Клари Ботонд - В садах чудес

— Я тщетно пытался вспомнить, как же все это произошло; как случилось, что Ахура оставила меня и стала женой Марйеба. Я и сейчас не могу вспомнить. Должно быть, они что-то нашли, что-то открыли друг в друге, и для них это было неизбывно-радостно. А для (ценя все это было так жестоко, так глупо, и ничего нельзя было изменить…

Пауль вздрогнул всем телом…)

Миновала полночь, не спится. Что-то должно произойти, я уверена. Каждый день уходят поезда. Наверное, увезут и меня. Оттуда нельзя будет писать, я знаю. Надеюсь, у тебя в Нью-Йорке все хорошо; со мной, как видишь, совсем иначе. В душе пустота абсолютная, не живу, а существую. Со стороны, впрочем, незаметно. Болтаю со всеми, кто еще остался, даже смеюсь. А внутри пустота и боль. Реальны одни лишь воспоминания, и больно вспоминать. Сейчас сижу и плачу. Что еще мне остается… Даниэла, наверно, сумела бы меня утешить, сама я уже не могу ничего для себя сделать. Все это я пишу совсем не для того, чтобы ты жалел меня, а просто потому, что быть может, ты еще помнишь, как мы были вместе. Забудь! Найди новых друзей и забудь о прошлом! Ничего не повторяется и мне не на что надеяться. Я убеждаю себя, что все так и должно быть; внушаю себе, что я сама этого хотела. Кажется, уже и не осталось боли, одно отупение. Прошу тебя об одном: забудь. Помоги мне выбраться отсюда и забудь. Ты еще встретишь девушку, которая сделает тебя счастливым. Ты забудешь меня. Возможно, уже забыл Пора кончать, Павел! Я первая должна остановиться. Нет смысла! Все равно все идет к концу, и меня скоро увезут отсюда. Все имеет свое начало, кульминацию и конец. Наверное, в Нью-Йорке много красивых и умных женщин. Надеюсь все же, что безлично-покорные существа вряд ли заинтересуют тебя. Желаю тебе счастья и успехов. Оставь мне лишь слабую надежду на то, что много лет спустя ты все-таки вспомнишь обо мне.

(Пауль пытался знать (да, не вспомнить, поскольку невозможно вспомнить будущее, но именно знать), делал ли он какие-либо попытки помочь девушке. И вдруг понял, что, конечно же, нет; ведь он получил ее письма, когда все уже было кончено и она уже не нуждалась в помощи. И он уже знал, тогда знал, каким образом, как все было кончено…)

Я глупая, непостоянная, надоедливая, но я пишу тебе! Я совсем одна. Милену и Марка увезли в среду. Счастливые! Их везут в одном вагоне. Не знаю, получишь ли ты это мое письмо. А остальные? Получил ли ты их?..

Теперь живу в комнате еще с пятью девушками. Сегодня прибили полки. Я расставила уцелевшие книги и безделушки. А как ты? Как тебе живется? Какая у тебя комната? Нет, не могу! Помнишь, как мы устраивались на квартире в Вернигероде? Как ты, Павел? Я здесь тупею с каждым днем. Занятия танцами и английским давно прекратились. Не до того! Помнишь, как мы танцевали румбу „Инес“, а после — тот медленный нежный вальс, забыла, как он называется… Боже, как здесь кошмарно!.. Помнишь, как мы слушали „Волшебную флейту“? А Гершвина „Американец в Париже“, помнишь?.. Мне плохо, Павел, мне плохо… Как ты? Что сталось с Эрикой и Михаэлем? Они тоже в Америке? Если бы я могла получить письмо от тебя!.. Милены и Марка больше нет… Но мои письма, ведь это все же хоть как-то связывает нас, меня и тебя. Правда?

Целую тебя.

