Наталья Светлова - Урод

Пока Анна набирала яблоки и груши, Элина пыталась дотянуться до апельсинов на верхней полки. Она оглянулась, ища Алекса, но он был где-то в другой части магазина.

— Ладно, — вздохнула она и отошла от стойки с цитрусовыми.

— Сколько нужно апельсинов? — вопрос Антона Робертовича, который неожиданно очутился рядом, застал ее врасплох.

— Парочки хватит, — промямлила она, тушуясь перед ним. Явно же гуляют на его деньги.

— Держи. — Он набрал целый пакет сочных, ласкающих своей кисло-сладкой композицией обоняние апельсинов и протянул ей. — Чуть-чуть больше, чем парочка.

— Спасибо.

— Не стесняйся, дочка, — нежность отца Алекса выплеснулась на нее в теплых объятиях, от чего Элина совсем уж побледнела. — Ты сделала моего сына мужчиной, ты подарила ему счастье. Спасибо тебе за это. А эти апельсины…. Если начнут продавать звезды с неба, твоя первая, — подмигнул ей, и она, покраснев, улыбнулась.

Бледность и яркие краски румянца смешались на лице Элины, и она впервые почувствовала себя красивой. Прекрасной. Самой сексапильной и очаровательной. Любимой.

— Ты чего? — тут как тут возле нее оказался Алекс. — Папаша что-то сказал плохое?

— Прекрати. Еще раз назовешь так отца — и мы расстаемся. — Глаза мужчины стали формы мягкого квадрата и грозили развалиться кубиками удивления. — А вообще, я люблю тебя, — счастливо пропела Элина и чмокнула его в щеку.

Она убежала к Анне помогать с дальнейшим выбором продуктов, а Алекс прикоснулся к щеке. Пылает. Ее разъедает от огня. От кислоты. От сладкой боли. Саша в окружении семьи. От этого слова по коже пробегал ток, сжигая волоски напрочь, но оставляя приятное тепло, разливающееся под некогда ледяной кожей.

Покупки в виде груды пакетов были сложены в багажник джипа, и все снова заняли свои места. Страх и скованность отпустили Элину, и она с радостью придала им пинка для ускорения движения. Наконец-то, можно расслабиться. Вокруг свои. Дорога до их квартиры прошла мирно, даже весело, в рассказах Антона Робертовича и милых воспоминаниях из детства Алекса.

— Я помню того ежа, — его смех всколыхнул нагретый печкой воздух. — Туманов тогда подумал, что это подушечка для иголок на ногах. Он всегда был глуповат.

— Кстати, твой Туманов в СИЗО, — вспомнил о главной новости отец.

— Где?

— Там, Саша, там.

Алекс переглянулся с Элиной, не веря в услышанное. Не может быть! Такую занозу юркую, как Димон, не засадишь ни в какое СИЗО. А уж с его-то связями…

— Да ну, отец. Ты что-то путаешь.

— Говорю тебе, так и есть. Подробностей не знаю. Его отец делает все, чтобы было как можно меньше публичности, но в своих кругах уже давно все известно.

— А что случилось?

У Алекса, должно быть, третье ухо выросло на лбу. Для лучшей слышимости.

— Перешел дорогу кому-то гораздо более влиятельному, чем он и его семья. В общем, какие-то крупные махинации в бизнесе. Эти люди не простят ему ни копейки. За каждый рубль получит по году строгача.

— Да ладно? Все настолько серьезно?

— Саша, ты как будто первый день в этом дер… этой клоаке варишься. Конечно, серьезно. Твой дружок, похоже, решил, что может гавкать на всех подряд, но и на него нашлись Церберы.

Элина взглянула на Алекса. Тень сожаления укусила его радостное до этой минуты лицо. Неужели он сочувствует этому подонку?

— Саш, тебе жалко такого монстра? — спросила девушка, надеясь, что он ответит отрицательно.

— Не знаю, Эля. Мы, люди, хитро устроены. Можем годами желать кому-то смерти или инвалидности, а получив это, разочароваться в отсутствии ожидаемого кайфа. Нет ощущения удовольствия от услышанных новостей.

— Мне его не жаль, — фыркнула она. — Он же вылитый прототип Франческо Ченчи! Еще жалеть таких.

— А кто это? — вступила в разговор Анна, все еще чувствовавшая себя лишней на этом торжестве семьи и любви.

Свою-то семью она не смогла сберечь… И даже больше: своими руками нанесла ей колото-резаные раны по всему телу.

— Герой произведения Дюма. Жуткий тип с садисткими наклонностями. Чем не Туманов?

И вновь Туманов омрачил его жизнь. Он стал мрачным символом его прошлого, лишенного доблести и чести. И вот бывший друг повержен, как и само прошлое…

***

Бывают минуты, когда слова люблю тебя настолько неуместны, что становятся почти неприличными, запомни это хорошенько.

Ги де Мопассан «Слова любви»

Мягкий свет кухни отражался улыбками на лицах собравшихся за столом людей. Алекс расплывался в счастье, как кот в сливках. Он не хотел думать о прошлом, о мотивах разрыва родителей, о своем одиночестве. Этого больше нет. Есть Эля и их ребенок. Есть мама. Есть папа. Есть счастливый он.

— Элиночка, все было очень вкусно. Я спокоен за сына. Сыт будет всегда, — похвалил ее в который раз Антон Робертович.

— Спасибо, но это не только моя заслуга. Анна тоже поучаствовала в этом великолепии.

— Да что ты, Эля, — смутилась женщина. — Только тарелки поставила на стол.

— Буду сыт, пап, буду, если деньги смогу заработать, — произнес Алекс, поглаживая руку Элину. Он и не заметил, как дотянулся до нее. Просто ему нужно знать, что она рядом. — Кстати, пойдем, я покажу тебе планы, а еще поставщиков лекарств. Я столько выгодных предложений нашел!

Анна бросила взгляд на часы. Увы, но безжалостный внешний мир не имеет сочувствия к их воссоединившейся семье.

— Саша, — нетвердо начала она, — мне скоро придется уйти. Я бы очень хотела поговорить с тобой, если ты не против.

Элина кивнула Антону Робертовичу и предложила ему пройти в кабинет сына, где он сможет посмотреть бумаги. Оставшись с матерью наедине, Алекс не знал, куда деться. Словно исполнилась мечта всей его жизни встретить кумира, и в этот грандиозный момент он не знает, что сказать. Глупо.

— Я хочу, чтобы ты был счастлив, мой мальчик, — тихо произнесла мать и робко обняла его. Ее родной. Дорогой. Так похожий на нее. И брошенный ею. Первые секунды Алекс сопротивлялся, но все же сдался. Проще сдаться этому демону сейчас, чем позволить ему воткнуть в него ножи позже. — Прости меня. Прости нас. Но, конечно, в первую очередь виновата я. Я оставила тебя.

Тишина кухни тикала у него сознании таймером бомбы. Это его сердце, что сейчас кровавыми кусками разлетится по стенам.

— Расскажи, почему. Я имею право знать, почему каждую ночь проклинал себя, винил в развале нашей семьи.

Анна отпустила его и вернулась на диван. Момент истины. Сквозь года. Через всю причиненную боль.

— Во всем виновата только моя глупость и не готовность к серьезной жизни. Я была очень молода, когда ты появился. Твой отец был сильно старше. Я искала удачную пару, ставку, которая сыграет. Любовь тогда не имела значения вообще. Только деньги, перспективы, статус в обществе. У Антона это все было.