Оксана Алексеева - Зарисованное лето (СИ)

- Продолжим? - спросил Сашка, растрясая деревянные бочонки в мешке.

- Шутишь? Веселее заняться макраме, наверное. Или, мать ее, икебаной.

- Это невесело, потому что интереса нет.

- На деньги? - я снова уселся за стол и протянул руку к карточкам.

- Давай на деньги, - он задумался. - Хотя нет. Давай чего-нибудь поинтереснее придумаем.

- Например? - я уже раскладывал нам по две новые карточки с цифрами.

- На желание, например.

- И что, будем бегать голышом по двору и кукарекать? - поинтересовался я.

- То есть если я проиграю, то мне нужно будет сделать это?

- Ага, - ответил я. - Твоей репутации теперь только этого не хватает... Моей, кстати, тоже.

- Тогда что?

- Ну, не знаю. У самого какие версии?

- Играем до полного закрытия двух карточек. Если проиграю я, то отдам тебе свою «Тойоту».

У меня аж челюсть отвисла. Но в его улыбке мерещилась надежда, что он шутит.

- Хуясе... А я тогда тебе что? Левую почку?

- Если проиграешь ты, то останешься тут ночевать. Со мной. В моей комнате.

На фоне того, что до сих пор он вообще никак не намекал на... это был взрыв. Какое предполагается «ночевать», эквивалентное машине, я боялся даже мысленно произнести.

- Ты гонишь... - однако теперь я уже не думал, что он шутит.

- Нет. Играем?

И он сразу начал вытаскивать бочонки и называть номера. А я, поддавшись импульсу, стал закрывать в своих карточках нужные. В течение игры мы не произнесли ни слова, помимо обусловленных правилами.

Выиграл я.

Он со смехом бросил передо мной на стол ключи от машины, а сам пошел на зов бабы Дуси - ей требовалась какая-то помощь.

Я сидел и смотрел на ключи. Потом на карточки, цифры на которых были закрыты красными пластмассовыми кружочками. Долго смотрел. Потом перевел взгляд на его карточки. Там всего три цифры оставались свободными - 13, 30 и 72. Я отодвинул один из своих красных кружочков и убедился, что цифра 13 в игре выпадала. Конечно, нашел в скинутых бочонках и остальные. Он зачем-то проиграл. В этой игре легко проиграть, если хочешь.

Я взял ключи и сжал их в кулаке, пытаясь понять, что он конкретно сделал. Во-первых, Сашка знает меня достаточно хорошо, чтобы быть уверенным, что я замечу подлог. Во-вторых, даже если бы я выиграл честно, я бы его машину не взял. А в такой ситуации - уж точно. То есть потерей дорогой тачки он не сильно рисковал... В-третьих, раз я выиграл, пусть и нечестно, то выполнять его желание не обязан. Если бы я проиграл, то... даже не знаю, что бы я делал, но тогда правда бы была на его стороне. А именно - давление на меня, как проигравшего. Причем давил бы я на себя сам. Кроме того он сейчас понимает, что до всего этого я уже допер. Это у него такой способ показать, что у меня есть выбор? Я сейчас мог бы проявить благородство, подойти и признать свое поражение. И я этого не сделаю - думаю, он вряд ли всерьез на это надеется. Нет, тут еще глубже. Он понял, что я не выбираю, вообще не думаю об этом... Он заставил меня задуматься о выборе.

- Фу, блядь, - высказал я вслух свое отношение к одному из вариантов этого выбора.

Встал и пошел на кухню. Молча отдал ему ключи, а на вопросительный взгляд ответил:

- Ты же знал, что я ее не возьму, придурок.

Баба Дуся цыкнула на меня и грозно велела садиться за стол. Настроение у Сашки почему-то было приподнятым.

После чаепития мы решили поехать на карьеры. На этот раз ни один из нас не спешил раздеваться - я разулся, закатал штанины и бродил по воде, а Сашка просто стоял на берегу. И, как в наших краях бывает часто, небо внезапно затянулось темной пеленой, роняя первые прохладные капли. Когда добежали до машины, ливень уже хлестал вовсю. Я завалился на заднее сиденье, и в ту же дверь за мной направился Сашка с криком:

- Двигайся!

Он, перевалившись через водительское сиденье, нажал на кнопку, чтобы все окна закрылись. Такой дождь обычно длится недолго, но и без того отвратительную дорогу успеет размыть основательно. После ливня, скорее всего, снова выглянет палящее солнце, и ему потребуется часа три, чтобы подсушить землю. То, что мы застряли тут на все это время, никого из нас особо не беспокоило - нам не было нужды спешить. Хотя сейчас я пожалел, что не добежал до своего переднего сиденья. Меня близость немного смущала, но акцентировать на этом внимание я был не намерен.

А он и вовсе не напрягался - открыл термос с чаем, всученный нам бабой Дусей, налил себе в крышку, выпил, потом снова налил и протянул мне.

- Так что, толпа в выходные на речке собирается? - вдруг спросил он.

- Угу, - ответил, закручивая крышку обратно. - Если дождя не будет.

- Пойдем туда?

Я уставился на него. Он облокотился на дверцу, а правую ногу поджал под себя.

- Сбрендил? У меня для тебя сенсационное известие! Ты у нас пидорас. Я - твой друг, что означает, что я тоже пидорас. Тут никакая Маша мою харю от кромсания не спасет, если мы явимся, когда все поддадут.

- Как хочешь, - он пожал плечами. - А я пойду.

- Зачем?!

- Даже не знаю. Позлить их, наверное.

- Глупо!

- Понимаешь, если я прячусь, то за каждого выбор сделает Кирилл. А когда я тут, рядом стою, то волей-неволей приходится выбор делать самому - в морду бить, игнорить или общаться, как раньше. Они не ожидают меня там увидеть, оторопеют, разъединятся. И только в этом случае получат возможность не идти на поводу у Кирилловой глупой ярости. Я из тех, кто разрешает людям выбирать.

Эта тема мне напомнила о другом:

- Как ты мне разрешил выбирать с помощью этого своего лото?

Вместо ответа он улыбнулся. Но мне было интересно выяснить детали:

- Расскажи-ка, чего конкретно ты добивался?

- Никит, я не хочу на тебя давить... Но... и бесконечно сомневаться ты тоже не сможешь.

Я обдумал смысл этой фразы и переспросил:

- Разве похоже, что я сомневаюсь?

- Разве нет? - он подался всем телом по направлению ко мне. - Разве ты уже все для себя решил?

- А может, ты просто не хочешь принять мое решение? - я играл по его правилам.

- Может быть. Но тогда помоги мне - озвучь его.

Мы давно с ним вообще не касались этой темы, сознательно избегая ее. И вот тут она нас и настигла, в машине, в двадцати сантиметрах друг от друга.

Я тоже развернулся к нему, не желая быть заподозренным в трусости, чтобы смотреть прямо в глаза.

- Ладно... - начал я, хотя это было трудно. - Я не могу сказать, что меня совсем ничего не беспокоит. Но больше склоняюсь к тому, что мне это не нужно. Когда ты уедешь, я вообще перестану об этом думать.

- Но я еще долго буду тут. Рядом. Каждый день. Ты сам на это пошел.

Я тщательно выбирал ответ:

- И хорошо, что так. Это как испытание... квест в игре. Если сейчас сверну не туда, то провалю всю миссию.

- Но хочется свернуть именно не туда? - уточнил он.

Я напрягся. Стало даже как-то холодно - от нервозности или еще непросохшей одежды.