(Но даже если бы он раньше получил эти письма, разве он мог бы помочь ей? Куда, к кому он мог бы обратиться? Все к тем же продажным политикам? (А непродажных не бывает.) Но ведь они и так все знали. Все все знали… И если ты не успеваешь, впиваясь зубами и царапаясь ногтями, взобраться на верхнюю ступеньку, твоя судьба, судьба «обыкновенного человека», никого не интересует; ты автоматически причислен к множеству, заталкиваемому грубыми кулаками в мясорубку истории… И вот для чего нужно оно, абсолютное, волшебное, сладостное познание; для того, чтобы тебя, личность, единицу, не смели причислять к множеству!..)

«Это невероятно, Павел! Я не могу, не могу тебе писать, но я все время пишу тебе. Если я вопреки всему останусь жить, я больше никогда не напишу ничего подобного. Мне так много нужно тебе сказать, но что-то останавливает меня. Что? Я не притворяюсь, я на самом деле не знаю. Не хочу ложиться, боюсь пробуждения; когда просыпаешься, это всегда так страшно и так неожиданно. Сегодня утром я проснулась и стала искать тебя, нет, ничего особенного, мне просто захотелось почувствовать, что ты рядом со мной, прижаться к тебе. Но тебя нет. Знаешь, это смешно, но я чувствую себя ребенком, которому подробно объяснили, что такое мороженое и какое оно вкусное, и дали попробовать, а потом вдруг отняли и больше не дают. Но ничего не случилось, просто существую дальше. Я, кажется, примирилась со своим жалким положением в этой жизни. Все равно дальше будет еще хуже. Здесь у нас сложился какой-то быт, странный, грубый, нелепый. Неужели там, куда нас увезут, и где будет еще страшнее, неужели и там сложится какой-то быт и станет привычным… Но некоторые говорят, что там нас сразу убьют… Выбора нет. А как мало нужно мне для того, чтобы быть счастливой, — просто, чтобы ты был рядом. Ведь это было единственное, что придавало смысл моей жизни, всем моим занятиям. А теперь… Павел, я не могу без тебя! Почему так? За что? Неужели я хотела в жизни слишком многого? Напоследок я часто спрашиваю себя, имеет ли смысл простое физическое существование, прозябание? Мы ведь люди, мы должны жить, а не просто так, день за днем… А, впрочем, разве это нормально, чтобы в девятнадцать лет жизнь казалась бессмысленной?.. („Именно в девятнадцать-восемнадцать лет это и возможно, — подумалось Паулю, — после просто начинаешь цепляться за свое существование, не предъявляя особых претензий“…) У меня остается все меньше сил, я плыву по течению, я превратилась в перепуганную зверюшку, все у меня свелось к одному — я боюсь! Боюсь мучений, издевательств, боюсь смерти. Увезут ли меня? Сколько еще продлится эта неопределенность? А время идет, идет… Наверное, это хорошо… В комнате все спят. Боже, Марго улыбается во сне!.. Как мне тебя не хватает, Павел!.. Я-то думала, что все кончено, а мне больно, мне больно сейчас!.. Я чувствую тебя, чувствую, что ты — частица моего существа, и мне хорошо. Я уже давно поняла, что человек в состоянии перенести все, даже то, что не снилось ему и в самых кошмарных снах. Я хочу быть с тобой. Если ты слышишь меня, не смейся надо мной, не надо презрительно кривить губы. Помнишь наши бесконечные разговоры в то последнее лето, когда я говорила тебе, что слишком много вложила в наши отношения, слишком много отдала тебе, и больше не смогу стать достаточно сильной для одиночества. Теперь я снова повторю: это правда. Я чувствую тебя, все в моей жизни связано с тобой. Может быть, это болезнь? Тогда вылечи меня. Было так хорошо, когда я могла заботиться о тебе, помогать тебе. Почему этого больше нет, ведь это так просто! Я никогда не была сильной, а теперь совсем ослабела. У меня дурные предчувствия. Как легко потерять смысл жизни. У меня осталось только одно — ты… Нужно дожить до завтрашнего утра…