Надежда Майская - Золушки бывают разными (СИ)

И посоветоваться не с кем. С Еленой Ивановной говорить не хотелось, та была излишне прямолинейна и безапелляционна. Представляла жизнь без затей.

Петя её бросил. Осуждал. И это была ещё одна потеря, от которой ей было паршиво.

Размолвка у них получилась несуразная.

Её приятель возвратился с дачи в тот день, когда отец и дочь приехали из Зеленогорска. Лена распаковала вещи и побежала к Пете, она приготовила подарки Синицыным, Пете ― свитер, традиционно, как и отцу, его родителям поднос с палехской росписью.

Петя принял Лену хмуро, подарок взял, не говоря ни слова, только кивнул.

Они закрылись в его комнате.

― Ты зол на меня? ― изумлённо спросила подруга, она не ждала подобного отчуждения.

― Да!

― Из-за Лили?

― И из-за неё тоже. Ты не имела права так поступать, не предупредив меня.

― Прости, я только позже уяснила, что да, не должна была соваться в ваши отношения. Оправдываться не буду, в тот момент думалось, что так будет лучше, и ты будешь счастлив.

― Я счастлив. Ага. У нас с Лилией все замечательно, мы распрощались, но обещали остаться товарищами, правда я не соображаю, что это значит, - саркастическим тоном заявил друг.

― Но ты не выглядишь довольным.

― Верно, я злюсь на тебя.

― Но почему, Петя?

― Ленка, ты пустоголовая гусыня!

― Почему?

― Я тебя предупреждал не путаться с Игнатом? Ты не послушала, теперь у тебя есть он, но нет меня.

― Петя, это ультиматум?

― Полагай, что да.

Лена от неожиданности села на кровать.

― Но так нельзя! - растерянно проронила она.

― Ты его любишь? Игната? ― Петя спрашивал язвительно, прищурившись, глядел на Лену.

― Не знаю, с ним хорошо. Я не знаю.

― Он тебе предложил выйти за него замуж?

Лена промолчала. Петя задавал те вопросы, что она себе задавала и не находила ответов.

― Значит, не предложил. Получается, ты его очередная подружка для утех. Ублажаешь, а после он тебе даст отставку, и что ты будешь делать?

― Ты жесток, - протестующе подняла она руку.

― Начнём с того, что я никогда не церемонился. А теперь тем более не стану. Ты, случаем, не беременна?

― Петя!

― А что Петя? Теперь тебе известно, как детей делают.

Лена поднялась.

― Пожалуй, нам надо закончить разговор. Ты сегодня груб. По-моему, ты просто-напросто ревнуешь меня к Игнату. Оттого что я с ним, я не перестала быть твоим другом.

― Я думаю, нашей дружбе крышка.

― Петя, но почему?

― Когда-нибудь ты поймёшь сама.

Лена ушла не простившись. Петя её обидел, но она сдержала слезы.

С тех пор они виделись только на работе, Лена ночевала то дома, то у Игната. Слова Пети о беременности насторожили, и она озаботилась принятием необходимых мер, чтобы не случилось интересного положения. И как до этого Бог миловал? Игнат к столь щекотливому вопросу отнёсся с пониманием.

Пётр Андреевич Синицын отсутствовал по причине посещения семинара для руководителей, Сорина поехала на могилку матери, в конце января старушка умерла. Елена Ивановна, знала, что скоро все случится, но всё равно горевала. Любовь Ивановна была в отпуске. Лена отдувалась за весь отдел.

Секретарь Алиночка отвечала на звонки и, похоже, ей нравилось сообщать о своих руководителях, что те жутко продвинутые, курсы посещают.

― Нет, ни Анны Сергеевны, ни Петра Андреевича на месте нет, они на тренинге, вот, когда оттрегнингуются, тогда и вернутся!

Лене хотелось подойти и поправить Алиночку, что нет такого слова, но передумала, девушка с таким воодушевлением трудилась, завидки берут.

С тех пор как они с Петей разошлись, расстались, работа у Лены не клеилась. Она размышляла об их отношениях с Игнатом, с Петей и была рассеяна.

Игнат подталкивал к тому, что ей самой придётся делать выбор, определяться, а так нельзя! В Новый год он решил за них, она приняла его правила и была согласна, её все устраивало.

А нынче она должна находить решение сама? А как же мужской диктат?

В результате этих терзаний она наделала массу ошибок в расчётах.

Петя был строг в отношении выполнения заданий, а тут к каждой запятой придирался.

Он вызвал Лену к себе в кабинет и отчитывал как девчонку.

Лена раз пять произнесла, что внесёт исправления, но Синицын закусил удила и она не сдержалась.

― Петя, хватит! - тихо выговорила Лена. - Не знаю, отчего ты возненавидел меня, наверное, есть основания. Мне горько и обидно, но я не стану больше испытывать твоё терпение. Я беру расчёт, но прежде отгуляю отпуск, за полгода мне положено. Невыносимо тут оставаться. Все решили, что могут поступать как хотят в отношении меня. Вначале Косов решил, что я доступна, после Сорина научила, как мне лучше будет жить. Игнат приготовил для меня персональное счастье, а сейчас и ты изводишь меня из-за моей ошибки. Когда ты увез меня из усадьбы, ты не подумал, что тоже вмешиваешься в мою жизнь. Достаточно. Вы молодцы, знаете, как сделать меня счастливой. А я тряслась и пряталась, стремилась никого не обидеть, всем угодить. Я вас не сужу, потому что вы правы. Я всю жизнь прячусь, только дома испытываю безопасность. Мой дом ― моя крепость, я эту твердыню сооружала со дня кончины мамы, чтобы запереться от мира. Но я повзрослела, Петя. Подписывай заявление, я ухожу, чересчур тут тесно. И опека надо мной усилилась. Сорина и здесь и дома, ты ― то же самое, Игнат через день бывает. Вы все мне надоели!

Она возвратилась к себе за стол, написала два заявления, одно на отпуск, второе на увольнение, оба зарегистрировала у секретаря, собрала вещи и ушла.

Отец оказался дома, у него по графику выдалась ночная смена.

Иван Родионович выслушал дочь. Он думал было возразить, но потом заявил, что утро вечера мудренее. Если Лена поутру не передумает, он поддержит и станет помогать. Лена рассмеялась.

― Чего это ты развеселилась? ― удивился отец.

― Помнишь? Эти же слова я говорила тебе, когда Косовых выгоняли.

― И, правда! Похоже, это у нас семейное, терпеть, а потом с плеча рубить. Все наладится, дочка, все будет у нас хорошо, главное, чтобы ты не сомневалась в своих решениях.

Вечером Елена Ивановна пристала к ней с вопросами, но Иван Родионович живо пресёк разговор, встав на защиту дочери. Оказывается, офис гудел, обсуждали поступок Лены.

Прибежал, в кои-то веки, Петя. От него немедля избавиться не получилось. Он уселся в новое кресло и угрюмо твердил, она ненормальная, совершает очередную ошибку и больше не найдёт подобную работу. Лене он надоел до чёртиков.

― Знаешь, что Синицын, если испытываешь какую-нибудь вину, забудь, не ты причина. Просто-напросто я наконец-то повзрослела. Барышни в пятнадцать-шестнадцать лет делаются мудрыми, знают, что им нужно, а у меня развитие припозднилось практически на десять лет. Так что ты не причем. Уходи, мне необходимо отдохнуть.