Николь Жаклин - Не разбивай мое сердце

— Не называй его избалованным засранцем.

— Если это выглядит, что он ведет себя, как избалованный засранец, и говорит так, то это так и есть.

— Ты не могла просто сделать ему гребаные блины?

— Ты сейчас издеваешься надо мной? — зашипела я, сделав шаг вперед. — Я не против сделать Келлеру блины! Если бы он попросил, я бы, вероятно, сказала: «Конечно, милый, ты хочешь немного шоколадной крошки в них?» Но он не просил, он потребовал блины.

— Ему четыре.

— Ему пять. И он не должен так разговаривать со старшими.

— Ты раздуваешь из мухи слона, — сказал он пренебрежительно и отвернулся к кофейнику, чтобы заполнить свою чашку.

— То есть, это нормально, что он бьет меня? Вот к чему ты клонишь? Давай ему то, что он хочет, чтобы он не устраивал огромную истерику?

— Я сказал ему, что он не должен тебя бить, вот почему он в своей комнате сейчас.

Я тяжело осела на стул за столом и опустила уставший взгляд на руки. Шейн не слышал меня. Он был так чертовски озадачен своей собственной важностью, что даже не слышал, о чем я говорю.

— Что ты делаешь дома?

— Ушел пораньше, так как это пятница, и нет дел, — ответил он, садясь напротив меня за столом.

— Хорошо, ну, я хочу попрощаться с Келлером перед уходом, — я устало встала из-за стола.

— Нам нужно поговорить. У тебя есть пару минут перед уходом?

— Да. Дай мне сначала проверить Келлера, — ответила я, повернувшись к лестнице.

Я ненавидела лестницы, казалось, что они насмехались надо мной и моим недостатком энергии.

Когда дошла до комнаты Келлера, он спал на изножье кровати. Должно быть, истерика вымотала его, или он истерил, потому что был уставшим. Боже, я скучала по сладкому маленькому мальчику, который думал, что я — Божий дар.

— Он спит, и это именно то, что я сделаю, когда доберусь домой, — проинформировала я Шейна, когда вернулась на кухню.

— Выглядишь так, будто потеряла в весе, — сказал он вдруг.

— Вероятно, так и есть. О чем ты хотел поговорить?

— Ты сможешь остаться с детьми, пока я буду на боевом задании? — спросил он нервно.

— Немного поздно спрашивать. Что если бы я сказала «нет»? У тебя три недели, Шейн.

— Ты говоришь: «нет»?

— Конечно, нет, но нам нужно обсудить кое-что еще.

— Что еще? — Он перекатывал свою кружку между ладонями, и, казалось, я не могла отвести взгляд от его вида. Его длинных пальцев... нет, я не буду думать об этом. — Я выделил деньги, которые будут поступать на твой счет, пока меня не будет, на оплату счетов, продукты и тому подобное. Я всегда могу изменить...

— Я беременна, — выпалила я без предупреждения или подготовки. Если бы у меня был зазубренный нож, то с удовольствием бы отрезала свой язык тогда.

— Ты… что?

— Беременна.

Долгое время он пялился на меня с пустым выражением, а я боялась сказать что-нибудь еще, но затем его лицо потеряло пустой взгляд и стало полностью непроницаемым.

— Ты все еще сможешь сидеть с детьми или это будет проблемой?

— Не это, а ребенок.

— Мне нужно знать, сможешь ли ты присматривать за детьми.

— Конечно, могу, Шейн. Боже! Ты можешь вести гребаный разговор? — наконец, выплюнула я, раздраженная отсутствием его ответа. — Я беременна. Ребенок твой. Теперь твоя очередь говорить.

— Я не уверен, какого ответа ты ждешь от меня, Кейт, — ответил он спокойно, но его пальцы усилили хватку вокруг кофейной кружки, пока костяшки не побелели.

— Что угодно. В этой ситуации я приму все, — ответила я устало, мое сердце мчалось галопом.

— Ты уверена, что это мой?

Мое тело похолодело в этот момент, пот под моими подмышками стал таким холодным, что я почти задрожала.

— Что угодно, кроме этого, — ответила я хрипло, слегка покачав головой.

Я встала, чтобы уйти без слов, и он не остановил меня, когда я поцеловала мальчишек на прощанье и напялила обувь.

— Когда Келлер проснется, пожалуйста, скажи ему, что я его люблю, — крикнула я, достигнув двери. — Я заберу Сейдж из школы, как и обещала ей.

Я слышала, как ножки его стула заскрежетали по линолеуму, а он позвал меня по имени, но не остановилась. Я не могла выдержать больше ничего за один день.

— Я облажалась, — сказала я в телефон, лежа на полу ванной.

— Ну, привет и тебе тоже, — возразила моя приемная сестра Анита. — Почему я слышу эхо?

— Я в ванной...

— Я, правда, не хочу говорить с тобой, пока ты справляешь нужду.

— Я не справляю нужду. Я так сильно облажалась, — мой голос перехватило на последних словах, и я не смогла сдержать рыдание. Я так устала, и казалось, что все мое тело болело из-за бесконечной рвоты. Не могла ничего удержать в желудке. — Почему я не могу ничего удержать в желудке?

— Дерьмо, Кэти! Что происходит? Ты в порядке? — спросила она нервно.

— Я беременна, — прошептала я, как будто произнося эти слова тихо можно смягчить ответ.

— Ты не сделала укол? Какого хрена, Кейт? Ты не можешь пропускать уколы!

— Я не пропускала. Клянусь. Я сделала все, как и должна была. Не знаю, что произошло!

— Я чертовски надеюсь, что ты знаешь, что произошло, — сказала она сухо.

— Есть кое-что похуже, — простонала, снова положив голову на полотенце подо мной. — Намного хуже.

— Парень был уродцем?

— Хуже.

— Жиголо?

— Хуже.

— Ох, бд*дь, Кейт, — прошептала она после мгновения полной тишины. — Ты не могла.

— Мы напились. И это было ошибкой.

— Это оправдание перестало работать, когда тебе исполнилось девятнадцать. И оно точно не работает, когда тебе почти тридцать.

— Знаю. Я такая идиотка. О чем только думала?

— Шейн знает?

Свет в ванной был выключен, но солнце сияло через небольшое окошко в моей душевой, и я закрыла глаза. Дерьмо, даже глаза болели.

— Да, я рассказала ему этим утром.

— Что он сказал?

— Почти ничего.

— Почти ничего?

— Спросил, уверена ли я, что это его ребенок.

— Мудак! — закричала она, усиливая боль в моей голове. — Надеюсь, ты поставила его на место.

— Нет, я просто ушла.

— Что? Почему? Не позволяй ему унижать тебя, Кэтрин. Ты терпела гораздо больше дерьма от него, чем должна была за последние годы.

— Нет, я понимаю. Просто... — снова плачу, чувствуя себя более жалкой, чем когда-либо была в своей жизни. — Я так устала, Ани. Так чертовски устала, и меня продолжает тошнить. И Келлер был засранцем этим утром. Он ударил меня. Затем Шейн пришел домой и повел себя как полный мудак по этому поводу. Я просто больше не могла терпеть и ушла, когда Келлер уснул, и, вероятно, он проснулся, все еще думая, что я злюсь на него.

— Оу, помедленней, милая, — сказала она успокаивающе. — Давай обсудим все постепенно. Тебя тошнит?

— Очень сильно, — прохрипела я, мой желудок снова начал сжиматься. — Боже, Ани. Я несколько дней не могу ничего удержать в желудке.