Анна Кувайкова - Чудище или Одна сплошная рыжая беда

— Не курю. Но… ладно, пойдем у парней спросим. Только быстро!

У парней за воротами особняка сигареты оказались. Но такие, что я зашлась в диком кашле после первой затяжки и еще долго не могла отдышаться.

— Ну, уж прости, — откровенно поржал надо мной плечистый шкаф у ворот, глядя, как я вытираю слезы с лица пригоршнями белого снега. — Чай, не дамские с ментолом!

— Хорош издеваться, — раздраженно бросил парень и вдруг вспомнил. — У тебя в машине лежит пачка.

Я оглянулась по сторонам — и правда. В ста метрах у подъездной дороги одиноко приткнулся у сугроба мой малыш. Видать, Исаева настолько смутило мое старенькое авто, что он даже не удосужился его во двор загнать… И я сейчас себя чувствовала точно так же, как мой автомобильчик, одиноко стоявший на обочине, покорный чужой воле — где хозяин пожелал, там его и бросили…

И потому, когда Максим направился к машине, я молча последовала за ним.

— Нельзя! — тут же насторожился один из шкафов. А у меня от столкновения с остановившимся после окрика Максимкой даже слетела куртка с плеч. Пока я ее поднимала, из глаз хлынули уже ненавистные слезы. Собственные руки слушались с трудом.

— Отстань от девчонки, а? — не выдержал отцовский охранник, помогая напялить его куртку. — Ей итак досталось. Пускай хоть покурит спокойно!

На него посмотрели… но потом махнули рукой:

— Только быстро.

Максим сам довел меня до моей машины и, щелкнув сигналкой, открыл дверь. Я села на водительское место, не глядя на руль, нашарила возле рычага коробки передач полупустую пачку с зажигалкой и закурила дрожащими руками. Из горла помимо воли вырвался всхлип.

— Оу-у-у, — оценил мое состояние парень, присаживаясь на корточки возле открытой двери. — Совсем хреново, да?

А я… а я глотала слезы с дымом пополам, чувствуя, как тело трясется от рыданий.

— М-да, — только и сказал Максим и, хмурясь, подал мне ключи. — Заведи хоть, а то замерзнешь.

В замок зажигания я попала не сразу. Закинула одну ногу в салон, оставила вторую на улице. Машинальным жестом включила печку… и, дотянувшись до магнитолы, прибавила музыку. Низкие басы сабвуфера из багажника больно ударили по ушам. Парню, не мне. Мне от них становилось только легче.

Что, впрочем, не помешало мне уронить голову на руль и уже вполне конкретно разреветься.

Тактичный Максим прикрыл дверцу и отступил на несколько шагов. Даже отвернулся и сел на корточки, рассеяно проводя рукой по своим светлым длинноватым волосам…

— Мне все равно, что ты будешь делать дальше, среди денег и вранья. Оставайся в этом мире, где нет меня… — доносился из динамиков последний хит Тимати и Егора Крида…

Решение накатило внезапно. Честно, я даже не поняла, в какой момент нажала на тормоз, рука привычно сдвинула рычаг, а нога перескочила на газ. Пробуксовали шины, выбрасывая из-под себя комья снега, громко и довольно заурчал мотор… и через пару секунд, скинув мешающийся пуховик, я уже неслась по темной загородной трассе!

Я не знаю, как я не разбилась на первом же повороте. Наверное, внезапная затея с побегом была заранее обречена на провал: в таком состоянии, в гололед, на скорости, по темноте… Это было сущим самоубийством.

Наверное, стоило сказать Кириллу спасибо за его курсы экстремального вождения. Если бы не они, я бы давно уже слетела в кювет раз двадцать, резко входя в повороты, плутая в переплетении загородных дорог, отчаянно стараясь уехать как можно дальше, отчетливая понимая, что за мной наверняка уже кого-нибудь отправили.

Нет, отец так просто так кинуть его не позволит!

Осознание того, как я на самом деле лоханулась, подписав восемь лет назад согласие на помолвку, давило мертвым грузом. Мало того, что я позволила использовать себя, сама чуть трижды не погибла, я еще и других подставила! Ведь там сегодня в кафе скорей всего погибли люди…

В какой-то момент нервы окончательно дали слабину. Очередная лавина слез хлынула, мешая наблюдать за дорогой, руки затряслись нещадно и мысленные окрики вкупе с пощечинами уже никак не помогали. Я пропустила тот момент, когда моя машина вылетела на встречную полосу…

Очнуться помог лишь громкий, протяжный, отчаянный гудок.

В последний момент дернула руль, уходя вправо и, с трудом остановившись на обочине, замерла, осознавая, что только что чуть не вписалась во встречный бензовоз. За окнами вокруг были заснеженные поля, глубокие овраги прямо за обочиной, никаких опознавательных знаков поблизости, высокий железнодорожный мост впереди, темнота… и я одна.

Понимая, что с меня на самом деле хватит, я трясущимися руками достала из кармана телефон. Судорожно всхлипывая, включила аппарат и негнущимися пальцами набрала номер, собираясь позвонить тому, кому зареклась не звонить больше никогда в жизни.

Собственный голос срывался на тихий хрип:

— Забери меня, пожалуйста, отсюда…

И не успела договорить. Очередная вспышка света фар на мгновенье ослепила, и телефон выпал из ослабевших рук. Многотонная махина промчалась на скорости, но мимо, а я, не выдержав звука и того, как закачался мой малыш, схватилась за голову, крепко зажимая уши.

Хотелось не слышать. Не видеть. И просто не существовать.

А я не знаю, сколько я сидела так. Подтянув колени к груди, сжавшись в один сплошной комок натянутых до предела, уже откровенно сдавших нервов, закрыв глаза, зажимая уши, тихонько раскачиваясь из стороны в сторону и вздрагивая каждый раз, когда мимо на скорости проезжала машина.

Я понимала, что вряд ли меня сейчас найдут… но когда внезапно распахнулась дверца, впуская в салон холодный зимний воздух, мой короткий вскрик уже перешел на открытый визг.

***

— Я одного не понимаю, — хмуро смотрел на своего сына Полонский-старший, сидя в кресле своего кабинета. — А Никиту-то за что?

Недовольный охранник, сидящий в углу помещения на кожаном кресле, откровенно морщился, ожидая пока пожилой семейный врач закончит зашивать его глубоко рассеченную бровь. Четыре шва, как ни крути… А то и больше!

Богдан, стоящий у окна безразлично пожал плечами:

— Просто захотелось.

— У тебя и просто? — хмыкнул миллиардер. — Даже где-то верю. И все-таки, может, ты свое поведение объяснишь?

Богдан только иронично вскинул брови.

— Воспитал самостоятельного засранца на свою голову, — поморщился Полонский-старший, нервным движением расслабляя галстук на шее. Сложив руки на стол перед собой, сцепив их в замок, он медленно и неохотно признал. — Хорошо, Никита виноват. Но кто мог подумать, что девчонка вдруг решит сбежать от него?

— Ей нельзя в больницу, — коротко отозвался Богдан и, впервые за все время, поднял голову, пристально и холодно смотря на отца. — Кто тебя вообще просил вмешиваться?