Джана Эштон - Верь мне

— Почему мы на шоссе? О, мы едем в аутлет? — Ее лицо озаряется.

— В Нью-Йорк, — отвечаю я.

— Нью-Йорк! Он же в двух часах езды! — Уголком глаза я вижу, как она смотрит на меня, будто я идиот, а в ее голосе слышны нотки паники. — В один конец, Бойд! Два часа в один конец. Это же займет весь день, — добавляет, делая ударение на слове " весь ". — В Филадельфии нет магазинов, которые бы заслужили твоего одобрения?

— А тебе сегодня нужно еще куда-то? — спрашиваю вместо ответа.

— Да, — говорит она. Но не достаточно искренне, скорее немного угрюмо.

— Куда? Неужели сегодня в обед намечается марафон убийств по телевидению?

— Нет! — говорит она. Но произносит это слишком быстро, ерзая на сидении.

— Святое дерьмо, так и есть, правда? Ты безумно странная. — Она невероятна.

— Скорее марафон "Мыслить, как преступник ", придурок, — отвечает Хлоя, и данный разговор приобретает смысл. Я конкурирую с чертовым ТВ-шоу.

— Так ты хочешь оказаться дома, чтобы посмотреть повтор серии, я правильно понял?

— Ладно, — фыркает она. — Думаю, я смогу посмотреть повтор в другое время.

— Спасибо, — произношу сухо. — Очень любезно с твоей стороны.

— Пожалуйста, — отвечает она и, честно, я не уверен, говорит Хлоя это с сарказмом или всерьез.

— Кто твой любимчик? — спрашиваю я. — В сериале. — Очевидно, меня парит эта конкуренция с актерами. Вероятно, она фанатеет от того мускулистого парня, агента Моргана. И это нормально, так как до сих пор Хлоя не видела меня голым. Я тоже могу выбить дверь ногой, когда это нужно. На самом деле, а не исполняя трюк.

— Доктор Рид, — отвечает она, и клянусь всеми святыми, ее голос немного хриплый, когда девушка произносит это.

— Ботаник?

— Он гений, Бойд. И очень милый. — Она улыбается.

— И вымышленный, Хлоя. Вымышленный гений. Ни у кого в настоящей жизни нет столь высокого уровня IQ. — Ладно. Я смотрел несколько эпизодов. По крайней мере, у этого вымышленного ублюдка никогда не было девушки.

— Эй, можешь показать свое удостоверение?

Ага, определенно помешана на агентах, — думаю, пока тянусь к заднему карману, достаю удостоверение и бросаю ей. Она открывает его и, видя мое официальное удостоверение личности, подносит его ближе к лицу, чтобы разглядеть, проводит пальцем по краю обложки. Она издает тихий звук в знак утверждения, закрывает обложку и передает мне его обратно.

— Итак, я могу задать тебе вопрос? — Она накручивает прядь волос на палец и разглядывает кончики, затем отпускает локон и смотрит на меня.

— Конечно. — Я обгоняю медленно двигающийся BMW и устраиваюсь поудобнее, ожидая продолжения.

— Мониторят ли ФБР запросы в Гугл? Ну, гм, случайные запросы? Нормальных людей?

— Нормальных людей?

— Не преступников.

— Что это за вопрос?

— Это настоящий вопрос!

— Но почему ты его задаешь?

— Потому что я гуглю некоторые странные штуки, — говорит она, выдыхая и качая головой. — Я продолжаю ждать, что кто-то объявится у меня на пороге и спросит, какого хрена делаю, но дело в том, что я очень любознательный человек, и все ответы прямо здесь, понимаешь? Просто щелкни, и вот они.

— Думаю, с тобой все будет нормально, — заверяю я.

Она кивает, сбрасывает кроссовки и поднимает ноги на сидение, обнимая руками согнутые колени и наклоняясь в моем направлении.

— О чем мы будем говорить весь день? — спрашивает она повседневно, но ее поза, хоть и удобная, кажется защитной, а сам вопрос говорит мне, что ей не очень комфортно в большинстве социальных ситуаций.

— Я заставляю тебя нервничать?

— Не специально. Я просто чувствую себя неуютно со взрослыми. С детьми я словно супер-стар, но со взрослыми все намного сложнее.

— Отсюда и шутки типа "тук-тук".

— Верно.

— Мы можем поговорить о ФБР-фетише, — предлагаю я, представляя Хлою в обнаженных ролевых играх и гадая, сколько времени понадобится, чтобы воплотить эту идею в жизнь.

— У меня нет фетиша! — восклицает она, затем смолкает, а спустя секунду говорит: — Что Эверли тебе наговорила?

— Ничего, — отвечаю я, смеясь и пытаясь впервые в жизни вспомнить слова, что на самом деле слетели с уст Эверли. Каждый раз, как видел эту девушку, она болтала что-то крайне неуместное. Я привык к ее сумасшедшей заднице. — Эверли была твоей соседкой в университете?

— И моей лучшей подругой с детства. Я знаю ее вечность.

— Это, должно быть, было интересно, — говорю, слегка саркастично.

Она смеется.

— Знаю, она немного безумна, но Эверли замечательный друг. Лучший.

— Она кажется тем типом друзей, которые утягивают тебя на дно.

— Нет. — Хлоя смеется или даже скорее хихикает, и мне становится интересно, о чем она думает.

— Никаких тайных побегов из дома? — давлю я. — Несовершеннолетних попоек? Прокрадываний в дом к парням?

— Может, немного, — признается она. — Но честно, я, вероятно, не делала бы ничего, кроме чтения и учебы, не будь рядом Эверли, так что ее плохое влияние для меня было скорее хорошим.

— Раз ты так говоришь.

— Твоей сестре она тоже нравится! — протестует она.

— Не напоминай.

— А что насчет тебя? — спрашивает она, дотягиваясь до сумочки и доставая клубничный бальзам для губ. Хлоя открывает колпачок и проводит блеском по губам, тогда как я моментально начинаю думать, как ее покрытые этим блеском губы оборачиваются вокруг моего члена. — Тебя часто утягивало на дно?

— Что?

— Часто ли тебя утягивал кто-то на дно? В детстве? — повторяет она, так что я отрываюсь от фантазий о ее губах на моем члене и сосредотачиваюсь.

— Нет, не очень. С девятого класса я ходил в школу-интернат, так что у меня не было дома. Иногда нас закрывали по комнатам… — я бросаю на нее взгляд, — и предполагаю, это был своего рода домашний арест.

— Правда? — Ее глаза округляются от удивления. — Твои родители отослали тебя в школу интернат?

— Нет, они меня не отправляли. Я попросил о том, чтобы уехать.

— Почему?

— Ну, знаешь, мой отец был сенатором, — говорю, глядя на нее. — Постоянно нужно было присутствовать на различных политических сборах средств или ралли. Я ненавидел это. Так что школа-интернат стала эффективным вариантом для родителей сохранить лицо и не объясняться, почему я не улыбаюсь и не пожимаю руки всем гостям.

— О. — Она смолкает. — Хотя это немного грустно.

Я бросаю взгляд в ее сторону, затем опять на дорогу. Правда?

— Я был счастлив в школе-интернате. Забота о ребенка не была свойственна моим родителям. Думаю, мой отъезд стал облегчением для всех нас.

Она заинтересовано кивает.

— К тому же моя школа была гораздо ближе к бабушке и дедушке в Нью-Гемпшире, так что я проводил у них иногда выходные и каникулы. И это мне нравилось.