Ольга Резниченко - За широкой улыбкой (СИ)

- Шуток не понимаешь? Или чего такая нервная?

- Хобби у меня такое – нервной быть. Что тебе надо, а?

- Подходи к нам. Видел, что заметила. Вернее, все вы так откровенно пялились, что аж не по себе стало. Небось, влюбились? – хохочет. Слышно фоном ржание и остальных ребят – невольных слушателей глупого, печального цирка.

- Ерёмов, ты обдолбанный? – решаюсь на неприкрытую дерзость. – Или что ты несёшь?

- Ничего не несу, - ржёт. – И нет, даже не пьян. Приходи, пообщаемся – и я, дабы исправиться в твоих глазах, вручу тебе ту папку.

Глухо, видимо отстранился от телефона и обратился к кому-то другому:

- Как там его фамилия?

- Чья?

- Да *** моржового! Этого их, подражателя!..

- А… На букву «К»: Ка… Ку… Ко…. Ой, да *** его знает! Ты бы сейчас еще таблицу умножения спросил!

Опять хохочут.

- Короче, - уже мне (громко). – Слышала? Какой-то на К… Давай, жду. На входе скажешь к Ерёме – пустят.

- Слышь, Ерема, - передергиваю слова, откровенно грубя. – Ты меня, наверно, с кем-то путаешь! В бане я с тобой париться не собираюсь!

(хотя уже и более сдержано, ведь интерес подкупает)

Смеется.

- Да не боись, приставать не будем. Только шакалов своих не бери, и, вообще, отправь их домой, а то они меня раздражают. Особенно ваш Фирсов.

- Это у вас взаимное, - неосознанно вступаюсь.

Рассмеялся.

- Безмерно рад. Можешь так и передать ему.

И вдруг гудки… - повесил трубку.

За, против…

Ну? И что теперь делать?

----------------------

Глава 6. «Банька»

----------------------

***

- Я не разденусь! – оторопела в раздевалке я, когда Ерёмов явно стал напирать, желая расстегнуть на мне куртку.

Смеется.

- Идиот, отвали! – дико ору на него.

- Ну, хоть куртку, кофту! Вон в полотенце банное или простынь завернись! Ты же упаришься! Точно же поплохеет! – и снова наступление. Отмахиваюсь, отталкиваю его от себя.

- Я – не разденусь! – четко, мерно.

- Почему? – хохочет: пьян – не пьян, а подвыпивший точно.

- А ты у Бори своего спроси! - отступаю пару шагов назад.

Обмер. Буквально секунды – и вдруг хмыкнул. На лице проступила серьезность:

- Боря… Боря твой – человек чести: ни за что не признается, что там видел.

- Повезло мне, - иронизирую. – Хотя, по-моему, он еще тогда всё сдал!

- Не сдал, а жизнь тебе спас. И сомневаюсь, что прямо-таки «всё». Вряд ли бы простая пересадка сердца его так сильно впечатлила. Не той он породы, чтобы сюсюкать.

- Тогда детектива найми, - откровенно уже издеваюсь.

- Зачем? Я и так читал твоё досье.

Удивленно вздернула бровями:

- И?

- И ничего… словно не дело, а свалка какая-то. Половину листов выдернули. Так что того, что с тобой произошло – фактически нигде нет.

- Корявые источники? Соболезную, - из последних сил атакую.

Легкая, сдержанная ухмылка проступила на его лице.

- Да нет, как раз таки, что не есть самые лучшие. Достоверные. Просто, кто-то очень сильно хотел… что-то скрыть.

Пожала плечами (сие неизвестно и мне самой).

- И что ты от меня хочешь? Чтобы я разделась перед тобой и удовлетворила твое любопытство?

- Хорошее, конечно, предложение, но – нет, - шумный вздох. Черство, отчасти грубо: – Откуда вообще такие мысли? Я что тебе… предлагаю отдаться за эту папку? Я же сказал, что пошутил тогда – и причем неудачно. Всё? Вопрос решен?

Глаза в глаза. Напряженное молчание.

