Дженнифер Арментраут - Доверься мне

— Мне нужно сделать это. А также мне нужно поговорить с Молли.

Ладно. Мне действительно это не нравилось. — Что?

— Я должна с ней поговорить и попытаться объяснить, почему так поступила. Знаю, это рискованно, и если все всплывет и аукниться мне из-за нарушения пункта о неразглашении, пусть так и будет, но если я смогу сделать так, что она поймет меня хоть немножечко, тогда, может быть, это поможет ей, и она перестанет писать мне.

— Не знаю. Кажется, эта девчонка немного не в себе.

— Она не сумасшедшая, — сказала она. — Просто разгневана, и у нее есть на то причина.

— И ты не виновата в том, что это произошло с ней. — Я притянул ее руки к губам, целуя ее костяшки. — Ты же знаешь? Ты не ответственна за это.

Некоторое время она молчала. — Я должна сделать это ради себя и Молли. Я больше не хочу бежать, Кэм. И, знаю, возможно, я никогда не смогу оставить все в прошлом. То что случилось… это всегда будет частью мня, но это буду не я. Больше нет.

Я не хотел, чтобы она делала это, и не считал, что это ей действительно нужно. Она не понимала, что уже начала учиться спокойно жить с этим, но я не стал ее останавливать. — Знаешь, что я думаю?

— Я великолепна? — Она дерзко улыбнулась.

— Помимо этого.

— Что?

— Я думаю, ты уже сделала это, Эвери. Думаю, ты уже приняла то, что это часть тебя, но это не то, кем ты являешься. Просто пока ты не осознала это, но если ты хочешь сделать это, тогда дерзай, а я буду там, рядом с тобой.

— Ты хочешь поехать со…

Она завизжала, когда я перевернул ее на спину. Я завис над ней. — Ты не сделаешь это сама. Черт возьми, нет. Я поеду с тобой. И ты меня не отговоришь. Когда ты хочешь поехать?

Долго не отрывая от меня взгляд, она улыбнулась. — У тебя уже есть планы на эти выходные?

— Боже.

Пироженка прикоснулась к моей щеке подушечками пальцев. — Мне это нужно.

Я поцеловал кончик ее носа. — Не думаю, милая, но если ты так считаешь, тогда остальное не важно.

— Ты, правда, хочешь поехать со мной? — прошептала она.

— Это глупый вопрос, Эвери. И да, глупые вопросы существуют. Это был один из них. Конечно, я буду рядом с тобой.

Ее губы расплылись в широкой красивой улыбке. — Я люблю тебя.

— Знаю.

— Нахал.

— Уверенный в себе. — Я нежно ее поцеловал. — Я люблю тебя, милая.

Она собиралась обнять меня, но я отодвинулся, скатившись на край кровати.

— Эй! — Она нахмурилась. — Вернись обратно.

— Неа. У нас много дел. — Я взял ее за руки, стягивая с кровати. — И, если ты начнешь меня раздраконивать, мы ничего не сделаем.

У неё был смущенный вид. — Что мы будет делать?

Я наклонился и перекинул ее через плечо, а потом направился к двери. — Нам нужно забронировать пару билетов.

В Техасе стояла безбожная жара. Жарило как в аду. Даже в затененной арендованной машине с прохладным воздухом, вырывающимся из кондиционера, жара пробиралась внутрь через мельчайшие щели.

Я не мог поверить, что на самом деле был в Техасе.

Я перевел взгляд с мраморного фонтана на дом устрашающе большого размера. Эвери не шутила, когда сказала, что ее родители богаты. Даже, наверное, богаче богатых.

Откинувшись в водительском кресле, я тяжело выдохнул. — Черт.

Пироженка была в том доме с мамой, на фоне которой мамаша Энтони Бэйтса выглядела стабильной и любящей. А я остался снаружи, ждал в машине, почти готовый залезть в фонтан.

Она находилась там уже минут десять и не захотела, чтобы я пошел с ней. Возможно потому, что знала, я потеряю контроль за считанные секунды. Когда она открылась мне в тот день, то не вдавалась в подробности, рассказывая о родителях, кроме их реакции на произошедшее с ней, но за последние пару недель я услышал о них много чего.

И то, что я узнал, мне не понравилось.

Попр ошествии пятнадцати минут я уже не мог сидеть в машине. Я выполз из нее на изнуряющую жару. Повернув бейсболку козырьком вперед, я натянул ее как можно ниже, чтобы солнце не светило в глаза.

Наматывая круги вокруг арендованной машины, поглядывал на входную дверь дома. Мраморные колонны впечатляли. Когда я повернулся и стал разглядывать ухоженный ландшафт, которому не было ни конца, ни края, то заметил, что там нет ни одной живой души.

Место пустовало и, несмотря на заоблачную жарищу, от него исходил холод. Я не мог представить, как растя в такой атмосфере, Пироженка стала такой теплой и любящей.

Моя футболка уже начала прилипать к плечам, и я вернулся к фонтану. Закрыв глаза, я приказал своим ногам не идти в тот дом. Я знал, что Пироженка должна была справиться с этим сама, но мне не нравилось, что она встречалась с ними без меня.

Я высунул руку, позволяя теплой воде литься на мои раскрытые ладони. Что бы ее родители подумали, если бы я в него залез? Был у меня соблазн это сделать, а еще я был в секунде от того, чтобы ворваться в тот дом, когда услышал, как позади меня закрылась дверь. Обернувшись, я увидел Эвери, спускающуюся вниз по широкой каменной лестнице.

Она широко улыбалась .

Такого я не ожидал.

У меня как гора с плеч свалилась, когда я, обежав машину, подхватил ее на руки посреди подъездной дороги. — Как всё прошло?

— Ооох… — Она поднялась на кончиках пальцев, наклонила голову и поцеловала меня. — Все прошло, как и ожидалось.

Мои руки лежали на ее бедрах, пальцы сжались, когда волна похоти, любви и еще тысячи запутанных эмоций пробежалась по моему телу. — Хочешь рассказать мне об этом?

— За ужином? — Она начала уходить, но я поймал ее руку, удерживая на месте. — Я отведу тебя в «Чуйс»…

— Эвери?

От звука ее имени у меня по позвоночнику пробежал холодок, и я сильнее сжал ее руку. Она развернулась, а мой взгляд устремился к высокому мужчине, спускающемуся по парадной лестнице.

Это был ее отец.

Я сразу это понял.

Его темно-каштановые волосы были седые на висках, на вид ему было не больше пятидесяти. Он был одет так, как будто собирался в гольф-клуб, в приталенных штанах и заправленной в них футболки поло.

— Если он скажет что-то грубое, не обещаю, что смогу сдержать себя, — предупредил её я.

Она сжала мою руку. — Надеюсь, это не станет проблемой.

— Просто предупреждаю.

Ее отец остановился перед нами, его глаза — точно такие же как и у Пирожнки — переместились от лица его дочери на наши соединенные руки. Пусть бы попробовал что-то сказать.

— Это Камерон Гамильтон, — представила она меня, прокашлявшись. — Кэм, это мой отец.

Так как было бы грубо показать ему средний палец или врезать по морде, я протянул свободную руку. — Привет.

Он пожал мне руку. — Приятно познакомиться.

— Что такое, пап? — спросила она, когда я не ответил на вежливое приветствие.

Мистер Моргенстен оторвал от меня совой взгляд, и где-то на долю секунды, прежде чем отвести его в сторону, посмотрел на свою дочь. Теперь я смог разглядеть в его чертах возраст, отразившийся в морщинках вокруг глаз и рта.