Ракета - Жизнь на двоих

Вот когда я осознала гипотетическую возможность прошедшего времени по отношению к твоим чувствам ко мне, да не просто прошедшего — прошедшего совершенного, Past, мать его, Perfect! — вот тогда я испугалась до того самого грубого выражения.

Но даже в этот момент я пыталась рассуждать здраво. И чем больше я пыталась рассуждать здраво, тем херовее мне становилось.

Сколько ты уже влюблена в меня? Полгода, год или все два? Я не знаю! Но ясно одно — ты была совершенно уверена, что это абсолютно невзаимно и бесперспективно. Более того, я сама была в этом уверена. До недавнего времени.

И надо быть совершенным мазохистом, чтобы в такой ситуации пестовать свои чувства. Рано или поздно ты должна была это понять. Или от безнадежности это стало происходить само собой. Или я, своим безобразным поведением, своими рассказами о том, как мне хорошо с Антоном, довела тебя до этого. Или — все вместе. Но все было очень похоже на то, что твоим чувствам ко мне пришел конец. Или — на то, что ты быстрыми шагами двигаешься в этом направлении.

У меня под ногами разверзлась бездна. Я умирала. Не пыталась проанализировать свои чувства и понять, что со мной происходит и зачем мне это нужно. Несколько дней я просто распадалась на мелкие кусочки, пытаясь смириться с этой мыслью. Что ты — просто моя соседка по комнате Дарина. Не смогла. Или — не захотела. И поэтому решила — будь что будет. Но я должна знать, как ты самом деле ко мне относишься. Я не могла ждать, тем более — молча страдать, как ты. И поэтому решила — спросить прямо. Ну, или, не совсем спросить…

Восемь. Тебя нет. Половина девятого. Тоже нет. В девять убираю обратно в холодильник шампанское, гашу свечи. В девять с четвертью зажигаю обратно свечи, потому что при электрическом свете сидеть тошно, в темноте — страшно и… нелепо.

Ты пришла в двадцать минут десятого.

Смотришь в немом изумлении на антураж комнаты — свет выключен, на подоконнике и на столе — горящие свечи. Накрытый стол. И я — нарядная и красивущая.

Устало бросаешь спортивную сумку на пол.

— Лера! Какого хрена не предупредила?

— Сюрприз! — улыбаюсь сладко.

— На хер такие сюрпризы! — ты уставшая, грубая и злая. — Куда я сейчас денусь — на ночь глядя? Заранее предупреждать надо!

— А зачем тебе куда-то деваться?

— Ты же ждешь кого-то? — красноречивый кивок в сторону накрытого стола.

— Жду. Тебя.

Довольно улыбаюсь. Тебе очень идет это выражение идиотского удивления. Даже рот приоткрылся.

Потом к тебе все же возвращается способность говорить.

— Лер, ты чего?! Зачем это?

Смущаюсь. Сейчас еще не время признаваться в том, что мне нужно. Выпить хотя бы пару бокалов для храбрости. И вот тогда…

— Решила отметить свое расставание с Антоном.

— Не поздновато? Две недели уже прошло.

— Я только сейчас… — добавляю чуть грусти в голос, — отошла. И осознала. Как мне повезло. Хочу тебя поблагодарить за то, что ты мне тогда не дала глупостей наделать.

— Оригиналка ты, Лера, — усмехаешься. Но, кажется, поверила.

— Иди, давай, руки мой! Или ты в душ сразу пойдешь, после тренировки же?

— В душе я была, у нас же там есть в раздевалке. Сейчас, схожу, руки помою.

Вот что с тобой делать? Поела, правда, а вот пить — не пьешь. Уже полчаса нянчишь один стакан с шампанским, едва ополовиненный.

