Ракета - Жизнь на двоих

— Да в чем дело-то? — в разговор вмешивается папа.

— Лера говорит — очень беспокойно в общежитии. Учиться мешает, шум, да и условия плохие.

— Мы же учились — и ничего, — ворчит папа, но я знаю — он беспокоится за меня. И рад бы что-то сделать, но, похоже, действительно — столько и сразу у них нет, ведь потребуют наверняка заплатить за несколько месяцев вперед.

— Послушай, Лера, — оживляется мама, — а если вам с Дариной на двоих снять? Это мы, наверное, с отцом потянем.

Офигительное предложение. Из огня да в полымя… Ошарашено молчу, не знаю, что и сказать.

— Ты поговори с ней! Если что — так и не поздно будет… В сентябре переедете.

— Хорошо, мам, — покорно бормочу я. Что тут еще скажешь. Кроме как сказать матери правду про тебя. Но… маму мне еще больше жалко — боюсь, она может принять это известие… слишком близко к сердцу.

Столько, сколько я думала в то лето — я даже на выпускных и вступительных экзаменах не думала. Моя блондинистая голова просто трещала. Думала, думала — и так ничего и не надумала. И в конце августа вернулась в общагу. К тебе, Дарина.

Все оказалось не так уж и страшно. Ты была — такая, как всегда. Чуть, сверх обычного, ехидная и задумчивая. А так — та же ироничная, замкнутая и все чаще молчаливая Дарька. Если бы я не помнила тех слез, того взгляда. И если бы можно было заставить себя забыть…

Но я не забывала. Ни в коем случае. И редко, иногда, но замечала. Косой тоскливый быстрый взгляд. Подавленный при самом своем рождении судорожный вздох. Чуть заметная дрожь пальцев. Всего несколько раз, и то — если знать, на что обращать внимание. Неудивительно, что я два года ни о чем не догадывалась. Ну… может и не два. Кто тебя знает — когда ты съехала с катушек? Но что это был вопрос не пары недель — точно.

Теперь я знала, куда смотреть. И на что обращать внимание. И, знаешь, что? Ты офигенно держалась. Не представляю, чего тебе это стоило. Точнее — представляю. И от этого страшно. А еще — не понимаю, что пробило тогда, в тот последний перед отъездом на каникулы день, броню твоей железной сдержанности. Наверное, просто устала. И на каких-то несколько минут — расслабилась.

Между тем, к моему огромному удивлению, Антон за лето не забыл обо мне. И с удвоенной энергией принялся за осаду неприступной крепости под названием «Лера Кузнецова».

Частые встречи, подарки, жаркие прощания в его машине, от которых запотевали стекла. Сдерживать его напор становилось все труднее. Антон с каждой встречей становился все… горячее.

А, с другой стороны, ты от меня становилась все дальше. То ли это слово, подходящее? Не знаю. Мы виделись редко, несмотря на то, что жили в одной комнате. Утром разбегались по занятиям. После занятий ты вечно где-то пропадала — то на тренировках, то в библиотеке, то в компьютерном классе. Приходила ты лишь к вечеру, и то — часто, поздним вечером. Как правило — отказывалась ужинать, в душ, и в кровать — с книжкой или спать. Была больше обычного молчалива и неразговорчива.

Меня это должно было обрадовать? Успокоить? Должно было. А вместо этого…

Мне до сих пор за те свои поступки стыдно.

Я стала очень активно знакомить тебя с подробностями нашего романа с Антоном. Учитывая стремительную, от раза к разу возраставшую пылкость Антона — было о чем рассказать. Или продемонстрировать очередной, подаренный им, комплект белья. Или спросить у тебя совета — уже пора? Сколько можно парня динамить.

Ты терпела. Молча слушала, изредка отделываясь ничего не значащими фразами. «Решай сама, Лер… Только будь осторожней… Помни о себе… Не давай себя использовать».

И когда мне уже начинало казаться, что я не видела ТОТ твой взгляд, что броня твоей выдержки непробиваема, когда я уже начинала злиться… Я замечала. Наконец-то. Бешено дергающуюся на виске жилку и совершенно спокойный голос. Улыбку на лице и красные полумесяцы следов от ногтей на ладонях. И как много и часто ты стала курить.

Зачем я это делала — не могла себе объяснить. Даже запретила себе думать об этом. Просто бесконечно провоцировала тебя — не могла остановиться. Как будто — я чего-то добивалась. Как будто — чего-то ждала. Добилась. Дождалась.

Антон пригласил меня на родительскую дачу. Природой любоваться и все такое. Ага, знаем мы эту природу. Вид на два Леркиных холма третьего размера, спешите видеть…

— Дарь, мне ехать?

— Если хочешь, — отвечаешь ты, не отрывая глаз от книги в руках.

— Даря! — я начинаю стремительно заводиться, старательно игнорируя причину этого эмоционального всплеска. Подхожу и сажусь на твою кровать, злорадно замечая, как ты подтягиваешь свои длиннющие ноги, отодвигаясь от меня. — Ты на меня обиделась?

— Нет, конечно, с чего ты взяла?

— Ты не обращаешь на меня внимания! А мне так нужен твой совет.

— Извини, — вздыхаешь, кладешь книжку раскрытыми страницами на подоконник. — Я слушаю.

— Я собираюсь ехать сегодня с Антоном на дачу. Ты же понимаешь…

— Понимаю, — слегка поморщившись, отвечаешь ты. Но это не та, совсем не та реакция, которую я хочу (хочу?!) видеть.

— Это все, что ты скажешь?

— Резинок побольше возьми.

— Даря?!

— Что ты от меня хочешь? — чуть повышаешь голос ты. Но не то, все равно — не то!

— Считаешь — стоит ехать?

— Лера, — смотришь на меня, серьезно и грустно, — ты же уже все решила.

— Не возражаешь?

— С какой стати? У тебя было целое лето подумать. Большая девочка — не хуже меня все понимаешь.

Ах, вот как?

— Значит, решено — еду! — резко встаю с кровати. — Ты мне только посоветуй — в этом поехать или другое надеть, бордовое?

С этими словами начинаю торопливо, боясь передумать, раздеваться. Пара минут — и остаюсь стоять перед тобой в подаренном Антоном черном кружевном комплекте — бюстгальтер с низко вырезанными чашечками, едва прикрывающими соски, и кружевные полупрозрачные шортики.

Успеваю поймать на секунду твой взгляд — горящий, сумасшедший, выдающий тебя с головой взгляд! — а потом ты отводишь глаза, тянешься за оставленной на подоконнике книгой.

— Так какое, Дарь? Это? Тебе нравится?

Прокашливаешься. Взгляд от книги не отрываешь.

— Какая разница — нравится мне или нет. Главное — чтобы нравилось… ему.

— Ты можешь свое мнение сказать?! Посмотри и скажи — это оставить? Или бордовое одеть, которое он весной подарил? Подожди, сейчас покажу, — завожу руки за спину, демонстрируя намерение снять лифчик.

Один твой взгляд — темный, почти ненавидящий.

— Не надо! Это оставь. Красиво. Черное на белом. Ему… должно понравиться

— Точно?

— Точно! — ты быстро поднимаешься на ноги, обходишь меня. — Я в душ пойду, не буду мешать тебе собираться. Ключ не забудь. Удачи.