Поппи Данн - Дополнительные занятия (ЛП)

В то время как целуюсь с родителем.

Целуюсь - отличное слово.

Хорошо, мозг. Давай вернёмся к работе.

— Это было... — Уилл затихает. Голос глубокий, грубоватый и сексуальный.

Я отвечаю:

— Свадко.

Думаю, я искала слово «сладко», но мы этого никогда не узнаем.

— Очень, — соглашается он. Отходит, хотя каждая клеточка моего тела прямо сейчас говорит мне броситься обратно на этого высокого, выводящего из себя, великолепного мужчину. Но только я готова отбросить осторожность и лифчик на ветер, как кто-то восхитительный, подпрыгивая, подходит к нам, толстовка с мышиными ушами все ещё на ней.

— А уже наступило время для моего прослушивания? — Амелия широко улыбается мне. Не думаю, что она была бы такой спокойной, если бы увидела, как я слилась в страстном поцелуе с ее отцом, поэтому думаю, мы в безопасности.

— Прослушивание, — услужливо отвечаю я. — Ты. Я имею в виду, да. Кажется, твой папа собирается выпить кофе. — Мы заранее договорились, что из-за конфликта интересов Уилл не будет участвовать в кастинге Амелии. С другой стороны, я только что безумно целовалась с ним, так что мои интересы сегодня конфликтуют повсюду.

— Кофе, соевый. Хорошо для пищеварения, — говорит он дочери, когда она радостно скачет внутрь. Уже сейчас я слышу, как она разогревается, напевая «la la la» и «do re mi» и «Bootylicious».

Ага, я снова позволила ей слушать свой iPod. Подайте на меня в суд.

— Послушай, прежде чем ты получишь свою сою, — говорю я, чувствуя гордость за себя, что не дрожу, — это больше не может повториться. Хочу сказать, не то, чтобы это было неуклюже, или ты плохо целовался. — Дерьмо. Не это я имела в виду. — Ты безумно целуешься. В смысле безумно хорошо, не как безумный маньяк-убийца с топором. Твой язык не топор. У меня никогда раньше не было топора во рту.

— Прости. Увлекся моментом, — говорит Уилл с тем холодным, беззаботным выражением лица, которое бывает, когда вы зарабатываете определенную сумму наличных. — Не волнуйся об этом.

— Потому что я бы очень сильно беспокоилась об этом. Я имею в виду, было бы здорово, если бы твоя дочь не училась здесь, и школа, и Меркурий в ретрограде, знаешь? — Мой безупречный ход мыслей говорит сам за себя.

— Как я уже сказал, — небрежно пожимает плечам, — виноват. Этого больше не повторится.

Но, когда Уилл неспешно уходит за чашкой кофе, а Амелия прыгает на сцену, готовая к своему маленькому выступлению, я мысленно ругаю себя, пока мои глаза не начинают слезиться. Потому что мое тело все еще дрожит от этого поцелуя, и, черт возьми, но мне понравилось.

8

Уилл

Обычно начало дня - мой золотой час. Когда солнце поднимается над Тихим океаном, а автомобили внизу на Ocean Avenue только начинают скапливаться на дорогах, я оказываюсь в самом дзен. Самое время принимать убойные решения, выбирать лучшие акции и обхаживать самых сложных клиентов.

Однако сегодня обхаживание не стоит на повестке дня. Я сижу, сжимая свой мячик для снятия напряжения в форме Гарфилда, который Амелия подарила мне на Рождество, сделав его самым совершенным мячиком на земле. Я сжимаю большую оранжевую штуку, потому что не могу выбросить из головы губы Шелл. Не могу перестать думать о том, как сделать их своими.

В романтическом смысле, а не в жутком.

Я умею вести переговоры; все это знают, именно этого ждут от меня мои боссы. Если я с легкостью могу ориентироваться в ловушках рынка, то смогу убедить эту женщину, что ударить по тормозам, когда дело касается нас - независимо от того, что на данный момент это «нас» туманное - самая большая ошибка в ее жизни.

Я не хотел целовать Шел, особенно в школе Амелии. Но ее рассказ об этом ребенке из Оклахомы, заставил меня почувствовать себя тонущим человеком, который видел ветвь, висящую над рекой, за которую он может ухватиться. Действительно великолепную, энергичную, страстную ветвь, которую он хочет исследовать своим...

Пора мне с этим завязывать. А то становится немного жутковато.

Шел есть дело до всего, что она делает. Она не ищет способ манипулировать системой, как подстроить все так, чтобы извлечь выгоду. Она одна из тех людей, которые просыпаются утром, чувствуя, что все можно изменить. Это невозможно наивно. Любой здравомыслящий взрослый знает, он должен оставить эти мысли в своей идеализированной молодости.

Шел, похоже, плевать на все это. Никогда в жизни не видел более соблазнительного качества. Признаюсь, я поцеловал ее импульсивно. Но потом случилось то, чего я действительно не ожидал: это было чертовски потрясающе. То, как она растаяла прямо в моих руках, как прижалась ко мне, желая большего. Маленький вздох удивления, когда мы остановились, который тут же заставил меня стать твёрдым. Было немного трудновато идти за кофе.

Как я и сказал. Есть способ обойти это затруднительное положение. Для меня, всегда есть.

Потирая глаза, я возвращаю Гарфилда на его обычное место рядом с фотографией Амелии под номером 587. Глядя на лицо своего ребенка, я начинаю волноваться о ней больше, чем о ее великолепной учительнице. С чашкой что-это-за-хрень-такая я прокрался на прослушивание. У Амелии было столько энергии, что хватило бы подпитать весь центр Лос-Анджелеса, но даже я мог сказать, что она была немного расфокусирована. Она опережала музыку во время пения, и улыбалась, читая строки, даже драматические, где Оливер должен убегать от владельца фабрики, кричащего о подъеме пролетариата.

Уверен, они не из Диккенса, но ведь после окончания университета прошло время.

Но когда мой ангел не получит главную роль - и я знаю, что так и будет, потому что Шел уже закрепила ее за эльфийской девочкой - она будет опустошена, да? Может, это и к лучшему. Тогда мне не придётся слушать о том, какая Шел замечательная, насколько Шел хороша, и я мог бы начать недолюбливать Шел за то, что разрушила мечты моей маленькой девочки.

Все, что угодно, чтобы забыть этот гребаный поцелуй.

Звонит телефон, Ники с ресепшн. Поднимаю трубку.

— Привет. Новый звонок?

— Мне так жаль, — шепчет Ники. — Она уже идёт.

Судя по тому, как говорит Ники, мне даже не надо спрашивать, кто это «она» . Я встаю, тут моя дверь распахивается, и в кабинет заходит моя бывшая жена. Утреннее солнце создает эффект ореола вокруг длинных светлых волос. Она все еще такая же высокая и стройная, как в тот день, когда мы познакомились, может быть, немного более загорелая. Она срывает темные очки, открывая глаза, такие же голубые, как океан снаружи, все еще искрящийся жизнью. Видя ее такой можно и забыть, почему это мы разъехались.

Затем, не говоря ни слова, она идет, и садиться в углу комнаты, лицом к стене. И выпускает длинное песнопение.

Ну вот, теперь я все вспомнил.