А ведь я хотела тебя напоить и вызвать на откровенность. А вместо этого сама практически в одно лицо «уговорила» бутылку «шампуня». А ты сидишь, уставшая, грустная и трезвая, пытаешься поддерживать разговор, но паузы все длиннее, а твои взгляды в сторону своей кровати — все красноречивее. Я знаю, чего ты хочешь, Дарь — накрыться с головой одеялом и уснуть. Фигушки тебе. Не для этого я старалась.

Встаю и включаю музыкальный центр. Там уже заряжен мой любимый диск и через несколько секунд комнату наполняет голос Сэм Браун. Хит хитовый — «Stop». All that I have is all that you've given me…

Встаю, и, не давая себе времени на раздумья, протягиваю руку.

— Потанцуй со мной.

— Лер, ты сдурела? — твои брови взлетают вверх.

— Пожалуйста…

— Лера!?

— Ну, пожалуйста… У меня такое настроение… грустное. Трудно тебе, что ли?

Ты устала, подавлена, черт, не знаю, какие причины и почему, но мне удается за руку поднять тебя на ноги и заставить сделать пару шагов от стола. А потом — закинуть руки тебе на шею и шепнуть:

— Ты ведешь, Дарь.

Похоже, все дело в неожиданности… но спустя пару секунд ты кладешь руки мне на талию. Весьма целомудренно.

Это вряд ли можно назвать танцем. Мы лишь слегка покачиваемся в такт вибрирующего женского голоса. «Stop!» — заклинает меня этот голос. Как бы не так! И я утыкаюсь губами в твою трогательно торчащую в вырезе джемпера ключицу. Хочется мурлыкать от того удовольствия, которое доставляет мне это простое прикосновение к твоей коже. И как ты вздрагиваешь от этого прикосновения. Судорожно выдыхаешь. И …

— Лерка, ты что делаешь? — шепчешь. Хрипло.

— Что я делаю? — шепчу тебе в ключицу, и губами чувствую мурашки на твоей коже. — Волосы глажу, — и, действительно, запускаю пальцы в твою гриву, попутно вытаскивая из нее мелкую заколку, удерживающую волосы от лица. — А еще — целую.

И — целую. В шею. Вдыхая твой запах. Голова кружится от твоего запаха — волос, кожи, тебя. Мне кажется, я падаю.

Впрочем — почти, действительно падаю. Потому что ты резко снимаешь мои руки со своих плеч и отступаешь в сторону, почти оттолкнув меня. Несколько томительных секунд — я пытаюсь выплыть из чувственного тумана, в который успела погрузиться от таких невинных прикосновений к твоей коже и волосам. Ты — тяжело дышишь и пристально смотришь на меня. А потом — резко, эмоционально, почти крича:

— Блять, Лерка, твою мать!!!

И еще что-то, еще более резкое и грубое, но уже от двери. Хватаешь куртку, в два коротких кинжальных движения обуваешься и вот… Голос Сэм Браун заглушает грохот захлопнувшейся двери.

А я остаюсь стоять, не понимая. Что, черт возьми, произошло?

Накатывает обида… Кто так выясняет отношения? Какого черта ты удрала? Трудно было сказать: «Лера, пошла на х*й, ты мне больше не интересна». Хотя… похоже, ты мне это и сказала…Только что. Или нет?

Вот достану сейчас вторую бутылку шампанского и выпью ее. И обязательно дождусь тебя. Какого хера! Я требую ясного и четкого ответа — что между нами происходит?

Мои сумбурные размышления прерывает визг шин и звуки клаксона. Балконная дверь приоткрыта. У меня почему-то екает сердце, и я стремглав выскакиваю на балкон. И вижу — резко затормозившая на проезжей части машина, водитель которой что-то выкрикивает вслед убегающей фигуре. Блять, Даря! Доконать меня решила!?

Впопыхах одеваюсь, ругаясь вполголоса. Давай, давай, бросайся под машину. Что, не получилось? Ну, тогда беги в парк, что напротив общаги! Самое время — ближе к одиннадцати, темно. Ну и что, что фонари? Темных и безлюдных мест в парке дофига.