Анна Премоли - Прошу, позволь тебя ненавидеть (ЛП)

«Приходи на обед ко мне домой, а потом потолкуем. Или пойди к семье Йена и посмотри, какие «мягкие темы» тебе помогут» , – думаю с удовлетворением.

Йен, должно быть, думал о том же самом, потому что, когда наши взгляды встретились, очевиден взгляд солидарности вопреки моей воле.Разговор не ладится ещё полчаса, даже потому что Йен, после стольких попыток испортить мне вечер, больше не говорит слишком много. Несколько едких комментариев время от времени, но в полной тишине. Барби, хотя и старается, но не может говорить ни о чём другом, кроме шоппинга. Мораль такова, что только я и Элиот пытаемся оживить вечер. Но он испорчен.

Элиот ведёт себя достойно: любой другой на его месте был бы в ярости и имел бы полное право уйти, то и видя, что Йен посылает замаскированные внушения. Что уж там, они не были настоящими внушениями, но я должна быть откровенной. Хочешь — не хочешь, но на данный момент я связана с ним. Я отдаю себе отчёт в том, что не могут оторвать глаз от его угрюмого лица, от его черт, гораздо более напряжённого взгляда, чем обычно. И я чувствую, что мне жаль, потому что я не хотела никого обидеть. К тому же, я пошла встретиться с Элиотом, чтобы действовать в общих интересах.

После того, как был съеден десерт, Йен и Барби окончательно решили уйти. Йен поднимает руку и просит официанта принести ему счёт.

— Ты не можешь оплатить всё, — тут же вмешиваюсь я.

— Это меньшее, что я могу сделать, — говорит он на удивление ровным голосом, словно он вдруг что-то осознал.

Я не собираюсь позволить ему подобное, пусть придержит свои угрызения совести при себе.

— Прости, Йен, но, как ты уже понял, это моё первое свидание с Дженни и я попаду в неловкое положение, если позволю тебе оплатить счёт, — замечает Элиот прежде чем я начинаю злиться.

Йен пожимает плечами.

— Окей, раз ты так хочешь, можем оплатить пополам, — неохотно соглашается он.

Эти двое удаляются на несколько минут, чтобы оплатить счёт, оставляя меня наедине с Донной. Как мило.

— Тебе нравится Йен? — говорю я ей, не зная о чём с ней поговорить.

— О, да! — восклицает она восторженно. — А кому он не нравится? Такой богатый граф! Понимаешь? А однажды и я стану графиней!

Опять та же история. Ну, неужели, никто из них не отдаёт себе отчёт в том, чего стоит Йен без знатности рода и семейных сейфов? Возможно ли, что ни одна их них не понимает, как он ненавидит быть преследуемым из-за таких ничтожных вещей?

— В первую очередь Йен – великолепный профессионал, полностью компетентный в своей работе. А ещё он очень корректный, искренний, целеустремлённый человек. Тот факт, что он благородных кровей и с гербом, скорее недостаток для него, потому что все свято уверены, что приобретённые им вещи появились по наследству, но на самом деле потому, что он работал, как и мы все, чтобы обеспечивать себя, — я даже воодушевилась. Я начала говорить, и ничто, кажется, меня не остановит. — Почему меня оценивают как какого-то гения в помещении банка, в то время как его видят лишь одним из тех, кому вещи приносятся на серебряном блюдечке? Даже если на самом деле это не так?

Барби с изумлением смотрит на моё покрасневшее лицо.

— Вау, — только и произносит она, а потом смотрит в какую-то точку позади меня, в точку, которая поражена моими словами.

— Мне нужно в уборную, — говорит нам Донна и уходит.

Йен медленно приближается, смотря на меня с таким видом, будто случилось чудо.

— Что? — спрашиваю его сухо и сердито.

— Элиот снаружи говорит по телефону, — сообщает он мне. — Дженни…

Я тут же его останавливаю.

— Пожалуйста, не говори ничего, — прошу его тихим голосом.

Он смотрит на меня, а затем улыбается.

— Окей.

Несколько мгновений мы смотрим друг на друга.

— Прости, — извиняется он. — За то, что испортил тебе вечер.

Фыркаю.

— Могу себе представить. Ты прямо корчишься от боли.

Он улыбается.

— Прости, мне, правда, очень жаль. Я бы никогда не сделал подобного.

— Это очевидно, — отрезаю я, стараясь не выглядеть виноватой.

Он умолкает, будто для того, чтобы набраться храбрости признаться мне в чём-то.

— Но я ревнив, — говорит он тихо. — Очень ревнив.

Фраза неожиданная, а голос почти нежен. Я поднимаю глаза для того, чтобы увидеть его собственные и обнаруживаю, что этим вечером они темнее, чем обычно.

— И если бы я мог, я бы сейчас тебя поцеловал, — говорит он, наконец, но не приближается.

Я молчу, смотря на него поражённо, потому что, проклятие, я на самом деле хочу, чтобы он это сделал.

— Элиот — хороший человек, не отрицаю, но он появился слишком поздно. Хочешь ты это признавать или нет, но мы сейчас вместе, — заключает он. — Я не думал уточнять это, будто мы дети, думал, что это и так ясно. Но если нужно, чтобы я сказал тебе это напрямую, без проблем. Мы вместе. Смирись с этим.

В сомнении закрываю глаза, неспособная ответить.

— Ты чувствуешь, что ты свободна? — не унимается Йен. — Ты, правда, способна познакомиться с кем-нибудь, прямо сейчас?

— Нет, — признаю я искренне. — Не особо. Бедный Элиот, уверена, это худшее свидание в его жизни.

— Клянусь, были и хуже, — говорит мне Элиот, появляясь перед нами. — Очевидно, вам есть что выяснить, а я появился в неподходящий момент, — его голос серьёзный.

Нам с Йеном неловко, мы не знаем даже, что добавить.

— Мне нужно провести Донну домой, — говорит мне, в конце концов, Йен, будто бы извиняясь.

— Знаю, — отвечаю я. И я рада этому, потому что на самом деле мне нужно немного побыть одной и обдумать всё то, что Йен мне сказал за последние пять минут.

— Давай, Дженни, я провожу тебя домой, — предлагает со своей стороны Элиот.

— Правда? — спрашиваю его я. — Я могла бы взять такси.

Элиот искренне успокаивает меня.

— Без проблем, — его улыбка настолько убедительная, что я соглашаюсь.

Мы прощаемся в некотором смущении. К счастью. Я сомневаюсь, что мы опять где-нибудь встретимся вчетвером. После этого мы идём в разные стороны: Донна и Йен идут к его Порше, а мы с Элиотом направляемся к его автомобилю, прочному Фольксваген Гольф.

— Тогда спасибо, особенно за то, что ты на нём приехал, — подтверждаю я, в то время как автомобиль едет по лондонским улицам.

— Это был очень насыщенный вечер, — заверяет меня он, смеясь.

— Мне ужасно стыдно, — говорю ему подавленно. — Прошу, могу ли я хотя бы возместить тебе стоимость ужина?

— Нет, это был довольно-таки приятный вечер, — пытается он убедить меня, пока я смотрю на него с изумлением.

— Ты действительно слишком добрый человек, чтобы свирепствовать, — говорю ему я. — Но я на самом деле ценю это.

— Хорошо, тогда ты и постарайся не слишком свирепствовать насчёт этого бедного парня.