Симона Элькелес - Как разрушить мою подростковую жизнь

Краем глаза я увидела, как Миранда вышла из машины, чтобы присоединиться к нам. Но все мое внимание сосредоточено далеко на на ней. Я поглощена Эйви...

Его глаза проникновенно смотрели в мои, когда мы зашли в кампус университета. Проходившие мимо студенты уставились на Нейтана и его рану, на смущенного Тарика, прихорашивающуюся Джессику и невинную на вид Миранду.

Закованные в наручники руки Эйви покоились за его спиной.

- И что теперь? - спросил он. Я скучала по этому глубокому и сексуальному голосу.

Я нервно облизала губы.

- Мы планировали похитить тебя.

- Это был идиотский план, - вмешался Нейтан, пытаясь разработать челюсть. - Я не причастен к этому балагану.

- Я тоже, - сказала Миранда, спрятавшись за спиной Нейтана.

Я закатила глаза. Мои сообщники полные слабаки.

Джессика, поправляя прическу, сказала Тарику:

- Полагаю, ты - Тарик.

Он протянул ей руку.

- А ты?

- Я Джессика, лучшая подруга Эми. Но все зовут меня Джесс. А это Нейтан и Миранда.

Когда он посмотрел на меня, его глаза улыбались, но при этом он вполне серьезно спросил:

- И что вы планируете с ним сделать?

- Тебя это волнует?

Тарик пожимает плечами.

- Да. Или же нет.

- Что бы ты ни хотела сделать, - вмешался Эйви, -сделай это. Если ты не заметила, я стою в наручниках прямо посреди кампуса. Все на нас пялятся.

Тарик побренчал ключами.

- Эми, почему бы твоим друзьям не пойти домой, пока вы с Эйви все не разъясните?

- Правда? - спросила я, подарив ему самый лучший взгляд благодарного щеночка.

- Но если в результате его тело найдут в озере Мичиган, то я за себя не ручаюсь.

Наклонившись, я поцеловала Тарика в щеку и прошептала ему на ухо:

- Ты хороший друг.

Поблагодарив своих сообщников и удостоверившись, что они позаботятся о Тарике, я взяла Эйви за локоть как настоящий полицейский и повела его к машине.

Когда мы подошли к автомобилю, я открыла дверь и жестом приказала ему сесть.

- Ты не снимешь с меня наручники?

- Нет.

Свобода.

Означает ли это свобода от преследований?

Свобода действий?

Свобода самовыражения?

Или быть может свобода - это все вместе?



- Ты не доверяешь мне?

Я слегка усмехнулась.

- Я заварила эту кашу не для того, чтобы так просто отпустить тебя. Залезай.

Несмотря на то, что его руки все еще были заведены за спину, он наклонил голову и аккуратно сел в машину. Ему пришлось поерзать на сидении, чтобы пластмассовые наручники не впивались в запястья. Мне захотелось освободить его, но что если он уйдет, как только я сниму наручники? Ну уж нет, ему нужно выслушать меня.

Мне пришлось опереться на него, чтобы застегнуть ремень безопасности, потому что сам он не мог этого сделать. Когда я нагнулась к нему, я почувствовала, как его дыхание обдало мою шею.

Мне кажется, что я услышала, как он сдавленно простонал, но не уверена в этом.

- Ты пользуешься новыми духами? - его горячее дыхание приласкало мою кожу. - Ты пахнешь по-другому.

Я не ответила, потому что он мог унюхать либо запах картошки фри, которую я ела на обед, либо духи, которыми я попшикалась несколько часов назад.

- Куда ты меня везешь? - спросил он, когда я выехала за пределы кампуса, направившись на север по Sheridan Road.

- Ты мой заложник. Предполагается, что заложникам не говорят, куда они направляются и где их будут держать. И они не разговаривают.

На самом деле я не знаю, куда мы едем.

Я хочу уехать туда, где мы будем одни; туда, где нас никто не найдет. Если бы у меня была кнопка, которая смогла бы одним нажатием отправить нас на необитаемый остров, я бы нажала на нее. Он должен выслушать меня.

А после... я задержала дыхание, ожидания его ответ.

Когда мы остановились на зеленом, я посмотрела на него. Сегодня он одел серую рубашку с надписью на иврите и поношенные штаны с маленькой дыркой на колене.

Интересно, появилась ли эта дырка сегодня ночью, когда Нейтан напрыгнул на него? Я не могу прочитать выражение лица Эйви, ведь он настоящий мастер подавления эмоций. Научился ли он этому или это прирожденный талант?

- Эми, тебе не нужно это делать.

- Еще как нужно, - сказала я, нажав на газ.

- Послушай, Эми, когда я приехал в Чикаго, я не знал...

- Эйви, выслушай меня, прежде чем ты все выскажешь. Мне нужно раскрыть тебе душу, пока ты не сказал мне, что совершил огромнейшую ошибку, приехав сюда, и через два дня уедешь, чтобы больше никогда со мной не увидеться.

- Как знаешь, - сказал он, смотря в окно. Он глубоко и расстроенно вздохнул.

Отлично, теперь я его рассердила.

Я подъехала к Храму Бахаи, который очень похож на Планетарий. Он очень большой и потрясающе блестит.

- Это Храм Бахаи, - объяснила я Эйви, когда он удивленно уставился на необыкновенный Храм.

- Вау. В Хайфа, где живет моя тетя, есть только одна синагога с золотым куполом. Она находится на предгорье, ее видно даже издалека.

Я проехала мимо парка, парка Галлсон, мимо домов, расположившихся на улице Sheridan Road, которые, как говорит моя мама, могут позволить себе только состоятельные люди.

Проезжая парк Галлсон, я поняла, куда еду.

Пляж Роузвуд.

Маленький пляж в Хайлэнд парк, который мы однажды посетили с мамой, когда я была маленькой. В тот день дул очень сильный ветер, мое полотенце задралось, и мне в глаза попал песок. Я не любила песок. Это было настоящая катастрофа, мне потребовалось несколько дней, чтобы вымыть весь песок из волос и обуви.

И как бы сильно мама не хотела затащить меня в озеро Мичиган, я столь же сильно сопротивлялась. Я видела детей, который играли в озере со своими ведерками, обрызгивая все вокруг. Но в конце концов, им приходилось выходить из воды и идти по песку.

Мокрый песок прилипал к их коже рук и ног и.... ко всему телу.

Вывернув на дорогу, ведущей к маленькой парковке, я думала, что иногда сложные ситуация хорошо заканчиваются. Совсем недавно я это узнала сама.

Припарковавшись на темной парковке у берега пляжа с видом на озеро. На стоянке не было ни одной машины. Мы одни-одинешеньки в этом уединенном месте.

Почти как на необитаемом острове.

- Теперь ты снимешь с меня наручники?

- Нет. Я не сниму их до тех пор, пока ты не выслушаешь меня, - я повернулась лицом к нему. Единственное, что нас разделяет - это подлокотники и подстаканники. И повисшее между нами напряжение, если быть точней.

Я наклонилась и расстегнула его ремень безопасности. Он расположился в кресле так удобно, насколько это позволяют заведенные за спину руки.

Его глаза сияют в ярком лунном свете. Я чувствую его взгляд на мне, словно они осязаемы.

- Не смотри на меня, - сказала я.

- Почему?

- Ты смущаешь меня даже больше, чем то, что я собираюсь сказать тебе.