Владимир Андреев - Родной ребенок. Такие разные братья

— Глава земельного совета Налла Нингам.

Топорща жесткие усики, мужчина, которого назвали Нингамом, стал беспокойно принюхиваться, будто почуял добычу. Крупные, грубые черты его лица не выражали ничего, кроме алчности и жестокости.

— Владелец мельницы Френсис Амбарасан, — оратор поклонился в сторону бесцветного господина, любующегося огромным золотым перстнем с бриллиантом, украшавшим его пухлый мизинец. Насмотревшись на игру разноцветных лучей, он самодовольно огладил короткую бородку. Толстые красные губы лоснились от сытного обеда — видимо, господин Амбарасан любил хорошо поесть и от всей души предавался этому занятию, отнимавшему у него последние умственные способности.

Возле автомобильной стоянки в тени огромного платана стоял инспектор Сету Пати и с явным отвращением наблюдал за восседавшими на праздничном помосте. Вместе с отрядом полицейских он дожидался конца представления, чтобы его заключил достойный финал.

— Хватит распинаться! — раздраженно оборвал оратора Тхарма Лингам. — У меня мало времени.

По всему было видно, что в этой компании он играл главную роль. Все тут же поднялись и спустились вниз. Пройдя сквозь почтительно расступившуюся толпу, они наткнулись на шедшего навстречу им инспектора.

— Опять этот полицейский! — процедил сквозь зубы землевладелец. — Здесь-то что ему нужно?

Они не раз уже встречались и с каждой встречей все больше ненавидели друг друга. Это была взаимная антипатия вора и полицейского.

— Рад видеть вас! — просиял Тхарма Лингам, будто встретил лучшего друга. Он протянул руку, но Сету Пати сделал вид, что не заметил этого.

— Не хочу говорить при всех, — официальным тоном сказал полицейский, — отойдемте в сторону.

— Так в чем дело? — задал вопрос землевладелец, когда они встали в тени огромного платана.

— Садитесь в машину. Я вас арестую.

— Арестуете? За что?

Тхарма Лингам сразу понял, зачем сюда приехал инспектор, он лишь выигрывал время, надеясь, что его сообщники успеют что-нибудь предпринять. Однако стоявшие чуть в стороне адвокат, Налла Нингам и мельник были уже окружены полицейскими.

— Ваш человек арестован. Он сознался во всем.

— О чем вы говорите? — возмутился землевладелец. — Вместо того, чтобы ловить бандитов, вы бросаете тень подозрения на уважаемых в городе граждан.

— Оставьте, — усмехнулся инспектор. — Конфискованное у Дэвида золото лежит у меня в машине.

При этих словах Лингам заметно вздрогнул. Его лицо, и без того выражающее злобу и ненависть, превратилось в оскаленную маску. На помощь ему пришел Сатья Мурти — все-таки профессия адвоката обязывала. Именно для таких случаев он и был принят в тесно сплоченную компанию проходимцев.

— Что случилось? — Его сонная поросячья физиономия оживилась, в голосе звякнул металл.

Инспектор с удовольствием наблюдал, как забегала, засуетилась эта банда, держащая в своих руках весь город.

— Он хочет арестовать меня! — прошипел землевладелец. — Я уверен, он специально выбрал такой момент, чтобы устроить скандал.

— Для ареста нужен ордер!

— Ордер у меня есть на всех вас! — инспектор показал адвокату несколько бумажек с большими фиолетовыми печатями.

— Да вы знаете, с кем имеете дело? — подскочил самый молодой из четверки — Налла Нингам.

— Да, знаю. Вы — взяточник, этот — контрабандист, этот — подпольно торгует алкоголем, этот — политикой…

Видя, что хозяевам угрожает опасность, верные слуги, выполняющие также роль охранников, попытались было оттеснить инспектора в сторону. Тот только этого и ждал. Короткая деревянная дубинка в его руке заработала, обрушиваясь на слишком ретивых прислужников.

— Нападение на представителя закона? — спокойным голосом спросил Сету Пати.

Землевладелец был настолько взбешен, что не внял его словам. Он схватил инспектора за форменную рубашку и прорычал:

— Ты за это поплатишься. Ты, полицейский пес!

— Убери руки, — хладнокровно приказал Сету Пати. — Убери руки, быстро!

— Тхарма, отпустите его, — вмешался адвокат.

Он знал, что за это можно поплатиться. И возмездие наступило мгновенно. Инспектор коротко размахнулся и нанес почтенному землевладельцу оглушительную пощечину.

— Ты ударил меня? — удивленно пробормотал Тхарма Лингам. — Так я сниму с тебя эту форму! Ты будешь голым бегать по городу!

— Голым? — повторил Сету Пати. — Это идея!

С этими словами он рванул ширвани землевладельца, так что пуговицы брызнули во все стороны, и содрал с него одежду.

Никогда еще жители Ховры не видели ничего подобного. По улице шли четверо мужчин в одном нижнем белье. В уродливых обвисших фигурах с трудом можно было узнать недавний «цвет нации, ведущий народ к процветанию». Рядом с ними, небрежно помахивая дубинкой, окованной железом, шагал инспектор Сету Пати. Фотокорреспондент местной газеты не мог пропустить такой сенсационный материал. Он выбежал на дорогу и попытался сфотографировать клоунское шествие, но землевладелец предостерегающе рявкнул:

— Не вздумай снимать! Голову сниму!

— Голову снимешь? — с иронией повторил инспектор. — Эй, сделай побольше кадров!

— Да я тебя… — грозно начал землевладелец и жалобно вскрикнул, получив удар дубинкой пониже спины.

Городок замер, пораженный случившимся. Слухи распространялись с быстротой, с которой не могли конкурировать даже специальные выпуски газет — а их расхватывали, как горячие пирожки. Редактор «Дейли Ховра» потирал руки и уже репетировал свою речь перед хозяином издания о необходимости прибавки жалованья всем сотрудникам — и в первую очередь, конечно же, ему самому.

Не было дома, в котором вся семья, включая глухую прабабушку и грудных детей, не собиралась бы вечером у свежего номера газеты, чтобы вдоволь полюбоваться отлично получившимися снимками господа Тхарма Лингам, Сатья Мурти, Налла Нингам и Френсис Амбарасан вышагивают строем в нижнем белье и под конвоем полицейских. На их лицах — схваченное фотографом и теперь очевидное каждому выражение страха и унижения, то самое, которое принимали лица всех, кто с ними сталкивался и кто любуется теперь позором людей, попиравших их ногами.

Неужели, неужели есть справедливость на земле? Неужели будут наказаны всемогущие хозяева Ховры, пройдут через следствие, суд, тюрьму, конфискацию награбленного имущества и прочие этапы чистилища, в которые угодил бы любой бедняк, натворивший и вдесятеро меньше?

Сколько отцов семейств забывали в эти вечера, полные сенсационных сообщений и ожидания справедливого возмездия, о том, что на рассвете придется вставать и идти в пышущие жаром цеха или на знойное поле, и подолгу ворочались в постели, размышляя о жизни, полной обид, лишений и лжи! Где-то там, вдалеке, чуть забрезжила надежда на какие-то перемены, на то, что их дети получат в наследство мир, в котором будет чуть-чуть больше правды, чем выпало увидеть им, безропотным муравьям, тащившим свою соломинку в костер чужого благополучия.