Надежда Майская - Золушки бывают разными (СИ)

― Петя, да ты спишь?

«И, кстати, где, теперь, спать, пока кровать занята? И что все-таки с Митькой делать? Снова поколотить или хватит с него?»

― Петя, - Иван Нега потряс Синицына за плечо, - идём, провожу.

― Да, дядя Ваня, пусть предки веселятся. Дядя Ваня, а Ленка с Игнатом.

― Да, Петя, не знаю я этого Игната, но Елена Ивановна определённо говорит, что для дочки он довольно хорошая пара. Может и так. Пока у тебя Лиля не появилась, я все надеялся, что вы с моей Аленушкой поженитесь. Не сложилось.

― Да, не получилось. Дядя Ваня, я должен кое-что вам сказать, но дайте слово, что ничего не сделаете.

― Немного странная просьба у тебя. Что случилось?― Обещайте.― Учти, ты меня вынудил.

― Тот звонок в дверь, когда вы попросили открыть. Так вот, я открыл, а там Митька Косов, я ему врезал, он по лестнице ступеньки спиной пересчитал. Так и лежал, между этажами, пока родители внимания не обратили. Еле дышит и без сознания. Я его к себе в комнату затащил, чуть вместе с ним не свалился. Он никак не реагирует. Я сильно боюсь, что убил его или инвалидом сделал. Или овощем, - мрачно добавил Петя. ― Я не знаю, как быть.

Иван подобрался, с лица быстро сошло вечное благодушие, он внимательно выслушал, настороженно и непроизвольно сжав кулаки.

― Веди.

― Дядя Ваня, вы обещали!

― Я, по-твоему, безжалостный убийца, что ли?

Они прошли в комнату Пети. Косов так и лежал на спине, дышал тихо, не шевелился.

― И что с ним делать? ― спросил Синицын.

Иван постоял над бывшим пасынком, повернулся к Пете и глухо сказал:

― Ничего, оклемается, значит, Бог простил, нет ― будем думать. Ты, Петя, не бойся, если что, это я его ударил и к тебе занёс. Родителям твоим скажем, что таким его и нашли, а Лене не говори ничего, не надо ей знать о нём и видеть тем более.

― А сколько ждать?

― Не знаю. Завтра решим. Ты ложись на диван, спокойно спи.

― Лильку ко мне, пожалуйста, не пускайте.

― Не пустим.

Петя закрыл за дядей Ваней дверь, походил, пару раз заглянул к Косову, пошевелил его, но тот оставался без изменений.

― Ты мне тут на кровать не наделай делов! - проворчал Синицын, потом всё же стащил с Митьки брюки, укрыл покрывалом и ушёл спать.

Новый год начался скучно.

Утром, когда все спали, Петя проверил Митьку. Тот лежал на боку, свернувшись калачиком, и вроде бы спал.

Синицын потолкал Косова, но тот не отозвался. Пете пришло в голову, что всемирный и всезнающий интернет подскажет, как эффективно вывести человека из комы. Потратил больше часа, начитался разных терминов, рассуждений, писали, кто во что горазд, но ничего действенного не предлагали.

Он отправил сообщение Лене, чтобы сразу позвонила, как появится, а Лиле, как только проснётся, потом загрузил игрушку и тупо переставлял шарики.

У него была замечательная спокойная жизнь, работа и даже повышение, хорошие понимающие родители, Ленка, которую он жалел и как мог, охотно помогал ей. А потом все изменилось, значительно усложнившись.

Лилька, вообще-то говоря, ему нравилась, но как-то быстро он к ней охладел. И он не знал, что с этим делать.

А теперь ещё Митька на его голову свалился.

Не будет он слушать дядю Ваню, сегодня этим займётся, только Лильку лично домой отвезет. А потом заберет Митьку и поедет с ним на дачу. Там никто не потревожит. А если Косов заартачится и взбрыкнёт, так в снегу и закопать можно.

Он поспешно собрал походный рюкзак, как в Антарктиду или в тайгу на зимовку, и готов был выдвигаться в путь прямо сейчас, Лильку, можно было и на такси отправить, но такой поступок выглядел бы совсем по-хамски. А он всё-таки воспитан в отношении женщин по-другому.

Лиля разнылась, что он её бросает, потом умолкла. Распрощались холодно. Петя был не в настроении поддерживать просто любезный разговор, а уж тем более выяснять отношения, которых не стало. Да и откуда взяться благодушному настроению, если Ленка не только не появилась, а даже не соизволила ответить на сообщение.

Митя чувствовал, что с ним всё в порядке, надо лишь сделать небольшое усилие, и сразу очнётся, но в том-то и беда, возвращаться не хотелось. Мишура последних месяцев, погоня за призрачным благополучием, мечты о карьере ― всё перегорело и осыпалось пеплом.

Здесь было спокойно ― никаких терзаний, страхов, только умиротворённое ничто. Ему нравилось в этой тишине, блаженном забытьи. Он был готов жить здесь вечно.

Жаль, перед Леной не успел извиниться.

Косов застонал.

На него со всей ясностью обрушилось понимание совершённого, встряхнуло и скрутило. И стало невыносимо больно.

Насилие отвратительно само по себе, но, когда оно не только физическое, а ещё и моральное, это стократ хуже. Он вспомнил, что хотел сломить дух Лены, думал подчинить её себе. Это казалось так легко сделать. Безнаказанность, вот что он чувствовал.

Лена всегда была доброжелательна, покладиста, тихо, не возражая, не возмущаясь, вела хозяйство, не просила помощи. Безответная. Казалось, что только надави, и она сломается.

Не сдалась. И презрительно игнорировала его. Могла бы заявить на него в полицию, но не сделала этого. Почему?

Ему хотелось спросить у неё, почему она не стала мстить? Она простила его?

Эти мысли не давали ему забыться, и, может, даже уйти с миром.

Петю он не винил, не дай Бог, с его сестрой такое стряслось бы, он бы убил, не задумываясь. Синицын ― мужик, поступок совершил.

А он слюнтяй, никому не нужный.

Как он мог, спросила мама.

Митя вспомнил, что в те дни, когда он тяжело болел ангиной, или сломал на правой руке пальцы, Лена ухаживала за ним и о сестре заботилась, та хворала часто.

Как он мог?

Косов лежал с открытыми глазами, смотрел в потолок.

У него ничего не болело. Абсолютно. Только душа, если она ещё осталась, а не улетела без оглядки, с омерзением покинув его. Ему бы Лену увидеть, сказать, как виноват, и попросить отпустить его. Невыносимо испытывать терзания. Хорошо бы умереть прямо сейчас.

Слеза скатилась, пробежала по виску и высохла.

Синицын вошёл в комнату.

Косов лежал на спине и пялился неизвестно куда.

― Очухался? Собирайся.

Митька сел.

― Синицын? Где я?

― У меня. Одевайся. Живой, значит, сам дойдешь, выметайся и больше не смей сюда приходить.

― Я хотел извиниться перед Леной.

― Да что ты? Извиниться? Ты её чуть не убил! - со злобой прошипел Петя.

Он едва сдержался, чтобы не прибить этого ублюдка.

― Я сожалею. Правда! Готов как угодно искупить свою вину, - опустив голову, пробормотал Митька.

― Готов? Даже если тебя превратят в боксерскую грушу? Слабо верится. Ты от одного удара в коме провалялся. И это только я один тебе врезал, а за мной очередь, как минимум, трое желают с тобой поговорить, - презрительно оглядев сидевшего в кровати Косова, уточнил Петя и кинул тому брюки.