Ольга Резниченко - За широкой улыбкой (СИ)

Ошарашено опускаю взгляд, дрожь по телу.

Вдруг поворачивается ко мне Еремов. Сдержано:

- Шмотки - завтра. А сейчас собирайся. Дела зовут. Одну я тебя не ставлю. Со мной поедешь. Не знаю, кто там к тебе приходил, некогда разбираться. Всё потом… ЖИВО!

***

Сесть в авто – и зажать педаль газа.

Мчали… далеко от дома: от моего, от его. За город. По трассе – в никуда.

Спросить – не решаюсь. Да и не скажет. Судя по всему: я всегда буду в стороне от его той, другой жизни. Что, возможно, и не худший… вариант.

Нервно сглотнуть слюну и отвернуться в сторону. Взгляд за окно.

Евсеев.

Не знаю уже… Раз Еремов так уверен, раз он «сам»…

Черт. Но я готова клясться, что там, во дворе был Евсеев. Что его голос я слышала через дверь.

Да и оно более разумно: невозможно этого демона вот так просто убить. НЕВОЗМОЖНО! Ничто и никто его не берет. Порой мне кажется, выстрели я ему в лоб – он все равно останется жив. Не знаю, какая неведомая, жуткая сила в нем – но она есть, и она им не просто управляет, движет, а оберегает его, хранит.

- А если это был Каренко?

- А? – кинул на меня в непонимании взгляд Гриша. – Что Каренко?

- Если там был Каренко?

- Ну-у, - повел, - в это я еще могу поверить.

- Нет, не у меня, - перебиваю. – Запах Евсеева я везде узнаю. Мне сложно это объяснить, но… Короче, - хмурюсь, качая головой, понимая, что веду не туда, что еще хуже сейчас сделаю. – А что если… ты, - «убил»? сказать «убил»? – «остановил» Каренко. Они очень похожи. Погоди, - обомлела я от прозрения. – Все сходится. Подражатель – нелепый, глупый, наивный, с мечтой как у него. Отличная рокировка, алиби, отвод глаз. А дальше сам Евсеев становится Подражателем на Подражателя. Дела творит – а шишки на друга валяться. И если что – пострадает исключительно тот. Пострадает Каренко. Он явно не рассчитывал на наш с тобой союз, но что мои ребята, друзья, бросятся его душить – это непременно. Вот почему они так похожи. Вот почему из всех – именно Каренко. Чтобы если и убили, то не его. Спорим, все мелочи, даже вещи в кармане, одежда сама – все было Евсеева, все штрихи стрелками указывали на этого ублюдка. Вот только… ни тело, ни душа – отнюдь не демона. Глупого, слепого, наивного, доверчивого преступника. Но не демона…

Пристальный, с вызовом взор на Еремова, ища подтверждения своим словам.

Но молчал. Лишь нервно кривился, играл скулами, пристально всматриваясь на дорогу.

Внезапно вновь шорох, звук вибровызова, вот только уже мелодия другая. Мой телефон.

Мигом ныряю в карман. Взгляд на экран: «Фирсов».

- Кто там? – бросает косой, отчасти машинальный, пустой взор Гриша.

- Макс. Фирсов, - несмело отвечаю. – Принять?

Глаза в глаза. Странно улыбнулся:

- Прими.

И вновь взгляд перевел на проезжую часть.

- Слушаю?

Торопливое, серьезное, на грани надрыва:

- Если ты с ним – то беги.

… гудки.

В ужасе, в непонимании уставилась я на дорогу: входим в поворот, и вдруг буквально нос к носу столкнулись с преграждающими путь автомобилями (часть – даже с мигалками).

- НАЗАД! – визжу, словно ополоумевшая.

Резко реагирует: по тормозам, разворот – и, вдавливая педаль газа до упора, мчим долой.

- Что сказал? - бросает жесткое.

- Сказал бежать.

- Понятно… Вот, с*ка… - гневно пнул баранку.

Но миг - и уже крутит руль, ловко входя в очередной поворот. А сзади отчаянно ревут хищники, так голодно, яростно требуя в свои лапы улизнувшую дичь.

