Ракета - Жизнь на двоих

Молчишь. Убиваешь меня этим молчанием!

— Мы же говорим о … То есть… парней… не считаем?

— Не считаем! — да хрен с ними, с парнями!

— Тогда — нет, — шепчешь тихонько мне на ушко, шевелишь дыханием волосы. — Никого. Всегда — только ты. Я вообще, до тебя, и не подозревала… — Вздыхаешь. — Короче, Лер, я — девственница, наверное. В этом смысле.

Облегченно выдыхаю.

— Девственница… Какая прелесть. Я вот — тоже. В этом смысле. И что нам делать?

— Вариантов нету…

— Вариантов масса, Даречка, — даже в такой ситуации умудряюсь подкалывать тебя. Продолжаю шепотом на ухо: — Можно… пальцами. Можно — губами. Или… языком. Или — всем вместе. А еще, вроде бы, есть игрушки всякие…

— Лера-а-а-а-а, — стонешь ты подо мной. — Мне все равно… Лишь бы любить тебя.

Как скажешь, милая…

Твои джинсы сверх ожидания легко поддаются натиску моих дрожащих пальцев, шорох ткани вдоль твоих ног — и они тоже летят на пол.

— Даринка… — я подтягиваюсь к тебе наверх, но ладошка моя ложится, неудержимо ложится на влажное кружево, — не верю своим глазам. У тебя кружевное белье?

— Единственные… — задыхаясь, отвечаешь ты. — Случайно… Остальное в стирке просто…

— Откуда? — играю с краем твоих кружевных шортиков, офигенно красивых, белеющих в темноте.

— Ира… подарила…

— Кто такая Ира? — палец мой забирается под кружевной край.

— Костина… жена…

Костя — это твой старший брат, тогда — ладно, Ире — можно.

— Передай Ире — у нее очень хороший вкус, — отодвигаю край и пальцы мои… погружаются в тебя. В теплую влажную мякоть…

— Дарька, Дарька… — шепчу, чтобы не потерять себя в этой реальности.

— Что? — всхлипываешь ты.

— Потоп, Даря, потоп, — двигаю осторожно пальцами, умирая от нежности и мягкости под ними. — Ты всегда такая… влажная?

— Когда с тобой — да…

— Ты первый раз со мной.

— Нет… ты давно со мной… Но так, как сейчас — в первый раз…

Задыхаюсь от щемящей нежности. Сколько же тебе пришлось ждать… Сколько терпеть… Бедная моя.

Шепчу тебе что-то бессвязно-ласковое, дышу часто вместе с тобой. И глажу тебя ставшими вдруг невероятно нетерпеливыми и жадными до ласк пальцами. Надо бы стащить с тебя эти красивые шортики, да вот сил убрать оттуда свои пальцы — нету.

А потом… Нежное и мягкое под моими пальцами стремительно становится крепким и горячим, толкается в кончики пальцев, я глажу тебя резче, сильнее…

Ты бьешься мне в пальцы там, внизу. И здесь, наверху, на твоей шее — здесь мне стучит азбуку Морзе в губы твой сумасшедший пульс. И еще — прямо мне в грудь колотится твое сердце. И хриплый, сквозь прикушенную губу, стон. Да, хорошая моя, да… Я счастлива.

Наконец-то осторожно убираю свои пальцы, незаметно вытираю их о простынь. Я еще неопытная, не знаю, что и как правильно делать. Это потом, позже, я буду демонстративно, у тебя на глазах, слизывать со своих пальцев… тебя. Пока же — такое просто не приходит мне в голову.

Тихонько обнимаю тебя за плечи, ты в ответ — крепко прижимаешь меня к себе. Лежим так какое-то время молча. Хорошо необыкновенно.

— Лерочка… — ты первая нарушаешь молчание.

— Что?

— Девочка моя, — шепчешь чуть хрипло, — Лерочка моя.

Улыбаюсь, хотя ты и не видишь. Мне нравится, как это звучит.

