Дарья Сойфер - Поющая в башне

Через четверть часа, ощупывая языком зубы, Саша и Князев прихромали на дорогу, где стояла Булочка.

- Ты в состоянии вести? - Паша сплюнул кровью на асфальт.

- Нет, пешком пойдем.

- Чего ты бесишься? Ну, побили разок. Делов-то. Зато вы с ней оба свободны.

- Ты ему веришь? - Саша осторожно ощупал распухший нос. - Он же чертов маньяк. Я не могу... После того, что он сделал с Варей... Не могу, я должен его убить. Кастрировать. Я не знаю... Хоть что-то, если его нельзя посадить. Что там у тебя в копилке? Яды, снайперские винтовки? Он ведь не только одну ее мучает, я уверен!

-Уймись! Из-за тебя нам и так досталось. Забудь о его существовании.

- Как ты вообще работал в органах?! - Самсонов сел на водительское сиденье и достал из кармана искореженные останки очков. - Твою мать...

- Я поведу.

- Отлично! - Саша раздраженно вылез из машины.

- Возьми себя в руки. Заедем в оптику.

- Сначала завези меня на заправку. Мне тоже, черт возьми, надо в туалет.

- Ты почти в лесу. Кругом кусты. Дорогая пустая. И ты хочешь на заправку? Вы что, все там в своем шоу-бизнесе такие неженки?

- Просто. Заведи. Машину.

Умывшись и справив все свои надобности, а заодно подкрепившись холодным вчерашним сэндвичем, который унылым слизняком прополз в желудок, Саша немного пришел в себя и смог рассуждать здраво. Готовые очки вернули ясность зрения, хотя форма оправы не отличалась безупречностью. Он вновь взял гладкий упругий руль Булочки в свои руки и почувствовал себя человеком.

- Тебя отвезти домой? - спросил он у Князева, под мерное тиканье поворотников выезжая на Кутузовский.

- Конечно! А что, ты сам еще не закончил на сегодня?

- Какое там! Мне надо найти Варю.

- А что ее искать? - Паша откинул козырек с зеркальцем и, втянув нижнюю губу, пытался разглядеть ссадину на подбородке. - Басист сказал, она живет с Костиком.

- У Костика, ясно?! - Самсонов крепче вцепился в руль. - Это разные вещи.

- Ревнуешь?

- И нечего лыбиться! Просто люблю точность.

- Так в чем проблема? Выясни у Ильи адрес и поезжай за ней. И закинь меня по дороге, у меня еще собака не гулянная.

- Это святое.

Саша по громкой связи набрал басиста и с его помощью дозвонился-таки до ударника, но на вопрос о Варе- Лере Костик только обеспокоенно сообщил, что девушка дома не появлялась. Парень явно переживал, и Самсонов с неохотой рассказал ему, что она уже свободна.

- Я чуть не свихнулся от страха! - сбивчиво тараторил барабанщик. - Позвоню, если она приедет. Она упоминала проблемы с предками, но чтобы настолько... Только Вы это... Тоже мне скажите, что и как. И у меня ее вещи. Жесть какая! Я думал, это только в кино...

Самсонов отложил телефон.

- Ну вот, теперь ищи ее, - буркнул он. - Найду и запру.

- Женись уже на ней и успокойся! - Князев захлопнул козырек. - Как вы меня достали оба!

- Сейчас отвезу домой, не нуди.

- Какое теперь домой! Поехали к Воропаевой.

- Зачем?

- Ах, да... Чему я удивляюсь, - протянул Паша, обреченно помотав головой. - Тебе все надо разжевывать. Слышал Костика? У нее проблемы с предками. Сам подумай, из-за кого она вляпалась по уши? Ей как минимум понадобится забрать у матери вещи! Благо, теперь она может спокойно там появиться.

