Julia Liss - Судьба не прячется в шкафу

— Не знаю, куда мы едем? Где твоя машина? — оглядываюсь в поисках машины яичного цвета.

— Моя машина — это он. — делает шаг в сторону и перед моим взором открывается железный двухколесный убийца.

— М-м-м-мотоцикл? — указываю на НЕГО.

— Да. Мощный, быстрый и он так сексуально рычит… А что я тебе рассказываю? Садись, поехали. — он достает шлем и вручает его мне.

Сглатываю скопившуюся слюну, и смотрю на него. — передумала?

— Нет…А где твоя машина?

— Машина? Где ей и положено быть — в гараже. Давай быстрее, а то мы опоздаем.

Смотрю с ужасом на шлем в своих руках, потом на металлик отражающий тусклый свет фонаря, потом на легкую ухмылку Эрнеста.

— Мы же не быстро, да?

— О-о-о, обещаю… — растягивается в улыбке. Врет же. Ну врет. — Мы едем?

Натягиваю шлем и дрожащими руками пытаюсь застегнуть его. Не выходит раз, не выходит два. Эрнест пфыкает, убирает мои руки и застегивает сам.

Затем я пытаюсь залезть на ЭТО…Но ноги трясутся еще больше, чем руки. Страх — единственное, что я чувствую сейчас. Всем телом, каждой клеточкой я ощущаю дикий страх, как жертва перед хищником.

Я помню…Я еще помню, что случилось в мою первую поездку на мотоцикле. Шрам на бедре, в гуще волос, незаметная отметина над бровьюне дадутзабыть этот ужас. Никогда.

На детской площадке сидит компания молодых людей, сделав из лавочки импровизированный стол. Многим уже есть восемнадцать, некоторым только стукнуло пятнадцать. Наша дружба во дворе не ограничивалась возрастными рамками. На этой площадке вечером могли встречаться дети всех возрастов и беспрепятственно общаться. Никто не посмел бы выкрикнуть ” иди на горшок” и подобные вещи. Мы были добры друг к другу. Мы были компанией. Что праздновала наша компания в этот день? Мой шестнадцатый день рождения.

— ну, Семенович, ты стала совсем большой девочкой. Желаю твоим подругам, — весёлый взгляд на грудь, — того же.

Компания захохотала. Первый тост доверили Максу — какой абсурд. Главный клоун нашей школы, что ещё можно от него ждать? Я не обижаюсь, просто знаю, что он такой. Делаю глоток коктейля, сладковатый вкус с горчинкой заливается внутрь, разжигая огонь внутри. Первый алкоголь в моей жизни. Мне не хотелось, но ребята сказали, что уже пора.

— Ребят, отвалите уже от неё, — громко гаркает Саша. Мой Саша. Первая любовь. Искренняя, чистая, настоящая… как мне казалось. Смотрю на него. Как заворожённая и, по-моему, краснею. Хорошо, что темно и моего смущения не заметно. — на, скушай шоколадку. — он протягивает мне шоколадный батончик “Mars”, киваю в знак благодарности, тут же разрываю шелестящую обертку и откусываю кусочек. Он улыбается, как никому не улыбался (так мне казалось н тот момент).

Саша. Александр Вороной. Мой Саша. Ему восемнадцать лет, светлые, почти белобрысые волосы, коротко стриженные. Он был… нет, он остаёмся самой яркой звездой школы. Выпустился уже как год, а все равно все разговоры только о его сказочной красоте. Наверное, если бы мы не жили в соседских домах, то больше никогда и не встретились, и не было бы этого вечера, этой шоколадки и того, что произошло дальше. Но все случилось так, как случилось.

Он был любимым сыном состоятельных родителей. У него первого появлялись новые модели телефонов, первые скутера…Затем первые права и первый мотоцикл. Он тоже сейчас здесь — стоит в сторонке, ждёт своей участи.

— Полин, а ты чего так мало пьёшь? — заботливо спрашивает он. Смотрю на жестяную банку коктейля в своих руках и слегка морщусь. Мне не понравился его вкус. Нисколечко. — хочешь мой? Он с вишней. Вкуснее, должен быть… — протягивает мне банку, я не задумываясь беру. Соприкасаемся пальцами, по телу проходит электрический тон. Делаю глоток. Нет, не вкуснее. Но я улыбаюсь. Из его рук готова даже хлебнуть яда. Вот такая она беспощадная, эта подростковая любовь.

— Лучше? — снова спрашивает он у меня. Ещё никогда ко мне не было приковано столько его внимания. Немного теряюсь, отвечаю кивком на ответ. — Ты немая что-ли? — улыбается.

— Нет, — и без того писклявый голос совсем походил на скрип двери старой копейки.

— О, она наконец-то произнесла слово. — обращается ко всем. Некоторые хлопают, а он смотрит и улыбается, как победитель. Он итак победитель, если взять битву за мое сердце. — хочешь прокатиться? — кивает на новенький блестящий мотоцикл.

— Ты же пил…

— Разве это пил? Так, зубы смочил. Поехали. Ты не доверяешь мне?

“Тебе доверяю, а вот трём коктейлям внутри — нет”.

— Едем? — напирает он.

— Давай, Семёнович. Тебе уже шестнадцать, а ты ни разу… — театральное передёргивание бровями на публику, — на мотыке не каталась.

Фурор произведён, толпа верещит от восторга.

— Макс, заткнись, — рычит Саша и все замолкают. Вожака нельзя ослушаться. — забей на него, у него на одну извилину больше, чем положено. Поехали, — снова смотрит на меня и улыбается.

— Хорошо, — сдаюсь.

Мы идем к байку, толпа весело улюлюкает и уже сватает нас. Я ликую. Вернее внутри все ликует, а я держусь молодцом. Даже стараюсь не светиться от счастья.

Шлемов не было. “Не круто. Не получится получить весь спектр ощущений” — говорил Саша. И я верила, хоть мне было глубоко наплевать на весь этот спектр. Ощущения итак зашкаливают, когда он рядом. А сейчас мне еще и обнимать его, не сдохнуть бы от счастья. Или не от счастья. Просто не сдохнуть бы.

Пытаюсь заползти на мотоцикл, не выходит. Не хватает роста.

— Коротышка, — нежно говорит он и помогает подняться. Бабочек внутри пробило дрожью, они затрепетали, как листочки на ветру.

“Держись крепче” — последнее, что я услышала, перед тем, как мотоцикл сорвался с места. Мертвой хваткой вцепилась в Сашу, слилась с его спиной. Мы набирали скорость, ветер закладывал уши, волосы били по лицу, словно сухие ветки дерева. Страх. Теперь трепет от близости вытеснил самый настоящий страх. Он ехал виляя от обочины, к обочине, игнорировал сигналы машин и цвета светофоров. Он не ехал, он нес нас прямиком в гроб. Решаюсь взглянуть краем глаза на то, что происходит на дороге. Жалею об этом. Это картина до сих пор снится мне. Фары встречного автомобиля бьют по глазам. Визг шин. Наших или машины? Не знаю. Меня отбрасывает, последнее, что я помню — хруст стекла. Или это были мои кости.

Очнулась в больнице, чувствуя себя разбитым горшком из под цветка. У меня ото всюду торчали трубки, пикал какой-то монитор, рядом сидела мама с опухшими глазами.

Что было? Я все помню. Ничего не забыла.

— Мам, — хриплю я, и она отводит взгляд от окна на меня.

— Полиночка, ты очнулась… — слезы из глаз. Много слез.

Дальше пришел врач, рассказал сколько костей сломано, про сотрясение, про прогнозы…Рассказал все…