— Лер, — прижимаешь меня к себе еще крепче, — если завтра… я не выдержу, если ты… — сбиваешься, всхлипываешь. И неожиданно: — Я люблю тебя. Не оставляй меня, после всего этого… Я не вынесу.

— Та-а-а-а-к, — приподнимаюсь на локте, — опять, Даря? Старая песня на тему: «Лера — пьянь неадекватная, ничего не соображает и завтра ничего не вспомнит!» Так что ли? Опять по лицу хочешь?

— Лера…

— Повтори еще раз.

Ты молчишь. А потом, тяжело сглотнув, говоришь тихо:

— Люблю тебя. Уже два года. С самой первой встречи. Не знаю, почему! До встречи с тобой вообще не подозревала, что могу влюбиться в девушку. А увидела тебя и… Как переклинило. Год себя обманывала — что у меня к тебе дружеские чувства, не более. А в летние каникулы, после первого курса… Я чуть с ума не сошла — так тосковала по тебе. Вот тогда я себе призналась. Я люблю тебя. Я не смогу без тебя, Лера. Просто не смогу. Пожалуйста…

— Эй-эй-эй, — обрываю твой сбивающийся монолог. — Можно, я скажу? Дарь, мне жаль, что… до меня так поздно дошло. И вообще — ты сама виновата!

— Я не пред…

— Тсссс, дай закончить. Я не могу сказать, что люблю тебя уже два года. И даже — что люблю год. Вообще не знаю сколько. Но — люблю, Дариш. Так сильно люблю, что сердцу больно. И не собираюсь тебя оставлять. Ни завтра утром, ни вообще. Ясно?

Вместо ответа стискиваешь меня так, что задыхаюсь.

— Правда? Любишь?

— Люблю, — шепчу тебе в шею. И, для надежности, еще: — Люблю-люблю.

Ты выдыхаешь. И спрашиваешь:

— Хочешь меня?

От этого вопроса, заданного хриплым шепотом, собственное желание, чуть утихшее от твоего оргазма, мгновенно дает о себе знать, наливаясь тяжестью внизу живота.

— Да, — прижимаюсь к тебе. Откровенно. — Очень.

Ты выбираешься из-под меня и шелестишь мне в губы, пока твои пальцы расстегивают мои джинсы:

— Сейчас я буду тебя любить, девочка моя.

В отличие от меня, ты стаскиваешь джинсы вместе с бельем — возможно, потому, что мои джинсы сидят на мне не в пример плотнее. И я оказываюсь абсолютно голой.

Наклоняешься, упираясь рукой в кровать рядом с моей головой.

— Позволишь мне?

Не знаю, что ты имеешь в виду, но киваю.

На меня мелким градом сыплются твои поцелуи — плечи, грудь, легко касаешься языком сосков, от чего мгновенно прогибаюсь навстречу твоим губам, потом опускаешься ниже, начинаешь целовать живот. И я вдруг понимаю, о чем ты говорила, спрашивая «Позволишь мне?». Не знаю, позволю ли… Смогу ли… Решусь ли…

— Откройся… — твой хриплый шепот. Оттуда, из района моего живота. — Лерочка, пожалуйста… Раздвинь ножки…

Я же ведь огласилась. Я не могу сопротивляться твоему голосу. Я так хочу тебя…

Твои руки сами разводят мои несопротивляющиеся коленки.

Что сказать? Как это описать? Я впервые оказалась в ситуации, когда тело… само решало за меня. Первые секунды еще пытаюсь обрывочно думать, даже смущаться, а потом… Мое тело принимает командование на себя и бесстыже и нагло получает удовольствие.

Я уже сама, по своей воле, развожу шире колени, до боли в растянутых бедрах. Мои пальцы мягко давят на твой затылок, путаясь в волосах. Чтобы ты, не дай Бог, не прекратила своих выворачивающих меня наизнанку поцелуев. Горячие прикосновения нежных губ, тянущие движения языка.

Чтобы бы я сделала, если бы ты вдруг остановилась тогда? Не знаю, удерживала бы твою голову, пока могла. И потом — просила бы, умоляла бы тебя. Все, что угодно, только продолжай, не останавливайся.