Рейн Миллер - Магнат

Моя мать очень гордилась тем, что родила моему отцу пятерых детей и только после третьей беременности начала маяться. И мама сделала все, чтобы каждый из нас знал, что ее страдания во время родов были самыми худшими. Возможно, именно поэтому она и обижалась на меня, словно все ее усилия были направлены только на одного ребенка —меня.

Мой разговор с матерью по поводу моих отношений с женщинами только начался. Сегодня у меня состоялся не очень приятный разговор с ней по телефону. Дженис тут же рванула к моей маме, рассказывая совершенно грустную историю, насколько я неуважительно к ней относился, нарушив все обещания. Я не стал говорить, что буквально меньше чем за пять минут после того, как оставила меня, она делала глубокий минет Джеймсу Бленки. Думаю, маме не следует знать и даже представлять эту картину, поэтому я ничего ей не сказал в ответ, кроме того, что Дженис не была моей девушкой, хотя мы все думали, что она была, и она не будет для меня ничем большим, чем просто другом семьи, даже после нашего расставания. Но мама все же воспользовалась возможностью и сообщила мне, что своим поступком я пошатнул ее дружбу с матерью Дженис. Я предложил ей, сделать щедрое пожертвование в их семейное не коммерческое предприятие, чтобы хоть как-то сгладить острые углы. Полагаю, ей было совершенно наплевать на мое предложение, потому что после этого она быстро закончила наш разговор.

Я преодолел уже два больших глотка, пока разговаривал и желал отлить.

Кивая знакомым и говоря правильные слова, я пожимал руки коллегам, которые знали моего отца, а также принимал от них соболезнования. Мысленно я делал пометку, запоминая людей, которые с трудом упоминали его имя, чтобы вписать их имена в черный список, как только вернусь домой.

Я двигался через помещение, как меня и учил отец (именно так можно получить как можно больше потенциальных клиентов для сделок), когда я решил, что могу спокойно завершить свое пребывание здесь. Вполне подходящее время, чтобы удалиться. Поставив свой бокал на пустой столик, я направился к входной двери… и тут увидел ее.

Вот так запросто. Она появилась в поле моего зрения, и я не смог оторвать от нее глаз.

Прекрасная девушка из «Старбакса» сегодня утром на улице Херефорд-Стрит.

Я понял, что это именно она, разве можно забыть эти сексуальные ботфорты? Она не распустила свои светлые волосы, как сегодня утром, а убрала их в гладкий хвост на затылке… она обслуживала это событие? Я видел ее рядом со «Старбаксом» в дизайн-студии. Скорее всего она работает на двух работах. Трудолюбивая… красивая… сексуальная.

Я быстро вернулся к столику, где оставил пустой стакан и снова схватил его. Я вдруг почувствовал, что не прочь принять стаканчик аперитива или два.

Она наблюдала за мной, пока я приближался к ней и ее подносу.

— Что это такое? — спросил я, даже толком не взглянув на ее поднос. Несколько нехороший ход с моей стороны, но я был слишком занят, рассматривая ее золотистые глаза и волосы, а также все остальное, что я смог разглядеть вблизи. Идеальная кожа, темные ресницы, обрамляющие красивых глаза, шрам по линии роста волос с правой стороны лица. Кто-то уже успел ее обидеть в прошлом, и мне показалось, что я несколько съехал со своих рельсов, поскольку вдруг стал беспокоиться об этом.

Она вместе сжала свои розовые губы, как будто пыталась подавить смех.

— Ну, мне сообщили, что это типа… фрикаделек . Очень необычные для гурманов. Вам стоит попробовать. Говорят, они очень вкусные.

Голос ее был… офигительно прекрасным.

— Хорошо, — я взял котлетку и положил ее в рот. Никакого вкуса. С таким же успехом, я мог бы жевать субпродукты, и тоже ничего бы не почувствовал. Мозг отключился полностью, кроме ее прекрасного голоса.

— Ты либо меня подкалываешь, либо ударился головой получив тяжелые последствия. Или же я готова держать пари, что ты раньше не пробовал фрикаделек.

— Пробовал.

Она сдержала свою улыбку.

— Ты подкалываешь меня, да?

— Нет, я разрушен… имею в виду опустошен… ударившись головой, — Мать твою, что я несу ей? Я говорил, словно «Человек дождя» с IQ, находящемся явно в минусе. Мне стоило помолчать.

— Мне жаль это слышать. Должно быть было больно.

— Сейчас уже не больно, — я подумывал улыбнуться или покачать головой, но не знал, что выбрать. Она запросто могла принять меня за деревенщину, потому что я именно так себя и вел. Мне нравился звук ее голоса.

— Еще одну редкую и эксклюзивную фрикадельку? — предложила она, протягивая поднос и внимательно меня изучая на этот раз. Она должно быть испытывала отвращение к моей внешности, включая мое поведение, но на лице ничего подобного у нее не отразилось.

— Да, пожалуйста, — я взял еще одну фрикадельку, но не стал класть ее в рот. — Ты англичанка.

— А ты американец, — сказала она, быстро подмигнув, отворачиваясь от меня, чтобы обслужить других гостей.

Я наблюдал, как она уходила и ощущал ускоренное биение своего сердца, гонящего кровь по всему моему телу.

Со мной что-то происходило.

Я не мог сказать, что именно, но я точно понял из-за кого.

Ее.

$$$

Естественно, я не покинул помещение, как планировал ранее.

Я остался на этом нелепом приеме, чтобы следить за девушкой, которую не знал.

Я, Калеб Блэкстоун, превратился в этот момент в сталкера и совершенно не сожалел об этом.

О, в течение следующего часа или около того, я наблюдал отличное шоу, продолжая выслушивать болтовню людей, которым с трудом уделял внимание, в большей степени наблюдая, как она двигается по комнате, предлагая фрикадельки в своей узкой юбке и сапогах трахни-меня. Мне даже удалось представить ее фактически обнаженной, но в этих сапогах. Мои мысли были грязными и похотливыми до неприличия, поскольку мой член хотел приступить к действию.

И очень сильно хотел.

Такого со мной еще не бывало, не происходило в комнате, заполненной деловыми партнерами. Мой член еще ни разу не вставал от красивой девушки, разносящей закуски.

Да, но в данный момент было именно так.

Кроме того, я понял, что был не единственным, кто смотрел на нее в этих сапогах, пожирая глазами, делая ее незаметной в данном случае, сегодняшний прием состоял в основном из мужчин, каждые пятьдесят две секунды думающих о сексе. И если она попадала в поле зрения, думать о чем-либо еще было просто невозможно.

— Я бы лучше использовал свое время, схватив эту упругую прекрасную задницу и медленно бы … оттрахал ее в этих сапогах.

Кевин Олдрич был недоумком, инвестиционным банкиром с залысинами у лба, появившимся животиком и большим целевым фондом, унаследованным от своего деда-аристократа. Он был женат, имел двоих или троих детей-подростков, а также проблему с употреблением алкоголя. Печальная правда была в том, что вокруг него крутились красивые женщины, которых он использовал, поскольку имел деньги, тем самым помогая им смириться, что он был полным придурком.