Но вдруг – разворот и, махнув в мою сторону рукой, - гаркнул:

- Короче, сама решай. Хоть шубу еще напяль, вон, - кивнул головой в сторону гардеробной, - выбирай! Мне по х** уже. Определяйся – и приходи. Мы в соседней комнате.

…

Скрылся за дверью.

Вот с**ин сын. Да и сама я дура… чего припёрлась? Что делать – даже не знаю. Раздеться – чтобы поржали, или наплевать на всё – ноги в руки и домой? А вернее, вызвать такси – и в отделение, к Максу или в дежурку.

Черт дери, а!

Но…а если не врет, если есть что-то важное, полезное? Ради девушек, уже ушедших, и новых, которых спасем. Ради того, чтоб навеки засадить Евсеева и его подражателя…

Черт! Черт! ЧЕРТ!

Не мог же Еремов меня так обмануть, развести? Ведь ради чего? Ради унижения? Но что я такого мерзкого ему сделала? Тоже унизила? …тогда в автобусе?

Или что?

Или «мусора», «менты» - не люди, и за все измывательства над ними только честь и хвала?

Бред.

Решаюсь. Резво бросаюсь на выход. Через коридор к двери…

Буквально нос к носу. Молодой человек, по пояс замотанный в банное полотенце.

Узнала.

- Боря? – растеряно шепчу.

- О, Тамара! Красавица наша! – казалось, вполне искренне. – Чего еще одета? Там уже все заждались!

Похолодело, сжалось у меня всё внутри от страха.

Молчу, не знаю даже, что ответить. Лишь идиотически моргаю.

- Я это… - наконец-то набираюсь смелости нарушить тишину (ответить на его выжидание).

- Что? – заботливый взгляд в глаза, приблизился (на мой шепот).

- Ну, мне же нельзя… - пытаюсь сыграть на его чувствах.

Смеется, добро так, понимающе:

- Так ты и не парься. Так посидим, пообщаемся. Чай попьешь вместе с нами, да баранки погрызешь.

- Баранки? – удивилась я.

- Баранки, печенье, бутерброды, всё, что найдешь, - хохочет.

- Борь, - решаюсь на главное. – Вы и вправду нарыли что-то интересное на подражателя Евсеева? Или что?

Оглянулся на дверь, словно ища кого-то взглядом. И вновь глаза в глаза.

- А что, не показал?

- Кто, что?

- Ну, Гриша - папку. Там куча всего. Странно, как ваши не наткнулись на это. Хотя… чего это я? – ржет.

Кривлюсь недовольно.

Тут же пресек себя, завидев реакцию.

- Прости. Виноват. А подражатель он, или не подражатель, - вполне серьезно продолжил, - это уже вам искать, решать. Но то, что у них связь странная, то это точно.

- Связь?

- Да. Дела какие-то мутные. В общем, пробивать инфу надо, и не по одному пункту.

Замерла я, задумавшись.

Черти что. Значит, правда? Папка существует? Как информация, как и сам подражатель? Хоть что-то толковое в этом сумасброде…

И что теперь делать?

Подыграть? В рамках приличия, конечно. Но… продаться?

Мать т***!

- Борь, - вновь отваживаюсь, странным образом доверяя ему.

- Что?

Глубокий вдох для смелости. Прячу взгляд, стыдясь слов:

- Вы меня зовете туда, чтоб посмеяться, да?

- ЧЕГО? – невольно захохотал от удивления.

Не поднимая глаз:

- Ну как? Я же тоже – в каком-то смысле, мусор…

Откровенно заржал. Внезапно движение – и обнял, как-то по-братски, за плечи; притянул к себе – носом невольно уткнулась ему в грудь.

- Тамарочка, дурочка ты моя, - слегка закачал меня из стороны в сторону. – Как десять лет назад мы все тебя любили, так и сейчас, не смотря ни на что.

Обмерла я, огорошенная услышанным. Глаза выпучила, страшно даже вздохнуть.

- Так что, - продолжил, - не дури голову…

Отпускает, отстраняет от себя – несмело поддаюсь движению. Но взгляд поднять еще не решаюсь.