- Кто? Что случилось? – испуганно шепчу.

- Не знаю, - рычит и снова занос. – Б***ь! Реально, не знаю! Отрываться надо. По трассе нельзя: железно и там тупик.

Вдруг сбрасывает скорость – чуть в сторону и прямо в лес. Прыгая по кочкам, как по пружинам, мы рвались в никуда… Ловко, на грани чистого везения, проскальзывали между стволами деревьев, что буквально стеной стояли впереди. Еще миг – и резко по тормозам - едва кубарем не пошли вниз.

Обрыв. По бокам – густые заросли.

- ВЫХОДИ! – командует. И сам тут же выныривает наружу.

Достал пистолет. Схватил за руку.

По гребню, по краю обрыва, хватаясь по пути за ветки, как за спасательные страховки, дабы вовсе не сорваться вниз.

Послышался вдалеке стук дверей.

Прибавить скорости: бежим, на пределе, путаясь в собственных ногах.

Задыхаюсь.

И снова чертова боль в груди, которую я бы безумно хотела не замечать, но каждый раз она все сильнее, пронзительнее, и уже даже золотистые звезды в глазах на темных пятнах не дают четко видеть, куда ступаю шаг.

- Хорошая моя, пожалуйста! - тянет уже силой меня за собой. – Шустрее, зай!

Миг – спотыкаюсь и падаю, в глазах темно, в груди уже не камень, а валун – вдохи делаю лишь осознанно, силой. Нет во мне больше… сил жить. Реву, отчаянно.

Присел. Схватил мое лицо в свои руки.

- Ты слышишь меня? Том! Тома, ответь!

- Да.

- Оставайся здесь. Жди их. Сразу сдайся – ничего не будет. Скажи, силой уволок. В заложники взял. Жизни угрожал. Что угодно плети – не страшно. Ничего не бойся. Если начнут давить, если видишь, что не справляешься, что могут не как свидетелем пустить – звони Ефиму. В любое время, в любой момент. Не страшно. Он поможет. Бесплатно. Выгородит тебя. Через Борю его найдешь. Кузнецову доверяй. Я вернусь по тебя. Как смогу – вернусь. Обещаю.

Еще миг – и оторвался. Разворот - помчал прочь...

Дикий, обреченный стон, писк… словно сама моя чертова жизнь вырвалась наружу.

Рухнула лицом наземь, в грязь, в труху - и горько завыла, отчаянно грызя кулак, дабы не выдать заранее… ни себя, ни его…лишним звуком.

------------------------

Глава 22. Послевкусие

------------------------

***

Сидя на голой земле, жадно поджав под себя ноги и нервически качаясь, шатаясь из стороны в сторону, бессмысленно пялилась я в одну точку.

Не сразу даже поняла, что кто-то что-то кричит мне. Приказы. Угрозы. Требования...

Плевать. На все - плевать. Конец. Всему конец.

Подошел, склонился, несмело коснулся плеч.

- Балашова! – в очередной раз прозвучало, встряхнув мое тело, словно неживое, прежде чем окончательно я поняла, осознала вокруг творящееся. – Посмотри на меня!

Нехотя подвожу взгляд.

Фирсов.

Отворачиваюсь, опускаю очи, вновь бесцельно потупив взор в землю.

- Кому тут врач?! – послышалось где-то сбоку.

- Ей! Вот. У нее лет восемь назад была трансплантация сердца. На таблетках.

Присела рядом со мной медработник.

- Женщина, вы меня слышите?

Не реагирую.

Шевельнулась та, что-то достала из своего кармана – и тотчас яркий свет выстрелил мне в лицо, отчего невольно дернулась, зажмурилась я.

- Отлично, - подытожила та.

- А ее кто-то досмотрел? Есть какие вещи?

- Да, Фирсов смотрел: ничего, и пушки тоже нет.

- Да ей и не выдавали, - послышался голос Макса.

- Ну, мало ли… этот ее, - и вновь едкое, незнакомое, мерзкое.