Кристина Мизухара - Полный привод, или Километры вдоль нормальности

Играла композиция Рори Грэма, Александр обхватил Жаклин за талию, не очень крепко притянул к себе – всё боялся излишне надавить ей на живот – и покачивался в такт музыке. Женщина вспомнила, как когда-то мечтала танцевать с ним в этом кафе при всех. Ну, что же, её мечта сбылась.

«Только вот дядюшки уже нет», – получило сердце ощутимый укол грусти.

Девушка потянулась рукой к ожерелью на шее. Твёрдые, большие жемчужины приятно обласкали подушечки пальцев своей породистой округлостью. Жемчуг уже приходилось надевать дома, в Нью-Йорке, но почему-то особенно приятно было носить его здесь, в Шотландии, где он и был когда-то подарен.

Александр не выдержал и уже, наверное, в пятидесятый раз за сегодня положил ладонь ей на живот.

– Ты родишь мне сына.

Женщина кокетливо склонила головку.

– Не пугай меня так. А вдруг это будет девочка? Куда мне её прикажешь девать?

Они, не сговариваясь, повернули головы в одну сторону и посмотрели на Эдельвейс, Аврору, Додо, Маркаса, Брайса и Дональда, которые в этот момент рассматривали каких-то «полунастоящих» бабочек, подаренных Эшли. Пёстрокрылые красавицы, конечно же, не летали, но зато очень сильно напоминали «всамделишних» и крепко держались на ладони и даже на одежде.

Тогда, в Нью-Йорке, видя, что их проблема может затянуться надолго, и они погрязнут в лечении, Жаклин как-то однажды вечером подсела к своему мужчине на колени, когда он после ужина развалился на диване, и робко завела разговор:

– Ты знаешь, когда меня дядюшка забрал из приюта в Дерби, я очень хотела взять с собой свою подругу Эмили. Мы с ней дружили. – Осматривая золотисто-пепельную макушку парня, Жаклин зачесала ему пятернёй волосы назад, оголив роскошный, красивый лоб. – Но так этого и не сделала, и потеряла её следы. А потом, когда ты меня бросил…

– Жак…

– Когда ты уехал в Штаты, и у меня родилась Дэлли, я почему-то захотела взять ребёнка из приюта, – тихонько прислонила она кулачок к его груди. – Скорее всего, это была страховка против того, чтобы иметь ребёнка с каким-нибудь другим мужчиной кроме тебя, но всё-таки. Я думаю: время пришло. – В ожидании застыла она, неуверенно заглянув в глаза своему шотландцу.

Ожидание весьма затянулось, поскольку он тогда долго молчал. Потом сказал, что тоже должен подумать и завис где-то на неделю. Жаклин терпеливо ждала и была несказанно благодарна, что, хотя бы не отговаривает сразу. И ещё больше обрадовалась, когда парень так и не стал этого делать, а сначала выспросил всё подробно: как она себе это представляет, и, получив увесистую долю здравого смысла в её позиции, принялся обсуждать процедуру.

У обоих осталось гражданство Великобритании, поэтому, в принципе, бумаг потребовалось не на много больше, чем обычно, а ещё – два раза слетать в Англию, в Дерби, и встать на учёт в консульстве Великобритании в Вашингтоне, поскольку в США отсутствуют надзорные органы за усыновлёнными детьми.

Жаклин очень волновалась при знакомстве с электронной картотекой детей, а потом ещё больше – когда её привели к ним в зал для игр. Увидев Аврору на фотографии, ей показалось, что она уже давно знает этого ребёнка. Что это ЕЁ человек. А заметив девочку среди детей, убедилась в своём первом впечатлении. Поскольку Алекс был занят, да и в приюте не советовали приезжать с мужчинами, которых дети – и мальчики, и девочки – побаиваются, поэтому в Дерби с ней поехала Марго.

– Она похожа на тебя, – шепнула женщина тогда на ушко Жаклин.

Аврора Мэссли жила с мамой музыкантшей, без папы, которого никто из соседей никогда не видел и не знает. Мужчина в их доме появился чуть позже, и ровно до того момента, как однажды ударил маму кулаком в живот. Она умерла от внутренней кровопотери, сожителя посадили, а пятилетнюю Аврору поместили в приют. Через год её оттуда забрала Жаклин.

Первые дня три в Нью-Йорке Александр с девочкой смотрели друг на друга как на приведения. Она – как на страшное, он – как на маленькое. А потом Аврора влюбилась в парня. Она вела себя как ребёнок, который только что познал: что такое иметь папу, да и вообще, мужскую компанию рядом. Александр не лез к ней с угодливостью, не старался понравиться и не пытался подлизаться, а просто шутил, Дэлли смеялась, а Аврора наблюдала и кушала шоколадные конфеты с начинкой из вишнёвого желе, которые очень полюбила. Жаклин видела, как засматривается девочка на улыбку парня. Казалось, что ей вообще никто никогда не улыбался красиво и искренне.

А ещё через пять месяцев, когда начал сдаваться уже даже Александр, у Жаклин оказалась задержка. С того момента прошло четырнадцать недель и у женщины шёл сейчас пятый месяц беременности. Именно после известия о том, что у них будет ещё один ребёнок, Александр сделал себе тату на груди, прямо возле вершины складки подмышки: «Your home is me». Эту фразу ему напомнила Жаклин.

Столы в кафе поставили вдоль стен, освободив площадку для танца. Тут же покачивались под музыку и другие пары, а Марго с Итаном о чём-то оживлённо разговаривая, старались перекричать звуки музыки. Матильда сидела с Эшли и Алисой – поскольку Кирку уже кто-то позвонил, и он вышел на улицу поговорить – и держала в руках его новую трость.

Именно поэтому Александр смог потанцевать с Жаклин – дядя постоянно его дёргал и отвлекал на разговоры о делах, ведь не исключено, что дальше им будет просто некогда. В основной массе сновали туда-сюда молодёжь – друзья и подруги Дженни по Университету и изостудии. С ними шепталась и взбудоражено жестикулировала и сама именинница.

И вот музыка стихла, и когда все пары спокойно и неспешно начали расходиться по местам…

– Кэ-э-э-э-э-м! – «выстрелил» в воздух протяжный крик голосом Дженни, а сама она кинулась к двери, в которой с огромным букетом крупных белых ромашек застыл Кэмерон Прайс. Она подбежала и, проигнорировав букет, повисла у него на шее. Да так и застыла.

Александр поморщился, и они с Жаклин вместе посмотрели на Алису. На лице миссис МакЛарен красовалась откровенная боль. Вплоть до отчаяния.

– Мать Кэма никогда не примет, – тихо посетовал сын.

– Ты лучше посмотри: как влюблена твоя сестра, – ткнула его в бок девушка.

Дженнифер сияла словно солнце. От неё исходила сильная, густая волна искреннего девичьего счастья, а сколько радости излучала её счастливая улыбка! Кэмерон кратко поцеловал её в губы и прошёл, поднёс букет Алисе. Та подношение приняла и даже улыбнулась, но не встала и не протянула руки. Однако дочь это не смутило. Да, казалось, её вообще ничего не смущает.

Вслед за Кэмероном в зал вошёл Кирк. Вот он-то улыбался по-другому: самодовольно и расслабленно. Руки приятно холодил и тяжелил короткий палаш шестнадцатого века, который ему только что вернули назад, ведь роман века разгорался на его глазах и при его непосредственном участии.