Стефани Маквин - Обретая смысл (ЛП)

Я киваю.

– Большую?– в ответ я опять киваю, и Эми смеясь идет к кофе-машине, чтобы

сделать мне большую кружку кофе.

– Я благодарю тебя, – говорю вздыхая и направляюсь к своему столу, чтобы

продолжить работу.

Около десяти часов звонит телефон, и я не глядя отвечаю:

– Шарлотта Эйвери.

– Добрый день мисс Эйвери, это «Ballina Central Medicl». Вы знаете Даниэля

Джеймса Эйвери? – звучит незнакомый голос на другом конце.

Немедленно мой желудок оказывается у горла, и я не могу дышать.

– Да, это мой отец, – говорю дрожащим голосом.

– Могли бы вы приехать к нам? Ваш отец попал в серьезную автомобильную

аварию.

– Буду как можно скорее.

– Как приедете, обратитесь в регистратуру.

Я вскакиваю со стула и бегу в офис Сэма.

– Я должна немедленно ехать, – мой голос все еще дрожит, и он вскакивает.

– Что случилось детка? Ты белая, как стена.

– Папа попал в аварию, мне звонили из больницы. Я поехала к нему, – объясняю

ему сквозь слезы.

– Конечно. Мне с тобой? – Сэм прижимает меня к его груди.

– Нет, разберись здесь, пожалуйста.

– Конечно. Поезжай!

– Я позвоню!

– Все будет хорошо, малыш, – тихо говорит, и я пытаюсь кивнуть.

На бегу надеваю куртку, и несусь в машину. Через 15 минут я выезжаю на трассу

М4 в направлении Боллины. Несмотря на то, что дорога мне знакома, из-за того что

нервничаю, пару раз поворачиваю не туда, и в итоге доезжаю до больницы через два с

половиной часа после звонка.

– Даниэль Джеймс Эйвери, – говорю я молчаливой медицинской сестре.

– Подождите, я позову кого-нибудь, – с этими словами, начинаются худшие три

дня в моей жизни.

****

Я слушаю монотонный писк приборов и отхожу к окну. Прислоняюсь к холодному

стеклу, чтобы охладить горящее лицо и тихо вздыхаю. Слышу, как кто-то заходит в

комнату.

– Я могу сделать еще что-нибудь для вас?

Я оборачиваюсь и вижу молодую медсестру моего возраста. Ее голубые глаза

смотрят на меня с сочувствием

– Нет, – тихо говорю я. На самом деле, больше себе, чем ей.

Когда она покидает палату, я сажусь на стул рядом с больничной кроватью и

осторожно глажу папу по щеке. Он выглядит так, словно спит, но я знаю, что это не так.

Раны на его лице и бесчисленные устройства, подключенные к его телу, не позволяют

поддерживать эту иллюзию сна.

– Предатель,– шепчу я, и слезы катятся по лицу. Я старалась держаться, но больше

не могу.

Если бы четыре дня назад я знала, что разговариваю с ним последний раз, то не

позволила бы ему уйти.

Я бы умоляла его не ехать.

Я перевернула небо и землю, но не позволила бы сесть ему за руль.

Теперь я сижу у его постели и постоянно глажу его руку, это единственное что

осталось мне.

Паника, которая накрыла меня во вторник утром, правит моим разумом. И я не

могу от нее избавиться. Последние три дня были словно в тумане.

После того как я приехала, мне сообщили, что при аварии он получил очень

тяжелую травму головы. Все эти дни врачи делали бесчисленные анализы и тесты, но

папа не приходил в себя. Остается только ждать.

Сегодня, в четверг вечером, я просто сижу здесь и держу его руку.

Я стараюсь держаться, иначе захлебнусь в печали, ярости и отчаянии.

Я с трудом смогла уговорить Сэма не приезжать; кто-то же должен заботиться о

компании, пока папа не выздоровеет. Несмотря на прогнозы, я отгоняю плохие мысли.

Стук вырывает меня из моих мыслей, и пожилой врач входит в палату.

– Привет, Шарлотта, – приветствует он меня, и я киваю. Он представлялся, но его

имя я забыла.

Их было очень много. Врачей.

– Я должен поговорить с вами, – он берет стул и садится рядом. – Мы

перепробовали все, чтобы помочь вашему отцу, но после аварии нет активности мозга.

Мы должны подумать об отключении от устройства жизнеобеспечения, – он хочет взять

мою руку, но я не даю.

– Нет.

– Послушайте Шарлотта, я знаю, что это тяжелое решение, но мы ничего не можем

сделать для него.

Моя голова работает на полную катушку, и я не хочу принимать эту информацию.

– Нет.

– Шарлотта, – он смотрит на меня сочувственно, – я знаю, как тяжело все это для

вас, – его серые глаза смотрят прямо в мою душу, – но есть еще кое-что. Ваш отец давно

подписал документы, что он согласен быть донором органов и теперь мы ждем твоего

решения. Его состояние не изменится. Поверь мне, мы пробовали все, – его голос звучит

тихо и проникновенно, и ему удается пробиться в мое сознание. Наконец-то верх берет

здравый смысл.

– Когда? – спрашиваю я тихо.

– Сколько нужно времени? Мы подождем, – и практически бесшумно покидает

палату.

Я сажусь рядом с папой на кровать.

– Почему папа? – я беру его руку.

На смену моей печали приходят совсем другие ощущения. Я встаю, подхожу к

окну и вглядываюсь в темноту.

– Почему? Почему папа? – зло говорю я и плачу. – Ты меня предал! Ты сказал, что

никогда не оставишь меня. А сейчас? – я поворачиваюсь и иду к кровати и ложусь рядом.

– Я так тебя люблю! Но должна позволить тебе сейчас уйти. Ты всегда будешь частью

меня. Я так тебя люблю! Передай маме и Логану от меня привет. Я люблю их и скучаю.

Я встаю и медленно иду к двери. Опираюсь одной рукой на косяк, а другой

вытираю слезы.

Жизнь несправедлива, слишком часто мне приходилось видеть это.

Я его потеряла и не могу ничего поделать.

Вытираю последние слезы и выхожу в ярко освещенный коридор.

– Все? – врач смотрит на меня обеспокоено.

Я киваю, и мы оба возвращаемся в палату. Врач идет к приборам и нажимает

различные кнопки. В палате становится тихо, нет писка и гула техники. Это настолько

нереально – я уже сроднилась с ними.

– В течение 10 минут команда врачей его заберет, – он смотрит на меня, и я слабо

киваю. – Аппарат искусственной вентиляции легких останется подключённым. Я подожду

тебя снаружи.

– Открой глаза папа. Пожалуйста, – молюсь и прошу я, но ничего не происходит. –

Ну, давай!

Некоторое время я просто стою, и слезы бегут по моим щекам. Наконец, подхожу к

нему и беру за руку.

– Я люблю тебя папа, и благодарю тебя за все! – я поцеловала его в лоб и села

рядом.

Вскоре входит сестра и врач. Я смотрю на них в отчаянии, но не издаю ни звука.

– Шарлотта, ты можешь выйти со мной? – он смотрит на меня с мольбой, и я

медленно киваю.

Я следую за ним, как в трансе, в его кабинет, и он предлагает мне место у стола.

Мой взгляд падает на табличку с именем: Оливер МакАдамс, д.м.н.

Ну, по крайней мере, я знаю как его зовут, хотя меня это мало интересует.

Он через стол, протягивает свидетельство о смерти. Я закрываю в мучении глаза,

когда вижу текст. Строки расплываются снова и снова перед моими глазами.