Шэри Райан - Голос сердца

— Я видела его здесь раньше, — говорит она. Предполагаю, что это и есть ответ на мой вопрос насчет того, перерывала ли она вещи Элли раньше.

— Как он выглядит?

— Не знаю, он черный и… ох, кажется, я его нашла, — она вытаскивает маленькую черную сумочку, расшитую золотым узором. Сейчас я припоминаю, что это было последнее, что Элли схватила по пути к двери, когда мы собирались в роддом. Помню, как спросил, зачем ей нужен клатч во время родов, но предположил, что это один из тех вопросов, которые мужчина просто не должен задавать женщине.

— Я рад, что ты нашла его. Уверен, ей было бы приятно узнать, что ты пойдешь с ним на выпускной бал сегодня вечером.

Олив встает, ее макушка теперь достигает моего плеча. Когда она так выросла? Такая красивая. Ее длинные светлые локоны в беспорядке, и она все еще в пижаме. Она вроде похожа на юного подростка и в то же время на молодую девушку на пороге женственности.

— Ты проснулась так рано, думая о клатче? — спрашиваю я.

— Я просто взволнована предстоящим вечером и немного нервничаю, так как Ланы здесь нет, чтобы пойти со мной.

Весь этот год был трудным для Олив с Ланой, уехавшей учиться в колледж, — это предварительная репетиция того, что ожидает и меня тоже в следующем году, когда моя маленькая девочка покинет меня. Лана приезжает домой раз в месяц или около того, но Олив скучает по ней, как сумасшедшая, и даже не скрывает своих истинных чувств по этому поводу. Подростковые гормоны еще раз напоминают мне, что в одиночку я бы не справился.

— У тебя будет сегодня замечательный вечер. Я обещаю, — говорю я ей.

Олив осматривает сумочку и расстегивает молнию на ней, чтобы заглянуть внутрь. Она запускает руку вовнутрь, и странное выражение мелькает в ее глазах. Там не должно быть ничего, так как я забрал его у Элли, когда мы были в больнице, и я не помню, чтобы что-то оставалось внутри. Олив вытягивает руку из клатча, и я вижу записку, зажатую у нее между пальцев.

— Что это?

Я выхватываю записку из ее рук и разворачиваю так быстро, как только могу, обнаруживая, что она свернута в шесть раз, прежде чем открывается в полный размер листа тетради.

— Можешь включить большой свет? — прошу я Олив.

Мое сердце уже болит, и я не могу разобрать ни слова в темноте. Но как только фонарь освещает комнату, написанное становится четким.

— Это от мамы? — спрашивает Олив.

— Да, — говорю я, затаив дыхание. После стольких лет эта женщина все еще умеет красть каждый мой вдох.

— Прочитай его вслух, — Олив обнимает меня, и кладет голову мне на плечо, когда я начинаю читать.

Мой Хантер.

Итак, я не знаю, когда ты увидишь эту записку. На самом деле надеюсь, что этого никогда не произойдет, потому что если ты найдешь ее, то это будет означать, что со мной что-то случилось, и меня, вероятно, больше нет с тобой рядом. Это также будет означать, что ты будешь очень расстроен из-за меня, узнав некоторые секреты, которые я скрывала от тебя, учитывая, что я знала, что произойдет что-то ужасное и решила скрыть это от тебя заранее. Это действительно звучит хуже, чем есть. Мне так кажется.

Прежде чем все тебе расскажу, хочу, чтобы ты знал, как сильно я люблю тебя. С первого дня школы, когда ты взял меня за руку, и мы шли к автобусу, а потом ты вытер мои слезы, когда я прощалась с родителями; на второй день, когда тебе пришлось сделать то же самое, и, на самом деле, каждый день весь первый год в школе. К июню того года я уже знала, что ты навсегда останешься моим лучшим другом, и так приятно сознавать, что уже тогда, в свои шесть лет, я была права.

Жизнь без тебя не имела бы смысла. Вырасти с человеком, с которым хотела бы провести всю свою жизнь, — поверь, не каждой девочке повезло в жизни испытать такое. Но мне повезло. Очень повезло оказаться именно той девушкой, которую парень тащил в сад ночью, чтобы вырезать на дереве ее имя рядом со своим.

Полагаю, было бы правильнее и проще рассказать тебе, что шансов прожить до двадцати пяти лет у меня мало. Я могла бы сказать тебе обо всем, что хотела, например, пожалуйста, не переставай жить своей жизнью после моего ухода, и я надеюсь, что ты дашь второй шанс настоящей любви, даже если ты и не знал эту женщину первые двадцать лет.

В тот момент, когда я узнала об аневризме после нашей автомобильной аварии, у меня было только два пути: я могла сказать тебе, что не собираюсь ничего делать, или могла скрыть это от тебя и притвориться, будто все будет хорошо. Большинство людей, возможно, выбрали бы более честный путь, но я не могла даже вообразить, как сказать тебе о том, что меня ожидает. Ты бы проводил каждый свой день, беспокоясь обо мне, ухаживая за мной, как будто я хрустальная ваза. Ты бы женился на мне, я знаю это, но ты никогда бы не захотел завести ребенка, потому что это стало бы, скорее всего, самой вероятной причиной, которая привела бы к разрыву аневризмы.

Ты знаешь меня — я боюсь крови, порезов, ушибов, переломов, болезней и микробов, что стало своего рода иронией, когда доктор сообщил мне мой прогноз. С того момента ничто, казалось, не пугало меня. Если бы я упала и ударилась головой — это был бы конец. Но я преодолела все эти глупые опасения, и мы забеременели, и я собираюсь родить нашу дочь. Знаю, что это звучит ужасно, сам факт обмана, и то, что, возможно, я оставлю тебя заботиться о ней в одиночку, но я все продумала. В течение многих лет, на самом деле. Я хотела оставить тебе часть меня. Ты не можешь провести двадцать пять лет с кем-то и ничего не оставить после себя. Я размышляла о том, что ты можешь не согласиться с этой теорией, но также думаю, что достаточно хорошо тебя знаю, и ты хотел бы, чтобы какая-то часть меня осталась рядом с тобой, потому что я хотела бы того же самого, если бы все было наоборот.

Уверена, что ты будешь удивлен, когда узнаешь, что я решила пожертвовать свое сердце, и не понимаю, почему я не должна этого сделать. Женщина, которую я знаю, умирает, и я сказала ей, что если умру раньше нее, то хотела бы оставить ей ту часть меня, которая все еще жива. Она говорила, что у нее нет шансов найти донора из-за ее редкой группы крови — такой же группы, как у меня. Это и было тем знаком, который подсказал мне, что я все делаю правильно. Я понимаю, что ты не знаешь эту женщину, так как я никогда не упоминала о ней... это потому, что она знала всю правду, а ты — нет. И да, я понимаю, как несправедливо это все звучит, но, опять же, это только потому, что я не хочу причинять тебе еще большую боль, чем ты уже и так вынужден чувствовать. Ты был так счастлив все эти годы, пока мы были вместе, и я не хотела омрачать наши дни беспокойством и страхом, что вдруг со мной что-то случиться. Мои родители также не знают, да и незачем. Им было бы слишком обидно, если бы они узнали, что их дочь скрывает от них.