Дж. Уорд - Доля Ангелов (ЛП)

— Мы нашли кое-что захороненное. Прямо под окном моей матери. Ты и твои ребята из отдела убийств не хотят вернуться сюда?

— О чем мы говорим.

— Это принадлежит моему отцу, насколько я могу судить.

На одно сердцебиение установилась тишина.

— Ничего не трогай. Я выезжаю. Ты вызвал уже полицию?

— Нет.

— Позвони им…

— … чтобы было зарегистрировано в отчете.

— … чтобы было зарегистрировано в отчете, — произнес Ремси.

Лейн жестко засмеялся.

— Теперь я уже знаю.

Они оба одновременно повесили трубки, Лейн позволил себе вернуться на лужайку, где Лиззи, он и Грета сидели полукругом вокруг ямку, которая напоминала ямку для костра, но зефира не было. «Может это связано с привидениями», — подумал он.

Спустя мгновение из открытой парадной двери особняка послышались звуки ссоры, голос Джин становился громче, Семюэль Ти вторил ей в точно такой же тональности.

«Жаль, что твоего отца не кокнули».

Голос Семюэля Ти. отдавался эхом в голове Лейна, который пожалел, что выплеснул свой бурбон в изгородь из самшита у входной двери.

«Сейчас могут кардинально измениться правила игры», — подумал он про себя. Хорошо это или плохо, еще предстояло узнать.

— Эдвард, — прошептал Лейн. — Эдвард, что ты…

В округе Огден, Эдвард сидел, откинувшись на спинку стула Арчи Банкер и отказывался приветствовать своего посетителя.

— Вам не стоило приезжать сюда, совершенно нет никаких оснований.

Доктор Майкл Калби вежливо улыбнулся. Парню было тридцать пять, но выглядел он на двенадцать, по крайней мере, внешне, его красивое лицо и воронова крыла волосы давали неверное представление о его наполовину иракском происхождении, его зоркие, ничего не упускающие карие глаза видели все, их невозможно было ввести в заблуждение, думая, что можно воспользоваться его добротой. Его ум был настолько четкий, что он был живым Дуги Хаузером в медицинской школе и в ординатуре, а затем окончив, пошел помогать отцу с практикой в городе. (Дуги Хаузер — история о мальчике-вундеркинде, который в 16 лет уже работает врачом в клинике. В коллизиях интересно и порой смешно сочетаются его взрослые проблемы, связанные с работой, и обычные подростковые.)

Эдвард был их пациентом долгие годы, но он не платил членские взносы, поскольку он относился к Чарлмонту. Вежлив ли он был к нему или нет, казалось Калби не волновало.

— Я на самом деле не нуждаюсь в твоих услугах, — выпалил Эдвард. — И что за галстук на тебе, галстук «Эрудита»?

Доктор Калби посмотрел вниз на разноцветные шелковые ленты, которые свешивались у него с шеи.

— Да. Если я вам не нужен, почему бы вам не встать и не проводить меня до двери, как подобает джентльмену?

— Мы живем во времена персональных компьютеров. Мне не хотелось бы тебя оскорблять, но это может повлечь за собой нежелательную реакцию в интернете.

Доктор Калби кивнул Шелби, которая стояла позади него, скрестив руки на груди, как боец смешанных единоборств, ожидающий взвешивания.

— Она сказала, что вы все время спотыкались в конюшне.

— Можешь это сказать в пять раз быстрее, — Эдвард указал на старомодный черный саквояж в руке доктора. — Это на самом деле то, что я думаю, или бутафория?

— Он достался мне от моего деда. И наполнен вкусняшками.

— Я не люблю леденцы.

— Вам не нравится ничего из того, что я слышал.

Доктор прошел вперед и опустился на колени перед Эдвардом, ноги которого были обуты в тапочки с монограммой, единственные, которые подходили ему, учитывая жуткую боль и отек.

— Эти тапочки просто фантастические.

— Они моего деда. Я слышал, что мужчины из Кентукки никогда не покупают себе ничего нового, кроме жены. Послушать, так наши гардеробные наполнены хлебом и рыбой.

— Больно?

Изувеченное тело Эдварда дернулась в кресле, и он схватился за подлокотники, он прохрипел:

— Не очень.

— А сейчас?

Доктор переместил его щиколотку в противоположном направлении, Эдвард прошипел:

— Это расплата за мои женоненавистнические комментарии?

— Вы признаете, что вам больно?

— Только если ты коп, играющий в демократию.

— Я гордился бы этим.

Эдвард хотел бы продолжить с ним словесную перепалку, но его нейроны слишком перенасытились сенсорной перегрузкой, и в этом не было ничего хорошего. Он крякнул и выругался, он был осведомлен по поводу Шелби, которая стояла в сторонке и с негодованием наблюдала за этим шоу.

— Вы можете попытаться согнуть ногу? — спросил Калби.

— Думаю, да.

После более двух часов пыток… ладно на самом деле двух минут, доктор Калби присел опять на корточки.

— Не думаю, что щиколотка сломана.

Эдвард посмотрел на Шелби.

— Вот видишь, представь себе это.

— Вывихнута.

Брови Шелби я-же-вам-говорила поднялись до ее волос, Эдвард неожиданно сказал доктору.

— Так поставьте ее на место.

— Вы сказали, что вывихнули ее в конюшне? Как вы попали сюда?

— Я пришел.

— Невозможно.

— Я был пьян.

— Ну, опять вы за свое. Мы должны доставить вас в ортопед…

— Я не поеду ни в какую больницу. Так что, либо вправьте ее, либо оставьте меня в покое.

— Я бы не рекомендовал вам. Вы должны…

— Доктор Калби, вы прекрасно знаете, что я пережил. Я провел в больнице такое количество дней, что хватит на всю мою оставшуюся жизнь. Довольно эффективно, правда. Так что нет, я не поеду в больницу.

— Лучше бы вам…

— Primum non nocere .

— Вот почему я хочу отвезти вас в город.

— И пост-скриптум — клиент всегда прав.

— Вы мой пациент, а не клиент. Ваше удовлетворение — не моя цель. Соответствующий уход и лечение.

Но Калби замолчал, и внимательно вперил свой взгляд в щиколотку, хотя было непонятно, то ли он раздумывал о дальнейшем обследовании или же ожидал, что пациента одумается.

— Я не могу сделать это в одиночку, — заключил он.

Эдвард кивнул на Шелби.

— Она сильнее, чем вы. И я уверен, что она хотела бы, чтобы я помучился, не так ли, дорогая?

— Что нужно сделать, доктор? — спросила она, подходя.

Калби уставился в лицо Эдварда.

— Если не будет dorsalis pedis или tibialis posterior pulse после того, как я вправлю, вы едете в больницу.

— Я не понимаю, о чем вы говорите.

— Вы единственный, кто легко бросается фразами на латыни. И это мои условия. Если вы отклоняете их, я ухожу, но я также обращусь в социальные сети, представив вас, как недееспособного и отстающего в развитии, саркастического человека, потом вы сможете повеселиться с вашими домочадцами над бурей, которая там поднимется.

— Ты не посмеешь.

— Попробуйте меня остановить, — последовал спокойный ответ.

«Вот тебе и детское лицо, на мою задницу», — подумал Эдвард.

— Ты жестко ведешь переговоры, доктор.