Светлана Тимина - D/Sсонанс (СИ)

До тех пор, пока так напугавший меня прошлой ночью спазм гортани не прервал этот бессвязный поток слов. Уже проваливаясь в вязкую темноту, ничего не соображая от паники и жадно глотая воздух, я ощутила странный холодок на скулах, легкое онемение… И еще ужас. Но больше не мой собственный. Все остальное перестало играть какую-либо роль…

Дима

Долгие телефонные гудки разрывают пространство и время, я стараюсь не замечать, насколько острыми иглами впиваются они в обнаженные нервы, да и ни к чему, пока в крови антидот абсолютной победы. Я не могу отпустить ситуацию в одном крошечном шаге от цели.

Юля, проснись. Мне нужно твое сознание. Просто понять, что все это было не зря. Я не имею права потерять тебя. Знаю, что это всегда больно, прости. Никакие из прежних методов не сработали с тобой.

Я всегда шел тебе навстречу практически во всем. Мне жаль, что пришлось сделать тебя своей именно таким образом. Может, однажды ты это поймешь, вместе с тем, что ничто в этом мире не смогло заставить меня отказаться от того, что я так сильно люблю. От тебя, моя девочка.

Гудки прекращаются очень резко на втором повторе, я даже не соображаю, что не прозвучало предупреждение о роуминге. Мне все равно. Если я не смогу тебя спасти, моя жизнь будет лишена смысла. Я смогу. Поверь, ты снова будешь улыбаться, и радоваться жизни. Уже совсем скоро.

— Дмитрий? Рад слышать. Долго не мог до тебя дозвониться.

Алекс, оставь свой долбаный приветственный церемониал! Ты последний, кому бы я стал звонить, если бы моей девочке не угрожала опасность!

— Привет. Мне нужна твоя помощь.

— Конечно, слушаю тебя. Я в Харькове. Что произошло?

Спокойный голос. Ни тревоги, ни паники, ни холодного сквозь зубы "Что ты опять натворил?" Он снимает неровное сердцебиение своей обволакивающей уверенностью, запуская ключ к программе под названием "откровенность", и, наверное, в глубине души я сейчас благодарен ему за такое бесценное умение.

— У меня проблема с сабой. Она уже почти сутки плачет.

А еще она пыталась свести счеты с жизнью, и просто счастье, что порезы оказались поверхностными. А потом умоляла избить себя до полусмерти, и мне никогда не было так страшно, как в тот момент, когда ее хрупкие ладони с ошеломляющей силой вцепились в мои щиколотки, заливая белые туфли кровью из разрезов на запястье. И этот ужас сломал бы меня окончательно, если бы не критическая ситуация с нервной асфиксией…

Я всегда умел держать себя в руках в критических ситуациях. Не метаться по комнате, в панике соображая, в какой МЧС звонить, а сразу уложить ее на пол для непрямого массажа сердца вместе с искусственным дыханием. Я никогда не обманывал никого из нас, когда говорил, что со мной она в абсолютной безопасности!

Моему собеседнику не нужно много времени, чтобы вникнуть в ситуацию. Никакой заминки, не проходит и секунды.

— После сессии? Определенного воздействия?

— Да, Алекс, именно так.

— Это не связано с проблемами личного характера? Есть вероятность того, что у нее что-то случилось, но она не потрудилась тебе рассказать?

— Ничего такого, насколько мне известно. Мы все время были рядом. Если бы тому виной были внешние проблемы, я бы об этом знал.

— Она не произнесла стоп-слова? Не пыталась тебя остановить?

Нет, не произнесла. Потому что его у нее просто-напросто нет, моими усилиями. Я не ожидал такого вопроса, и просто не знаю, что на это ответить!

— Эмм… Нет. Не было такой возможности…

Почему я не продумал возможный ответ заранее? Мне сейчас не хватало только почувствовать себя школьником, завалившим предмет! Нет никакой руки на пульсе. Никогда не было. Мы окончательно сожгли себя в затянувшихся днях и ночах этого жаркого лета.

— Что значит, не было?

Если бы не тревога и вырывающееся из-под контроля отчаяние, я бы понял, что все его вопросы от и до, абсолютно риторические. Ему хватило едва уловимой дрожи в моем голосе, чтобы понять практически все. Я сам обратился за помощью, теперь съезжать и умалчивать подробности не имело смысла…

— У нее нет на это права.

Черта с два я буду оправдываться. У меня своя правда и свои правила. Скажи мне еще, что у твоих не бывало нервных срывов даже со стоп-словами! Ты просто не считал нужным мне об этом рассказывать, Наставники не ошибаются!

— Та самая девочка, которая так испугалась в первый раз в клубе… — не вопрос, констатация. — Которую я тебя по-человечески просил не трогать? Можешь не отвечать. После какой практики ей стало плохо?

— Не было никаких физических воздействий. Какая нахрен разница?

— Дмитрий, ты, наверное, не понимаешь в полном объеме, что сейчас происходит. Я задал вопрос. Проблемы с ответом?

— Я вежливо попросил ее посмотреть в зеркало. Ты сам это любишь делать со своими, — ярость слепит глаза от его менторского тона. Умом я понимаю, что Анубис сделает все, чтобы распутать узлы, сплетенные моими руками, но его тон просто выводит из себя. Я жду нотаций и упреков, но ничего не происходит.

— Значит так, Стерхов пока в Ялте… Дай ей успокоительного и выезжай немедленно. Покажешь доктору. Он в Теме, вопросов не возникнет. Я сейчас позвоню ему…

— Никто никуда не поедет. И не будет разговаривать с посторонними.

— Дмитрий, твой эгоизм сейчас неуместен. Наломал дров, имей смелость себе в этом признаться. Это специалист экстра-класса. Или ты хочешь усугубить ее травму?

— Она здесь не по своей воле. Только вот прошу, не надо сейчас рассказывать мне теорию и три основных постулата! Я хочу, чтобы она перестала плакать, я справлюсь с этим сам! Подскажи как, о том, какой я плохой, поговорим как-нибудь в другой раз!

Вряд ли я бы осмелился говорить с ним в подобном тоне, но сейчас глубоко внутри поселился ужас. Ужас потерять то, что я приобрел с таким трудом. Вместе с осознанием ужасающей провальности своих действий.

— У нее нет проблем с сердцем? Опиши ее состояние. Шок?

— Нет. Просто срыв.

— Плачет сутки? Ничего не пыталась с собой сделать?

— Я сумел предотвратить, — сейчас я ему благодарен за то, что он не выговаривает мне по поводу того, что виноват я. — Тревога. Паника. Временами, но она не успокаивается. Обычные антидепрессанты не помогли.

— Значит, пока так. Звони в аптеку сети ***, пусть доставят «реланиум», перечисли им двойной тариф, чтобы отпустили без рецепта. Уколы внутривенно умеешь делать?

— Умею, — прошу тебя, только не спрашивай, в каких условиях я этому научился!

— Очень медленно вводишь. Минута на каждые пять миллиграмм. Внимательно перечитай инструкцию, если в чем-то сомневаешься, расспроси ее. Вспомни сам, были у нее симптомы, попадающие под список противопоказаний. Ты в своем загородном доме?