пересыхает и не становится больно глотать.

Слезы катятся по моим щекам, и через минуту я оказываюсь на полу, подтягиваю колени к груди и прячу там лицо. Чьи-то руки окутывают меня. Может, это Далила? Нет, скорее всего это Дафна. Я не заморачиваюсь поднять голову вверх. У меня нет сил.

— Нет…

Я закрываю глаза на секунду, а когда открываю их, то оказываюсь одна в своей темной спальне. Похоронена под горой покрывал.

Одинока.

Сломлена.

Оставлена единственным человеком, которого когда-либо собиралась любить.

Деми

Настоящее время

— Ты святая, Деми. Ты на самом деле святая. Бруксу очень повезло с тобой, — Бренда Эбботт целует меня в макушку, а я сижу у больничной койки ее сына и массирую лосьоном его сухие, неподвижные ноги.

— Он скоро проснется. Я просто знаю это.

Женщина надувает свои тонкие губы, и я осознаю, что никогда не видела свою будущую свекровь без помады. Хоть тушь она нанесла. Слои туши. Толстые и водонепроницаемые. Темно-черной тушью, отчего ее зеленые глаза светятся.

Безвкусный бриллиант в пять карат на моем безымянном пальце левой руки поблескивает в тусклом свете в палате Брукса. Мне до сих пор кажется, что он похож на подделку, хотя точно знаю, что это очень реальный и сертифицированный бриллиант, к тому же застрахованный. Тогда я подумала, что Брукс просто сумасшедший, когда купил его. Я сказала ему, что в Рикстон Фоллс ни у кого нет такого же кольца. Мне было бы хорошо с камнем и меньшего размера, но Брукс настоял.

Сорок восемь часов назад я убрала кольцо, в котором больше не было смысла, положив в синюю коробочку и засунув на дно ящика. Сорок восемь часов назад я позвонила поставщикам, отменила группу и попросила фотографа вернуть хотя бы часть денег. Сорок восемь часов назад жизнь, которую я знала, перестала существовать… Второй раз за последние семь коротких лет.

Наверное, у меня есть склонность выбирать парней, которые потом меня бросают.

Брукс отменил нашу свадьбу с каким-то глупым оправданием о неготовности и направился куда-то в своем красном авто C-класса. Он смял его вдребезги, когда съехал с дороги и врезался в ограждение. Машина превратилась просто в бесполезную кучу металлолома и стоит сейчас на какой-то свалке на окраине города.

Я до сих пор не знаю, куда Брукс ехал поздно ночью, но понятно, что он очень торопился попасть туда.

После того, как он ушел, я налила себе бокал вина и легла спать, одетая в старую футболку своего бывшего парня, ему назло. Но уснуть так и не получилось. Просто лежала и корила себя за чувство облегчения.

Не понимаю, почему меня не расстроил его уход. Я даже пыталась заставить себя плакать. Но слез не было.

— Он будет в порядке, — говорю я его маме, хотя не имею права давать такую надежду.

Я пошла работать воспитательницей, чтобы учить детсадовцев, а не для того, чтобы делать прогнозы по состоянию травмированных пациентов.

Постоянное шипение и писк медицинских приборов, что помогают дышать Бруксу, заполняют небольшое помещение.

Медсестра стучит в дверь.

— Мне очень жаль, но часы посещения закончились. Вы можете вернуться утром.

Бренда перекидывает сумочку от «Прада» через плечо, не желая отводить глаз от опухшего и изуродованного сына, как будто может пропустить намек на подергивание его ресниц. Я не напоминаю ей, что его кома искусственная, и она не сможет пропустить движение, пока врачи не попытаются вывести Брукса из нее.

— Ты будешь в порядке сегодня, дорогая? — женщина потирает мне спину между лопатками. Маленькие, торопливые круги. Она это делает как утешение, но все же отстраненно. Я была с Бруксом с выпускного года в нашем колледже в Харгроу, поэтому знакома с Брендой достаточно долго. Я всегда думала, что мать Брукса сильная, прячущая чувства глубоко в себе, но теперь начинаю понимать, что она просто мало эмоциональна.

Какая мать, такой и сын.

У Брукса ушел практически год, чтобы рассказать мне о своих чувствах, о том, что любит меня. И после этого я слышала эти слова исключительно по торжественным событиям: дни рождения, открытки ко дню Святого Валентина и иногда взахлеб после поразительного оргазма.

— Я буду в порядке, — произношу я. Бренде не нужно беспокоиться ни о чем, кроме сына. То, что происходит со мной, незначительно, по сравнению с тем, с чем ей придется столкнуться, когда он очнется.

Если он очнется.

Врачи говорят, что он, возможно, не сможет ни ходить, ни говорить. Они не знают размер повреждения мозга, с которым ему придется бороться. Каждый орган и кость в его теле сломан или сильно поврежден.

— Нам нужно отложить свадьбу, — Бренда приподнимает брови и ссутуливается. — Очевидно.

Я стараюсь не встречаться с ней взглядом. Сейчас не время говорить об этом, но я чувствую, как слова вертятся на кончике языка, покалывая и угрожая донести правду.

— Я даже не думаю о свадьбе сейчас, — и это не ложь.

— Это просто невезение, не более того. Он очнется и встанет на ноги. Мой сын упрям, как мул. Он хочет жениться на тебе. А когда Брукс задумал что-то, ничто не сможет его остановить. Не удивлюсь, если завтра он проснется и выйдет отсюда, просто чтобы доказать, что может.

Я фыркаю. Брукс действительно упрям . Он делал мне предложение четыре раза, отказываясь принимать отказ. Первые три раза я отказывала ему, ссылаясь на то, что не готова, умоляя подождать еще полгода, потом еще и еще. А правда в том, что я все еще была влюблена в кое-кого, и мне нужно было время, чтобы расстаться с ним. Невозможно любить одного мужчину и выйти замуж за другого. Это неправильно.