Саша развернулся назад на первой же пунктирной разметке и погнал к элитному жилому комплексу. Величественно подсвеченные скульптуры Триумфальной арки пронеслись мимо, а следом ровные, как леденцы на палочках, деревья и сияющие для бомонда витрины.

- Проверь, какой у нее там точный адрес, - бросил Самсонов.

Паша вытащил из внутреннего кармана смартфон: по экрану растянулась паутина трещин.

- Сволочи, - пробормотал он, включая аппарат.

- С меня новый, - нетерпеливо откликнулся Саша. - Можешь разглядеть фото документов?

- Частично... - Князев развернул телефон горизонтально и из-за мертвых участков матрицы показался текст. - Дом семьдесят девять, квартира двести пятнадцать.

Пчелиные соты башен, испещренные тысячами зажженных окон, громоздились над водой, отражаясь в черной глади. Что-то сталинское чудилось Самсонову в этом новострое. Три исполинских термитника цвета выгоревшей австралийской пустоши. Воропаева не удовольствовалась бы чем-то меньшим.

Не найдя свободного места, этой редкой удачи для москвича, Самсонов притормозил на аварийке у извилистого съезда в подземный паркинг и наклонился, чтобы ослабить шнурки на опухшей щиколотке. В этот момент раздался мощный глухой удар, и Сашу шарахнуло шеей об руль.

- Твою ж мать! - с чувством рявкнул он, выпрямляясь. - Какая сука?!

Через лобовое он увидел, что чей-то уродский фиолетовый капот тараном вошел в мордашку его Булочки. Очередная обезьяна с гранатой! Ну все, сейчас ей мало не покажется... Он выскочил из машины со всей стремительностью, доступной его больной ноге, и бросился к горе-водительнице.

- Ради Бога, простите, я не заметила, - бормотала девушка, опуская стекло. - Саша, ты? Боже, Булочка?! Я въехала в твою Булочку?! О, нет...

- Варя? - он застыл.

В гематомах на пол-лица было сложно различить знакомые черты. Только распахнутые, неистово лазурные от слез глаза.

Тогда, у Газиева, он был без очков и заметил лишь размытое лиловое пятно на скуле, но теперь, когда она была прямо перед ним в резком свете уличного фонаря, он как под микроскопом видел каждый след изощренного насилия. На ее коже, такой нежной, такой мучительно душистой и сладкой, как теплое топленое молоко и вересковый мед.

- Что он с тобой сделал? - Самсонов содрогнулся.

- Сашенька, милый, ты только не сердись, - умоляюще шептала Варя. - Мы все починим. Она будет как новенькая. Я не хотела... Просто не заметила, давно не была за рулем...

- Ты о чем? - рассеяно спросил он, не в силах отвести взгляд от мокрых дорожек на ее щеках.

- О твоей Булочке... Прости меня, пожалуйста...

- Ах, да... Машина... - Самсонов махнул рукой, даже не оглянувшись на смятый капот. - Плевать, всего лишь груда металлолома. Ты цела? Черт, Варя, ты вылезешь или так и будешь там сидеть? Почему ты плачешь? Сильно болит?

Она открыла дверцу, и он протянул ей руку.

- Мама... Понимаешь, мы поругались... Я... Я все ей высказала... Она сделала ужасную вещь, Саша. И я не знала, что с тобой... Я звонила Амире, но она не берет трубку... А ты... Тебе досталось из-за меня... А я только испортила твою машину... - ее плечи подрагивали, она с трудом выговаривала слова, сдерживая рыдания.

- Иди ко мне, - мягко сказал он. - Теперь все будет хорошо.

Она прильнула к его груди, и он бережно сомкнул руки на ее плечах. Ему невыносимо хотелось прижать ее крепко-крепко, чтобы закрыть собой от окружающего мира, наполнить своей силой, залечить ноющие рубцы, заставить забыть. Но он боялся даже легким касанием причинить ей новую боль. Да что уж там, и его собственное туловище хранило живые воспоминания о встрече с мужскими ботинками.